— Его Высокопреосвященство Иерофант Мсара прибыл двумя часами ранее вас, и он спросил меня ровно о тех же книгах, — произнёс он. — Возможно, Великая Мать начертала вашу встречу.

Гидра кивнула и решительно шагнула в библиотеку.

«Вот и праздник получился», — подумала она иронично, оказавшись в тёмном сухом закутке.

Иерофант оказался на удивление молод. Одетый в нефритово-зелёные одежды, как и все служители Мар-Мар, он создавал впечатление человека, которому было от тридцати до сорока. У него были постриженные на уровне плеч волосы и внимательный тёмный взгляд.

Он перебирал книги на приземистом дубовом столе: что-то искал в названиях под прыгучим светом свеч. И на звук шагов обернулся, с удивлением обнаружив диатриссу.

Он не поклонился ей, потому что ему было не по статусу. Как, впрочем, и ей. Поэтому Гидра просто подошла, скрестив руки внизу живота.

— Простите за беспокойство, Ваше Высокопреосвященство, — произнесла Гидра. Кажется, она уже видела его на пиру в Раале, когда он был ещё в сане Иерарха. — Мы здесь с вами за одним и тем же.

— Вы уверены, Ваше Диатринство? — осторожно поинтересовался Иерофант и на всякий случай прикрыл широким рукавом выбранные им книги.

— Да. Нас обоих волнует проклятие побережья — Синий Тигр Мелиной, — прямо сказала Гидра.

Он тяжело вздохнул и кивнул. А затем обернулся к книгам. То были запретные манускрипты, что хранились в триконхе лишь для того, чтобы священство знало, как бороться с нечистой силой. Гримуары, чёрная магия, описания савайм и старинные обряды Трёх Богов.

Разумеется, доступ к чему-то подобному был лишь у тех, кто доказал свою веру и не соблазнился бы властью, что сулили тёмные силы.

— Мой предшественник, Рхаат, — тяжело вздохнул Иерофант, — оставил мне тревожное послание. Он словно знал, что не вернётся из Мелиноя.

«Его испепелил Мордепал прямо на церемонии».

— Послание гласило: «Женщина погубила меня своим притворством, женщина погубит и всю Рэйку; Кровь и Дух уже во власти врага, и это было сделано моими руками». Разумеется, когда я прочёл об этих понятиях, я сразу понял, о чём речь.

Гидра вопросительно склонила голову набок.

— О чём речь? Кровь и Дух?

Иерофант ответил ей долгим взглядом.

— Раз вы не знаете об этом, значит, вы не знаете ничего, — сказал он. — Не думаю, что вам следует.

— Я знаю предостаточно! — возмутилась Гидра. — Даже больше, чем… стоило бы рассказывать!

Глаза Иерофанта сощурились. Его подозрительное лицо больше походило начальнику уголовного сыска, нежели священнику.

— Тогда тем более, — произнёс он. — Поберегитесь, Ваше Диатринство. Мелиной, быть может, уже расхаживает вокруг вас. Любое опасное знание в ваших руках станет его оружием против вас же. Потому что женщина…

«Понятно», — подумала Гидра. — «Такой меня ещё и в ереси обвинит, если я открою ему хотя бы часть случившегося со мной».

— Ваше право, — буркнула она, не в силах скрыть своё разочарование.

— Будьте верны учению Троих, Ваше Диатринство, и положитесь всецело на меня, — произнёс Иерофант. — Я выясню, как уберечь нас от Мелиноя.

«Не зная, что ваш будущий диатр — это его сын? Это всё бесполезно», — уныло подумала Гидра и, вежливо попрощавшись, покинула скрытые помещения Малха-Мар. Но, когда она шагала под пустыми сводами обгорелого триконха, шаги её делались жёстче и быстрее.

«Кошечки мои кошки», — думала она, и весь пушистый Мелиной слушал её приказ. — «Я должна узнать, что в книгах Иерофанта Мсары говорится о Мелиное, Крови и Духе, и это очень важно. А кто справится, тот получит самую вкусную рыбку с диатрийского стола».

— Гидра, ну где же тебя носило! — услышала она возглас Энгеля. Растрёпанный белый диатрин был в лёгком подпитии, но оттого у него ярче блестели глаза. — Мы уже ездили по всей площади в поисках тебя!

— Я отошла всего на десяток минут, а вы меня уже потеряли? — притворно проворчала она.

Но мрачность её папоротниково-зелёных глаз не укрылась от диатрина. Она поймала его укоризненный взгляд, гласивший: «Опять думала о делах?» И попыталась реабилитироваться, выпив с гуляками ещё пару полных бокалов красного сухого. Однако она спиной чувствовала внимание Энгеля, словно теперь он собирался не позволять ей отвлкаться от празднества ни в какой мере.

Пиршество разгорелось, как пламя в очаге. В какой-то момент Гидра даже отлучилась подремать в экипаже, потому что сил с ночи у неё было немного, а выпивка её быстро утомляла. Но потом, проснувшись, она была посвежее и как раз поспела на рассказы Энгеля о подвигах рэйкской армии.

— Всего дюжина рыцарей выманили целый передовой полк, — горячо жестикулируя, он ходил туда-сюда по брусчатке, объясняя множеству любопытных мужчин и мальчишек содержание битвы. — Из-за ветреной погоды врагу казалось, то это шумит добрый отряд кавалеристов! Но самое интересное, что они ломанулись на илистый берег, где только кони могли передвигаться с должной скоростью. Открыв себя, барракиты увязли в иле, и тут-то их и накрыли тучей стрел наши застрельщики!

— Ура! — завопили мальчишки. — Диатрин Энгель — гений!

— Это придумал не только я, — тут же угомонил их Энгель. — Сэр Арбальд сыграл большую роль, а сэр Ричард вообще мастер засадных манёвров…

Увидев диатриссу, он расплылся в улыбке и пригласил её присесть рядом на бочки.

— Но никто не сравнится с Ландрагорой, оседлавшей Мордепала.

Публика смотрела на неё с недоверием и пристальным вниманием.

— А как? — спросил кто-то из молодых, впрочем, от смущения тут же спрятавшийся за остальных.

Гидра помялась и ответила:

— Я много читала о том, как это. И то, что в книге являлось условием заключения лётного брака — общность с драконом в чём-то определённом — неожиданно возникло между нами с Мордепалом. Так и вышло.

Её ответ не удовлетворил вдохновлённую молодёжь, и те принялись перешёптываться между собой, уверяясь, что диатрисса просто скрыла секрет приманивания дракона — ведь все потомки Кантагара так делают, чтобы никому больше не досталось.

Энгель подхватил разговор, принявшись рассказывать исторический эпизод о том, как Манфред Гагнар, доа дракона Улыбчивого, на нём пересёк всю большую землю и в одиночку захватил северное побережье. А Гидра, глядя на него, вдруг подумала с удивлением: «Диатрин, что любит своих подданных, как в сказках. Но ведь он не уродился таким — ни в жестокого Мелиноя, ни в мстительную Монифу. Он был выращен и воспитан диатром Эвридием, известным любимцем народа, и именно ему обязан своей человечностью и тягой к справедливости».

Поглотившая её задумчивость достигла предела этим вечером. Она, сославшись, как всегда, на усталость, собралась ускользнуть с праздника. Но диатрин не позволил ей уехать одной и отвёз её в Лорнас сам, невзирая на возмущения Гидры — ведь без него праздник был бы уже не тот. Энгель резонно возразил, что после всего выпитого горожане явно не расстроятся.

Отголоски флейт и песен слышались даже здесь. И всё же, когда они шагали по Лорнасу, замок казался необычайно тихим. Видимо, даже прислуге было позволено всё бросить и отправиться на пиршество. То был поистине народный праздник.

«В честь диатрина, который выжил, невзирая на то, что ему пророчили», — думала Гидра, уже слегка путаясь в своём сари — день был долгим для её слабого здоровья. — «Или в честь Мелиноя? Имя города поминали в тостах так часто, что оно перестало звучать как географическое название».

Они прошли окутанный полумраком Аванзал Принца, в котором едва заметно мерцали золотые рамы картин. И Гидра, глядя прямо перед собой, дошла до своей двери и положила ладонь на ручку.

— Знаешь, — заговорила она, слушая шаги Энгеля за спиной. — Сегодня мне довелось узнать кое-что важное. Не знаю, как об этом сказать, но, похоже, Иерофант Мсара не даст мне вникнуть в подробности, и придётся прибегнуть к…

Диатрин прервал её неожиданным касанием. Он не остановился в полуметре от неё и сделал шаг, что приблизил его вплотную. И тут же, положив руки ей на плечи, мягко, но крепко сжал их и притянул к себе. Так что диатрисса была оторвана от двери и лопатками уткнулась в него, остолбеневшая от недоумения.