Какая-то часть существа осознавала, что жаркими ласками Гидеон пытается вымолить прощение и за змею, и за все иные страдания. Разум хотел протестовать, кричать, что она стремится вовсе не к этому, однако тело не повиновалось ей.

Тело мечтало о сладком забытьи, жаждало прикосновений, огненного жара другого тела – сильного, дерзкого и безрассудно-смелого. К своему стыду и ужасу, чем бесстрашнее и горячее становились ласки Гидеона, тем откровеннее вожделела к ним Сара.

– Да, милая, – вновь выдохнул он, – это тебе, только тебе. Не сопротивляйся счастью.

Саре не пришлось гадать, что могли означать таинственные слова. И в душе, и в теле стремительно нарастало доселе неведомое напряжение, очень похожее на то нетерпеливое предвкушение, которое родилось в момент выхода «Добродетели» из устья Темзы в открытое море. Впереди маячили и опасность, и радостное возбуждение. Чувства выходили из повиновения, манили, притягивали.

И таинственный шепот деревьев, и солнечные отсветы на густых темных волосах Гидеона, и пьянящие тропические ароматы – все рождало волшебное вдохновение любви. Он больше не целовал ее, только ласкал. Его мужественное лицо казалось напряженным, а глаза сияли порочным светом. Ожидание росло, переходя все мыслимые пределы, до тех пор пока неожиданно не взорвалось искрами и волнами! несказанного наслаждени».

С губ слетел неповторимый, переполненный чувством стон. Сара изо всех сил прижалась к Гидеону. Ах, Боже! Всемилостивый Боже! То, что сейчас произошло, настоящее чудо. Она и представить себе не могла ничего подобного. Гидеон не случайно предложил такой путь к миру. Уверенный в своих силах, он нисколько не сомневался в реакции Сары. Эта мысль подействовала на девушку угнетающе, и она снова разрыдалась.

Гидеон и сам не понимал, почему остановился. Ведь он подарил Саре истинное наслаждение. Она трепетала и вздрагивала не раз, взлетая на вершину блаженства. Оставалось лишь приподнять ее, раздвинуть ноги и... слиться в счастливом единении, утонуть в нежной бездонной пропасти – совершить то, о чем он мечтал с того момента, как увидел ее.

Однако ничего не произошло. Сара плакала так горько, словно утратила последнюю надежду, заглянула в лицо позору и узнала себя. Рыдания разрывали сердце и заставляли переживать доселе не изведанную боль.

Сердясь на самого себя за такую реакцию, Гидеон убрал руку и опустил юбку, а потом с тихим проклятием отошел туда, где лежала убитая змея. Остановился и зачем-то начал пристально разглядывать застывшую в форме буквы S черную ленту, однако плач за спиной не давал покоя. Всхлипывания, судорожные вздохи складывались в тяжелый угнетающий ритм и бесследно стирали чувственные мысли. А ведь всего пару минут назад он изнемогал от желания, остро ощущал его боль.

И вдруг все исчезло. О каком вожделении можно думать, когда за спиной раздаются такие безутешные рыдания? Боже милостивый, эти всхлипы, эти вздохи просто невозможно слушать. Сара не плакала, когда пришлось покинуть «Добродетель», не плакала во время отчаянной враждебной перепалки. И вот сильная, выдержанная, уверенная в собственных силах англичанка внезапно впала в отчаяние. Главная причина, конечно, в тоске по родному дому, по семье. Она ненавидела его за то, что навсегда лишилась родины. И напряжение беспомощной ненависти выплескивалось в бесконечных, разрывающих душу рыданиях.

Но ведь она тоже желала его. Да, сейчас она горько оплакивала потерю, но всего лишь несколько минут назад пылала страстным желанием.

Наконец рыдания утихли и за спиной послышалось движение: должно быть, Сара приводила себя в порядок, чтобы никто не догадался о произошедшем. Чего еще можно ожидать от чопорной аристократки? Разве такая правильная, воспитанная сторонница реформ может допустить, чтобы ее застали в объятиях пирата? Ну и черт с ней!

Гидеон вытащил из земли саблю и вытер лезвие о траву.

– Вам лучше вернуться на пляж. А я пройдусь, посмотрю, не притаилась ли где-нибудь поблизости еще одна змея. Они обычно живут парами.

Змеи действительно жили парами, но в данном случае это обстоятельство послужило лишь поводом. Он не мог общаться с Сарой сейчас, когда она выглядела такой расстроенной, а сам он почему-то испытывал острое, непривычное чувство вины.

– Живут парами? – в ужасе переспросила Сара.

Гидеон едва сдержался, чтобы не вернуться, не обнять ее по-крепче, не успокоить.

– Не бойтесь. На той стороне речки совершенно безопасно, идите быстрее, а я вернусь через несколько минут.

Ответа не последовало. Молчание длилось несколько секунд, потом раздался неуверенный голос:

– Мне кажется... я думаю... – Снова молчание. – Спасибо, что спасли мне жизнь.

– Не стоит благодарности, – не оборачиваясь, ответил Гидеон, не в силах забыть ее рыдания.

– Но...

– Отправляйтесь на берег, Сара.

Трудно было сказать, что хуже: слезы или благодарность.

За спиной раздался характерный шелест опавших листьев; шаги быстро удалялись в сторону моря. Она явно не собиралась задержаться и поблагодарить еще раз. Гордость раздражала не меньше, чем признательность.

Да и вообще, все ее поступки выводили из себя. Гидеон застонал. Нет, не все. Достаточно вспомнить, как она отвечала на ласки, как целовала его.

Непослушная плоть вновь заявила о своих правах, и он нахмурился. Нет, это настоящее рабство! На острове и без того полно дел. Не хватало еще волноваться из-за какой-то самоуверенной англичанки.

Гидеон тщательно исследовал саблей окрестные заросли. К счастью, змей поблизости не оказалось. Желая успокоить испуганную Сару, капитан покривил душой: на самом деле змей на острове было немало, и пиратам уже не раз приходилось с ними встречаться.

Гидеон вернулся к убитой мамбе и со злостью отшвырнул ногой безжизненную черную ленту. Если бы не эта ядовитая гадость, Сара не настроилась бы против острова так решительно и бесповоротно. Гидеон со вздохом спрятал саблю в ножны. Нет, он опять кривит душой. Против острова она настроилась с самого начала. Змея лишь усилила ненависть.

Капитан взглянул на другую сторону полянки, туда, где блестели на солнце глянцевые листья банановых пальм и тяжелые золотые грозди. В воздухе витал сладкий аромат дикого жасмина. Да и сам воздух казался легким, теплым, свежим – совсем не таким, как в родном Йорктауне, холодном и промозгло-сыром. Боже, как же он любил этот дивный остров. Если бы Сара испытывала тот же восторг, что и он!

Гидеон печально покачал головой. Разве способна богатая англичанка из титулованной семьи оценить по достоинству чистую, не испорченную цивилизацией красоту Атлантиса? Вряд ли такое возможно. Как правило, леди не впадают в восторг от вида дикого пляжа. Да и на пиратов привыкли смотреть свысока, с легким презрением. Любая из них приложила бы немалые усилия, чтобы вернуться в свою холодную, бескровную Англию. Внешность благородных англичан обманчива.

Капитан посмотрел на пряжку, в которой ярко сияли драгоценные камни из брошки матери. Как же он ненавидел напыщенных аристократов! Ведь это по их вине его оставили на милость жестокого человека, который понятия не имел, как обращаться с ребенком. Да и не только с ребенком.

Вот почему много лет спустя, едва началась война 1812 года, Гидеон с готовностью бросился помогать родной стране. Он видел, как английские военные корабли нападали на американские суда и захватывали в плен моряков, утверждая, что те всего лишь английские дезертиры. Он сам однажды едва не попался. О жестокости англичан знали все.

И все же капитану Хорну всегда и везде удавалось одерживать верх над самовлюбленными жителями Старого Света – во всяком случае, до встречи с мисс Уиллис.