– Слава Богу! А я даже не подумал о детях! – Капитан устало провел рукой по волосам. – Пора и нам последовать их примеру. Кто знает, как долго будет бушевать стихия, прежде чем сожрет сама себя?

– Но, Гидеон, нельзя же бросить остров на произвол судьбы!

– Выполняйте приказ! Иногда приходится признавать поражение. Кажется, мать-природа взяла дело в свои руки. Так что нам остается лишь молиться, чтобы она не отняла весь остров.

Сара решилась выйти на палубу «Сатира» лишь через несколько часов. Около полуночи, измученные безрезультатной борьбой с огнем, обитатели шхуны упали в свои постели и заснули мертвым сном. Гидеону все-таки удалось убедить даже самых стойких, и люди скрепя сердце согласились покинуть горящий остров. Огонь постепенно терял разрушительную силу, и все же ни у кого не хватило мужества дождаться естественного конца печального и в то же время страшного действа.

Собравшись с силами, Сара взглянула на пляж. «Сатир» отошел от берега на несколько сотен ярдов – и с трудом удержалась от горестного возгласа. За время недолгого сна ничего не изменилось, пепелище выглядело еще ужаснее.

Все постройки, все до единой хижины сгорели до основания, бесстрастная луна спокойно освещала то, что осталось от жизнерадостной деревеньки: черные квадраты на песчаной земле напоминали грязные заплатки на светлом одеяле. В чистое, прозрачное ночное небо поднимались ядовитые струйки дыма, придавая пейзажу зловещий, нереально-мрачный колорит.

К счастью, Гидеон оказался прав: лес действительно не загорелся. Хотя некоторые из сухих пальмовых листьев вспыхнули, огонь не смог набрать достаточной силы, чтобы сожрать пышную, дышащую влагой тропическую растительность. Ветер, словно услышав мольбы несчастных людей, гнал огонь прочь от зарослей, к живительному потоку, способному надежно защитить все, что росло за ним.

Сара прошла к корме, чтобы как можно лучше рассмотреть остров, и неожиданно наткнулась на Гидеона. Капитан стоял спиной к ней, изо всех сил вцепившись в поручень, и не отрываясь смотрел на пепелище. Он даже не оделся после купания в океане, смывая сажу и копоть, и стоял в одних лишь брюках с широким ремнем. Ни рубашки, ни жилетки, ни сапог.

Никогда еще он не выглядел таким диким и одиноким. У Сары защемило сердце. Ведь это был его остров, его мечта, его рай. Мгновенная неосторожность – и всего за несколько часов райский сад превратился в адское пепелище. Капитан никому не мог пожаловаться; ему не у кого было искать сочувствия, жалости и понимания. Все его люди крепко спали, измученные отчаянной борьбой со стихией.

Рядом оказалась лишь она, мисс Сара Уиллис. Конечно, в ее сочувствии капитан нуждался меньше всего, но неужели так трудно сказать ему хоть несколько сочувственных слов? Сара подошла и положила ему ладонь на спину.

– Гидеон?

Мышцы моментально напряглись.

– Уходите, мисс Уиллис, – не оборачиваясь, резко приказал капитан.

Испугавшись напряженного, бескомпромиссного тона, она тут же повиновалась. Однако, сделав несколько шагов, передумала. Сейчас не время страдать в одиночестве, что бы ни говорил гордый и самоуверенный пират. Она снова подошла и положила ладонь на его руку.

– Не могу уйти. Постоянно кажется, что необходимо что-то срочно сделать.

– Теперь уже нечего делать. Отправляйтесь в постель и оставьте меня в покое.

Сара взглянула на каменный профиль и увидела отстраненность, холод и неприкаянность. Однако глаза жили собственной жизнью: в них застыла боль – такая же глубокая, как бескрайний океан, на чьих волнах мерно покачивалась шхуна.

– Атлантис очень много значит для вас, правда? – почти шепотом заговорила мисс Уиллис.

– Сара... – резко остановил ее капитан.

– Но ведь еще не конец, разве не так?

С приглушенным стоном Гидеон вырвал руку и повернулся к назойливой мисс:

– В том-то и дело, что конец! Неужели вы не видите, черт возьми?! Все пропало, все! Не осталось даже дощечки!

– Но ведь можно возродить деревню. Построить новые дома, надежнее прежних.

– Возродить? Построить? Известно ли вам, сколько времени мы строили эти хижины? Валили деревья, распиливали на доски, собирали и сушили тростник для крыш? Несколько месяцев!

– Сейчас дело пойдет быстрее, ведь вы будете не одни. Мы поможем.

– Вы поможете? Вы, те, кто откровенно нас ненавидит? Перед самым пожаром вы грозили полностью отказаться от ответственности за колонию, если не получите права поступать по собственному усмотрению. Жизнь повернулась так, что угрозы оказались пустыми. Все развалилось само собой. Думаю, ваши подопечные сейчас хихикают, радуясь беде ненавистных пиратов.

Слова больно хлестнули. Словно пощечина. Что и говорить, у капитана были основания так думать, и все же...

– Неправда. Ведь мы всеми силами помогали бороться с огнем. – В голосе Сары звучало возмущение.

– Ну да, помогали, – скрепя сердце ответил Гидеон. – Но это вовсе не значит, что будете помогать в восстановлении и строительстве. С какой стати? Единственная награда, которая вас ожидает, – это преступники в качестве мужей.

Сара поморщилась: слова, несомненно, служили саркастическим отзвуком ее собственных сентенций. Она вовсе не стыдилась того, что говорила раньше. И тем не менее больно было слышать свои мысли сейчас, в трагических обстоятельствах, когда люди только что потеряли все, что так дорого их сердцу.

– Но ситуация меняется, – пробормотала Сара, словно оправдываясь. – Мне... нам вовсе не хочется видеть вас бездомными. А потому уверена: все согласятся забыть обиды и разногласия и помочь привести остров в порядок.

Гидеон прислонился спиной к поручню.

– Неужели? Какая щедрость, какое благородство!

Сара вспыхнула, но сдержалась и не ответила на выпад. Ведь он только этого и добивался: заставить ее уйти, чтобы снова впасть в отчаяние.

– Я действительно хочу помочь восстановить Атлантис, – сказала Сара и, помолчав, добавила: – Конечно, в том случае, если вы сами готовы бороться за остров, чтобы не дать ему погибнуть.

В глазах капитана вспыхнуло раздражение.

– Вы самая упрямая, самая настырная из всех несносных дочерей Евы! – Он отошел от поручня и до боли сжал плечи неугомонной мисс. – Неужели вы никогда не уйметесь?

– Нет. Во мне течет реформаторская кровь. Пока не добьюсь поставленной цели, не успокоюсь.

Гидеон одарил Сару ледяным взглядом:

– Со мной лучше не ступать на эту дорожку. Уж к чему, к чему, а к реформам я не имею ни малейшей склонности.

Но в следующее мгновение гнев капитана улетучился, уступив место иной силе – темной, пугающей, неумолимо порочной. Руки, которые до сих пор с силой сжимали плечи, поползли вверх и остановились на шее, нащупав бешено бьющуюся жилку. Голос зазвучал странно, будто доносился издалека.

– Наверное, сейчас самое время заставить вас осознать эту простую истину.

Одна рука поднялась еще выше, на затылок, и Сара в ужасе уперлась руками в широкую грудь.

– Что вы делаете?

– Вы упорно пытаетесь изменить меня. – Глаза блеснули в лунном свете. – И бороться с этим можно лишь одним способом: соблазнением и растлением.

Одной рукой он все еще продолжал удерживать ее голову, а второй крепко обнял за талию и прижал к себе. В груди Сары страх сменился тревогой, потом волнением и, наконец, трепетным предвкушением.

– И что же позволяет вам думать, что меня можно соблазнить и растлить?

Он наклонился и внезапно оказался так близко, что губы его почти касались ее губ, а дыхание смешивалось с ее дыханием.

– Растлить можно каждого, Сара. Даже вас.

В следующее мгновение Гидеон запечатлел на ее губах поцелуй. Требовательный и дерзкий. Подчинил ее себе полностью, поскольку был готов идти до конца.