Петя завис над крутящимся отцом и засмеялся:

– А что же спрашивал тогда, неуверенный ты мой папок? Здесь можно всё, если ты этого хочешь и веришь в это!

Иван резко взмыл вверх и сорвался штопор:

– А как не верить-то, сынок? Это же самая разреальнейшая реальная реальность! Хочешь, проверим? Вот смотри, я сейчас тебя ущипну, и ты заорёшь от боли!

Петя заорал, едва отец протянул к нему руку.

Иван захлебнулся от восторга:

– Вот видишь! Я же сказал, что это реальность!

– Ну, раз так, то я на самолёте от тебя улечу! – тут же под Петей появился огромный бумажный самолётик, быстро набирающий скорость.

– Ясненько. Где мой веник? Так вот же он! – обхватив ногами веник, Иван погнался за сыном.

– Папа, смотри, у твоего веника хвост растрепался! Как же ты меня на таком драндулете догонишь?

Иван обернулся – и правда, из веника вываливались, разлетаясь по ветру, большие пучки соломы. Через мгновение веник закашлял чёрным дымом и начал стремительно терять высоту. Иван подозрительно посмотрел в лицо поравнявшегося с ним сына:

– Ах, вот ты как значит!

– Это не я. Это всё ты сам! – раскрасневшийся Петя выпустил чувства наружу и заливался искренним смехом.

– Врёшь, не обманёшь! Отключаю двигатели и спокойно планирую на заправку!

Внизу показалась заправка. Едва Иван коснулся ногами земли, как к нему подбежало странное многорукое существо в оранжевой жилетке, с каждым взмахом рук которого в воздухе появлялись маленькие облачка в виде знаков вопроса. Эти знаки дрожали, сливались, росли и пульсировали, выражая крайнее возбуждение. Наконец, всей толпой они устремились к Ивану.

Иван:

– Полный веник, пожалуйста!

Две руки работника выстрелили далеко в сторону и притянули ящик со связанными пучками травы, которые в одну секунду заполнили пустоты в хвостовом оперении летательного аппарата. Одна из рук дрогнула, родив большой вопросительный знак, другая с раскрытой ладонью зависла перед Иваном. Иван похлопал по пустым карманам и сконфуженно уставился на сына.

Петя:

– Ну, папа, у тебя разве нет ничего? Оранжевожилетчатые руколёты сладкое любят.

Тут же Иван обнаружил висящую на плече малюсенькую сумочку и достал из неё огромный торт. Торт плавно опустился на протянутую ладонь мигающего от непередаваемого счастья руколёта. Махнув всеми своими руками в воздухе, он тут же исчез вместе со своей заправкой, оставив на прощание кучку радостных смайликов. Улыбающиеся, возбуждённые, подмигивающие, они окружили Ивана и, дурачась и гримасничая, закружили его в хороводе.

– Поплясали и хватит! – Иван быстро запрыгнул на веник и взмыл вверх, оставляя за собой белый спиралевидный след из облаков.

– Эй, эй, так нечестно! – Петя засуетился у своего бумажного самолёта.

– Догоняй, сынуля! – успел крикнуть Иван, наскочил грудью на что-то твёрдое, закружился на месте и оказался в темноте…

…Несколько бесконечно длинных дней лениво проползли мимо больничной койки, не оставив ни малейшего следа. Света, по обыкновению этого времени суток, сидела на табурете возле кровати мужа:

– Ну, что, проснулся? Давай я тебе книгу почитаю. Иван округлил глаза, наигранно выпятил нижнюю губу и обнял сына: «Почему мне? Нам с Петей почитай, он же рядом сидит, думаешь, не услышит? – слегка приоткрытые губы на бесстрастном лице лежащего не пропустили ни звука. – Только интересную читай, а то обидимся и улетим от тебя на небо, да, Петя?»

Петя с грустью в голосе: «Останемся. Я люблю мамины книжки слушать».

Света невольно заплакала, открывая книгу:

– Вот так я и Петеньке книжки читала!

К кровати потихоньку подошёл дежурный врач, хороший, добрый дядька, не очерствевший от своей работы:

– Света, Вы его особо не напрягайте. По смене передали, что ночью у него остановка два раза была, еле откачали. Думали – всё…

Света кивнула, попыталась прочесть первый слог, но не смогла. Ослабевшие руки уронили книгу на дрожащие колени:

– Что же ты, Ванечка… Куда ты торопишься… Где ты сейчас?

Бледное неподвижное лицо Ивана размылось, слившись с белоснежной подушкой, то ли от слёз жены, то ли проваливаясь в другой мир.

За длинным, грубо сколоченным из нестроганых досок столом пируют родные Ивану люди, а из-под стола то и дело раздаётся весёлый смех – там детишки устроили свой собственный праздник. Иван обвёл взглядом присутствующих и поймал себя на мысли, что кого-то из них он сам хоронил, а некоторые и сейчас живы, как и его родители, что сидят рядом с ним. Иван видел, как утром они приходили в больницу, но, несмотря на все уговоры, их не пустили в реанимацию, а теперь они сидели рядом со своими родителями, с родителями своих родителей, с ним самим и Петей. Всё было хорошо до тех пор, пока Иван не засомневался в реальности происходящего. Только он подумал, что всё это выглядит довольно странно, как стол со всеми родными поднялся вверх и поплыл далеко вперёд, а на его месте показалось бледное лицо жены:

– Ваня, ты меня слышишь? Если слышишь, моргни один раз!

Иван моргнул. Света поправила под собой табурет:

– Так, если ты меня понимаешь, моргни два раза! – Иван зачем-то моргнул три раза.

Света улыбнулась:

– Хорошо! Помнишь, как мы с Петрушей разговаривали? Попробуй так же: если «да» – моргни один раз, если «нет» – два раза!

Иван моргнул. Света засмеялась:

– Молодец, получается! Ты меня слышишь? – Иван снова моргнул. – Молодец! Ты хочешь кушать? – Иван моргнул три раза, и лицо его задрожало, как будто он силился что-то сказать.

Света:

– Ты сказать что-то хочешь?

Иван моргнул один раз.

Света приблизила лицо, пытаясь расслышать. Иван раскрыл непослушные губы и едва слышно произнёс:

– Дывая.

Света:

– Что-что? Я не поняла!

Иван:

– Дывая…

Света:

– Два? – Света показала два пальца, и Иван моргнул. – Что два?

Иван тяжело вздохнул и закрыл глаза.

Света:

– Ну, поспи, поспи, устал совсем…

Неожиданно Иван пробормотал:

– Два я моргнул! – широко округлил глаза, опасаясь, что его не слышно.

Света засмеялась и вытерла навернувшиеся слёзы:

– Ты говоришь, что два раза моргнул?

Иван моргнул.

Света:

– Это что кушать не хочешь или что хочешь?

Иван моргнул один раз и тут же ещё три раза. Замычал, покачал головой и уснул…

Очередная ночь в палате реанимации. Иван в сознании. Он давно не видел сына, но продолжал ощущать его присутствие и раз за разом проигрывал в голове счастливые моменты, проведённые вместе с ним. Иван лежал и улыбался своим светлым чувствам и мечтам о неминуемой встрече с сыном. Он уже знал наверняка, что так и будет, и очень скоро, как вдруг увидел прямо перед собой силуэт пожилой женщины, которую привезли накануне. Силуэт двигался и мерцал неясным синеватым оттенком, в то же время тело женщины неподвижно лежало на своей койке. Подключённые к её телу приборы громко пищали, взывая о помощи.

Наконец из-за дверей показалась заспанная санитарка, но, как оказалось, лишь для того, чтобы отключить звук и уйти обратно. Иван забеспокоился и попытался позвать на помощь, но у него ничего не вышло. Лицо призрачной женщины осветилось доброй улыбкой, от которой в палате стало светло, как днём. Одновременно, сразу со всех сторон, прозвучал тихий голос старушки, он как будто обволакивал Ивана уверенностью и спокойствием: «Не беспокойся, сынок, ничего страшного со мной не случится. Уже всё хорошо».

Силуэт пожилой женщины проплыл по комнате и медленно вкрутился в больничный потолок. Иван последовал за старушкой, которая уже не казалась старой, и очутился на залитой солнцем лужайке. Со стороны он увидел себя и сына, катающихся в высокой траве. Как всегда, оставшись друг с другом наедине, эти двое смеялись и дурачились. Иван улыбнулся, расслабился и отдался покою…

Утром следующего дня Светлану не пустили в реанимацию.

– Как же так? Мы вчера с доктором договаривались на раннее посещение, – Света явно нервничала, – что-нибудь случилось?