Сдерживаемые страхом слёзы прорвали невидимый барьер и хлынули из глаз Ивана:

– Спасибо!

Доктор:

– Я ещё раз прошу прощения за нашу ошибку, заставили Вас понервничать. Мамочка сейчас в порядке, уже покормила, сынок – богатырь, четыре сто весит! Только вот палата холодная очень. Не могли бы Вы приобрести масляный радиатор и завтра привезти его нам, на время?

– Да, могу!

Иван вышел на улицу и наполнил лёгкие вечерним воздухом средней осени. Конечно, могу! Папа может! Папа всё может! Теперь я лёгкий, невесомый, всемогущий, готовый целовать этот приветливый добрый и радостный мир, полный любви и счастья!!! СЫН родился!

Стрелки часов ожили, разбудив застывшие конфетные фантики, которые весело зашелестели, помогая времени отсчитать минуты до следующего утра.

…По больничному коридору вразвалочку шла полноватая медсестра, ведя за руку пятилетнюю девочку:

– Ну, чего, ждёшь братика-то? Сейчас увидишь своего братика! Где там папа-то отстал?

– Я здесь! – Иван, с видеокамерой в одной руке и с батареей в другой, подошёл к двери в палату.

Медсестра:

– Вот тут они. Потихонечку проходите, они там не одни.

Дверь скрипнула, впустив нечаянных посетителей, и радостная дочка бросилась к маме в объятия.

– Как хоть вас пустили-то сюда? Никого же не пускают! Как это вы прошли? – Света заплакала от нежданно скорой встречи. – Не надо меня снимать, хватит, сына снимай.

– Я всё снимаю!

Иван перевёл камеру на просыпающегося сынка. Крупным планом выделено лицо нового человека. Он просыпается, шевелит губами, хмурится и причмокивает.

– На папу похож! Здравствуй, Петя! Я твой папа! – радость витала в воздухе, проникая в самые забытые уголки палаты, отталкивалась от стен, кувыркалась, играя на всех струнах души одновременно. – Большой-то какой! Волосатый! И бровки как папа делает, молодчина!

Света:

– Ага, похож! А вчера мне на второе кормление казаха маленького принесли, говорят: «Вот, мамочка, кормите сына» …

…Совершенно другой, потухший, потерявший искру голос Светы заставил вздрогнуть лежащего на кровати Ивана:

– Ваня, есть будешь?

Фантики превратились в пепел и покрыли собой всю комнату.

Иван:

– Нет. Не хочу. А ты помнишь, какой Петя волосатый «богатуй» родился?

Света присела на край кровати:

– Да, все говорили, что богатырь, а при выписке ещё сто граммов набрал, хотя многие худеют – четыре двести!

Иван:

– А помнишь, как тебе казаха на откорм принесли? Света засмеялась и вытерла слёзы:

– Да, ещё убеждали, что это и есть мой, я раза три повторила – они ни в какую. Но своего-то я всегда узнаю!

– Тем более я не совсем казах, – Иван поднялся с кровати. – Пойдём, чай попьём.

Иван отхлебнул маленький глоток из парящей чашки:

– Горячий. А Петька-то какой молодчина, а?

Света кивнула головой и провела пальцем по фото сына.

Иван подул в чашку и, обжигаясь, сделал большой глоток:

– Так что делать-то??

Света:

– Я не знаю.

– Так надо же что-то делать! А, Петя? – взял в руки деревянную рамку с Петиной фотографией. – Что делать-то, сынок??

Света собралась на работу:

– Пока.

– Пока.

Какое-то время Иван молча сидел за столом, уперев взгляд на Петю, запертого в деревянной рамке, затем тряхнул головой, будто стряхивая оцепенение, и поднялся:

– Думаю, пора!

Забравшись на табурет, он открыл антресоль, методично скинул приготовленные ранее вещи на пол, а затем неспешно сложил их в рюкзак. Большое полотенце, две пары носков и трусы нашли своё место в пакете и отправились к той части рюкзака, где лямки.

– Помягче будет! – бормотал Иван.

Далее последовали туристический топорик, резиновые сапоги, капроновая верёвка, швейцарский нож, охотничий нож в чехле, несколько банок рыбных консервов, тушёнка, хлеб, три бутылки водки и три полторашки питьевой воды. Несколько коробков спичек Иван разложил по разным местам:

– Куда же без них?

Какое-то время он сидел, тупо уставившись на собранный рюкзак, затем взял ручку, написал что-то на листе бумаги и, аккуратно сложив, убрал в шкаф с документами. Быстро надел костюм защитного цвета с широким армейским ремнём, обошёл всю квартиру и прихватил со стола записную книжку.

– А как же, сынок? Будем писать. Мы же с тобой те ещё писатели-сочинители! – присел на лавку. – Давай посидим на дорожку. Ну, ладно, пора… Всем пока! Живите дружно! – Иван захлопнул входную дверь и, не оглядываясь, зашагал вниз по лестнице.

Машина такси медленно преодолевала дорожные препятствия. Битый час она плелась по узкой раздолбанной дороге, словно вырезанной в лесу дрожащим ножом пьяного мастера. Таксист искоса поглядывал на Ивана, но тот не обращал на него никакого внимания. Весь его вид выражал спокойствие, почти отрешённость.

– Вы можете сказать конкретно, куда Вам нужно? – таксист заметно нервничал.

– Мне нужно прямо. Скоро приедем, – через грязное стекло Иван равнодушно смотрел на нетронутый человеком лес.

То ли таксист не выспался, то ли думал о чём-то плохом, но он был явно не в духе:

– А деньги точно есть?

Иван молча кивнул головой. Водитель провёл рукой по потному лбу и выключил радио. Теперь ничто не мешало слушать скрипящие, ревущие и скрежещущие жалобы на дорогу его железной кормилицы.

Спустя несколько минут Иван нарушил монолог старенького авто:

– Вот тут можете остановить.

– Здесь? – удивился таксист.

– Да, здесь.

– Прямо здесь? – извозчик удивлённо смотрел на Ивана и за окно, за которым, с его точки зрения, не было ничего соблазнительного для молчаливого, а значит странного пассажира.

Иван:

– Да, в любом месте. Где удобнее, пожалуйста.

Таксист резко остановил машину:

– Пожалуйста. За Ваши деньги – любой каприз!

– Спасибо большое! – Иван протянул деньги.

Таксист изумлённо покрутил купюры в руках:

– Но здесь слишком много.

– Да нет, всё нормально, спасибо! – Иван вышел из машины и быстро спустился в расплывшуюся, заросшую чепыжами канаву, которая когда-то была дренажной.

– Вам спасибо, – таксист проводил взглядом пассажира, скрывшегося в чаще, развернул автомобиль в обратную сторону и весело запел, – никогда не угадаешь, где найдёшь, где потеряешь!

Первый осмелевший луч солнца пробился сквозь небесную брешь, миновал взволнованную крону дерева, увлекая за собой несметное воинство товарищей, преломился самым затейливым способом, образовав тысячи пляшущих теней. Лучи многократно отражались от всего, на что попадали, создавая невиданную иллюзию волшебного леса – как будто сама земля и деревья излучали небесный свет.

– Не догонишь никогда!

Всё тот же лес и то же самое время, но что-то было не так, что-то изменилось в самой атмосфере. Побритый и бодрый Иван в чистой спортивной одежде весело гнался за убегающим сыном:

– Ты чего такой быстрый-то? Думаешь, убежишь от меня? А-а-а?! От меня ещё никто не убегал – догоню и сожру!

Иван попытался схватить сына за ветровку, но тот с лёгкостью выкрутился.

– Не догонишь никогда, не догонишь никогда!

– Не догонишь, не догонишь! – ожившее эхо быстро разнесло многоголосье по волшебному лесу, по которому отец летел вслед за ускользающим сыном.

Из-под Петиных ног вырывались и взлетали вверх ослепительно яркие брызги, обжигая Ивана своим задором. С лёгкостью мотылька он перепрыгивал бурелом, валежник и коряги:

– Догоню и сожру вкусного сынка. Самого вкусного русского сынка!

Неожиданно вся лёгкость исчезла. Тело будто налилось горячим свинцом, Иван споткнулся и упал навзничь в болотную лужу. Картинка леса утратила все прежние краски и чувства, став грязно-серой, как небритое лицо Ивана с выцветшими и пустыми глазами в провалившихся глазницах.

И правда, лес изменился до неузнаваемости. Редкие чахлые деревца ютились на жалких островках земли, остальная поверхность была плотно покрыта толстым одеялом зелёного мха. Грязный, оборванный Иван шагал вперёд, выдавливая из-под кочек чавкающую жижу. Вереницы пузырей выбирались на белый свет и лопались с болотным зловонием, отмечая каждый шаг путника, потерявшегося во времени и пространстве. Никаких мыслей не было – он просто шагал вперёд, слушая бурлящее пение болота. Наконец Ивану удалось оторвать взгляд от собственных ног: