Чайник свернула направо в узкий проход, круто уходящий в глубь горы. Пол спускался неровными, грязными ступеньками, по ним текла ровная струйка воды.

— Я — Избранная. — Зоул остановилась у трещины в стене, вертикальной щели, достаточно широкой для руки, но не для плеча. — Так они говорят. Так что либо верь в меня, либо перестань волноваться. Если пророчество Аргаты — чепуха, то я всего лишь дитя льда, не представляющее особой ценности. — Она потянулась в щель рядом с собой, и покрытые запекшейся селитрой стены оцарапали ей руку.

— Ты представляешь особую ценность, избранная ты или нет. — Чайник сжала плечо девушки, зная, что любая более нежная ласка выведет ее из равновесия.

Зоул скривила губы, почти улыбнувшись. Теперь ее рука была пуста, черн-кожа и ножи убраны. Она скользнула глубже в расщелину и приложила ладонь к камню, который не пускал ее дальше. — Побеспокойся о себе, сестра. И Ноне. — Она нахмурилась и с явным усилием толкнула. Каким-то образом камень сдвинулся. Вся трещина расширилась, стена раздулась, чтобы вместить смещенный объем, как будто все это было полужидким.

— Как...

— Моим наставником была Йишт. — Зоул осторожно протиснулась в щель. Кровь снова начала сочиться из ее левой ноздри, пока она напрягала свои силы. — И в этом месте есть корабль-сердце. Разве ты не чувствуешь?

Чайник на мгновение задумалась. Она не чувствовала ничего особенного, но действительно видела сквозь кромешную тьму пещер с большей ясностью, чем раньше. И до того, как Йишт украла корабль-сердце Сладкого Милосердия, тень-работа Чайник всегда улучшалась, когда она приближался к хранилищу, в котором то хранилось.

— Будь осторожна! — крикнула она вслед Зоул.

— Они меня не найдут. — Трещина снова сузилась, скала застонала, когда послушница скрылась из виду. — Я их найду.

— Следи за ловушками... — Чайник уставилась на расселину, теперь ничем не примечательную; лишь несколько трещин отмечали проход Зоул. Ей хотелось позвать ее обратно. Какими бы талантами она ни обладала, какой бы избранной она ни была, Зоул все еще оставалась девочкой, послушницей, а это был Тетрагод, место, куда побоялись бы зайти самые легендарные из Серых. Сестра Облако сражалась здесь с ной-гуин много веков назад и едва спаслась. Когда Чайник поняла, куда она направляется, ей пришлось смириться с тем, что не вернется. Ей было труднее принять то же самое для Зоул и Ноны.

— Предок присмотрит за тобой, — прошептала она. И, с метательными звездами в руках, Чайник двинулась дальше по скользкому спуску.

• • •

С ТЕХ ПОР, как Яблоко до некоторой степени втолкнула Чайник в темный мир, чтобы спасти ей жизнь, Чайник ощущала тень как нечто текучее, почти живое. Каждый тень-работник испытывает что-то подобное, но для тех, кто погружен в тень, это ощущение является более интимным, более реальным. Тьма становится чем-то, что течет сквозь тебя, впитывается в кожу, бежит по венам. В глубине Тетрагода Чайник чувствовала вокруг себя паутину тень-связей ной-гуин, сигналы тревоги пульсировали от одного к другому. И что-то еще, что-то темное и ужасное, подобное пауку, притаившемуся посреди этой паутины, какое-то многоногое чудовище, готовое выскочить, чтобы сожрать любое инородное тело, попавшее в его нити. Что-то особенное. Главное.

Чайник продолжала спускаться все глубже, стараясь оставить как можно меньше следов, выбирая узкие тропинки вместо широких, петляя между корнями гор. Она погрузилась в транс ясности, наполняя каждую деталь смыслом. Дважды она находила ловушки. Первая — зазубренные и ржавые клинки, закрепленные под мягкой грязью, покрывавшей пол туннеля; вторая — камни, готовые упасть при рывке за тонкую черную цепь, пересекавшую каменистую землю. Они обозначали границы территории ной-гуин и должны были не дать проникнуть в нее через любой из неизвестных путей, змеящихся под Грэмпейнами.

Есть моменты, когда нужно атаковать быстро и безжалостно, не давая противнику ни секунды для перегруппировки, но это тактика лучше всего подходит для места, которое ты хорошо знаешь или изучила на картах до такой степени, что можешь ориентироваться в нем вслепую. Позвонив в дверной звонок Тетрагода, лучшая тактика — как предположила сестра Яблоко, изучив серые фолианты, — залечь на дно, дать защитникам разоблачить и измотать себя, затем узнать то, что нужно узнать перед ударом, и только потом нанести сильный удар.

• • •

СЛОЖНО ИГРАТЬ В ожидание, особенно когда твой друг в опасности. Ной-гуин не могли знать, что целью вторжения была Нона — в конце концов, у них было много врагов, — но она будет на первом месте в списке причин нападения. Вероятно, они перевезут Нону, или, может быть, убьют ее и покончат с этим. Но Чайник так не считала. Если они посчитают Нону мишенью, то она будет и приманкой. Ной-гуин были мстительны. И даже если бы они не были мстительными, нападение на Тетрагод было нападением на их репутацию и не могло остаться безнаказанным. Если Нона будет убита, то, возможно, нападавшие растают, не пойманные, а этого нельзя допустить.

Чайник решила, что наиболее вероятным вариантом действий для ной-гуин — если они посчитают Нону мишенью, — было бы пытать ее в надежде выманить нападавших. Они рассмотрят возможность того, что она нить-связана с по крайней мере одним из своих будущих спасителей. Единственной альтернативой было бы признать, что ной-гуин, которая привела Нону сюда, позволила выследить себя до Тетрагода более традиционными способами, а это было немыслимо.

После длинной цепочки случайного выбора направления, запечатленной в памяти, Чайник опустилась на пол и стала ждать. Она скорчилась в холодной, абсолютной темноте коридора, где, возможно, никогда не был ни один человек за все долгие тысячелетия с тех пор, как поток, который прорезал его, нашел другое русло. Она погрузилась в ясность и открыла уши к малейшему намеку на звук, ее разум соприкасался с темнотой, чувствительный к любой вибрации, которую могла вызвать сила тень-работника. Она достала из рюкзака поход-печенье и медленно жевала его, позволяя мгновениям скользить мимо и складываться в часы. И Нона, вызванная по нить-связи ужасом — сейчас подавленным и направленным в более полезные формы, — который испытала Чайник, приближаясь к Тетрагоду, обнаружила, что ее хватка на восприятии монахини ослабла. По мере того, как страх сменялся спокойствием и самой непосредственной угрозой становилась скука, место Ноны в глубине сознания Чайник становилось все меньше и меньше. Наконец она почувствовала холод своей камеры и дрожь собственного тела, которое, в отличие от тела Чайник, было завернуто только в рваные остатки сорочки.

• • •

НОНА РЕЗКО ОТКРЫЛА глаза:

— Черт.

Что? Где ты была? Кеот жег горло, чуть ниже воротника.

С Чайник. Она здесь, с Зоул. Они убили ной-гуина и теперь прячутся. Чайник считает, что другой ной-гуин будет пытать меня, чтобы заставить ее и Зоул открыться.

Тогда тебе лучше бежать.

Нона распрямилась, обнаружив, что ее мышцы затекли, а рука и бедро болят от того, что она лежит на каменном полу. Она встала и повернулась лицом к стене, нащупывая железный штырь с кольцом, к которому крепилась цепь, ведущая от ее лодыжки. Она не знала, сработал ли трюк с обмоткой, или даже мог ли он сработать, но кроме него у нее ничего не было. С каждой унцией скорости, имевшейся в ее распоряжении, она повторила процесс, наматывая цепь вокруг штыря так быстро, что диск, который она построила у стены, не успел рухнуть. На последнем круге она ухватилась за внешний край прежде, чем звенья успели сдвинуться, и приложила всю свою силу, чтобы повернуть его.

Ничего. Только двойная горсть цепей, свисающих с ободранных пальцев.

Еще раз! Кеот потек по ее коже, пытаясь дотянуться до правой руки, но оказался заблокирован браслетом.