— Спасибо. Терра помогла мне его выбрать. Это было глупо дорого.

Регол подошел и встал перед ними. Его темные волосы развевал ветер Коридора, он бросил взгляд на приближающихся солдат. Вокруг них лежали скалы, красные от света звезд. Он перевел взгляд на Нону, и вдруг показалось, словно вспыхнул фокус луны, заставив ее вспотеть.

— Ты будешь держать дорогу со мной, сестра? — спросил он. — Я хотел бы снова увидеть, как ты сражаешься.

— Я не сестра, всего лишь послушница. — В тот момент, когда слова покинули ее, она почувствовала себя глупо. Неужели она не могла сказать что-нибудь получше? И почему это вообще имело значение, когда приближаются пятьдесят мечей?

Регол усмехнулся. Он всегда усмехался:

— Ты — моя сестра по клетке.

Холодок пробежал по спине Ноны, несмотря на жар его взгляда. Откуда он знал, что она будет Сестрой Клетка? Эту тайну знали только Ара и Госпожа Путь.

— В конце концов, мы оба родились в клетке Гилджона! — Он рассмеялся, снимая напряжение, и повернулся к дворцу, изобразив восьмерку росчерком меча.

Настоятельница Стекло подошла, когда Регол отошел в сторону. Она тоже улыбалась, хотя и с оттенком грусти.

— Вы трое совершили поразительные подвиги, чтобы приблизить нас к невозможному успеху. Поразительные. — Она протянула руки, Нона взяла их, а Чайник и Ара положили свои поверх ее. — Но мир не меняется отдельными актами насилия, независимо от того, насколько хороша причина. Точно так же его нельзя изменить силой Пути. Все величайшие из Мистических Сестер это знали. Сколько бы сил ни было сосредоточено в одной Боевой Сестре, как бы глубоко ни постигала события Сестра Благоразумия, ее превосходят сила и постижение масс. Вы можете быть камнями, но человечество — это прилив, и вам нужно только встать на песок, чтобы увидеть, как закончится это соревнование.

В конце концов, дело не в том, будем ли мы жить или умрем здесь, а в том, что послание эхом разнесется по империи и за ее пределами. Мы не предводители, мы просто слуги. Даже власть императора — иллюзия. В конечном счете нами движет воля народа, и она так же неотвратима, как наступление льдов. И народ, каждый из них, — дети Предка, святые, избранные. Мы показали им истинное сердце Шерзал, и они будут судить ее поступки. Те, кто не может замедлить погоню, должны бежать. Они должны рассеяться по склонам, и мы должны верить, что кто-то найдет дорогу в безопасное место и расскажет о том, что здесь произошло.

Настоятельница Стекло подошла ближе, по очереди заглядывая в их лица добрыми глазами:

— Я всегда гордилась своей способностью смотреть вперед, умением видеть последствия поступков. Возможно, это скудное умение по сравнению с теми талантами, которые Предок вложил в вас, девочки, но оно хорошо служило мне до этой ночи. Но вы должны знать, что самая большая радость для тех, кто видит будущее, — то, что жизнь остается полной сюрпризов. И вы все меня удивили.

— Святая Мать... — Голос Чайник стал слишком хриплым от волнения, чтобы продолжать.

— Когда-то у меня был сын. — Настоятельница улыбнулась, вспоминая. — Я бы не могла любить его больше. Но у меня никогда не было дочери. Я бы с гордостью назвал любую из вас своей. — Она подняла руки, предупреждая любые объятия. — Вы все — мои дети, дети Предка, дочери Скалы Веры, дочери Сладкого Милосердия. Я ожидаю, что вы свирепо встретите врага и покажите себя с лучшей стороны.

Нона повернулась к дороге, где стоял наготове Регол, за ним тонкая линия Сис с лордом Карвоном Йотсисом в центре. Солдаты Шерзал были близко, достаточно близко, чтобы она слышала топот их сапог, когда они быстро шли вперед, по восемь в ряд. Каждый человек был закован в кольчугу, каждый нес щит и копье. Звезды все еще смотрели, их свет поблескивал на стали.

Рядом с экипажем Агика и Селдом повели стариков и немощных на молитву. Терра Менсис встала, срезав обожженную часть своих юбок. Неловко сжимая нож в левой руке, она встала рядом с отцом, со слезами на глазах, готовая последовать за остальными, которые уже направлялись к главной дороге. Скоро история об измене Шерзал распространится по Великому Перевалу в обоих направлениях.

— Что-то приближается... — сказала Нона, когда Чайник с трудом подошла к Реголу.

— Ну... да, — ответила Ара, поднимая меч.

— Нет, что-то другое. — Нона посмотрела в ночь, вниз по склонам, темным и невидимым, окаймленным слабым малиновым светом звезд. В вышине ветер еще больше разогнал облака, и Надежда вспыхнула, добавляя миру свой свет. Нона напрягла все свои чувства. Она слышала... шаги? Удар, по крайней мере. Что-то, что росло в течение некоторого времени, но что не обращало на себя внимания на фоне остальных громких эмоций. Внезапно ее осенило.

— Это же кор...

Ее заглушил треск камня. Без всякого предупреждения огромный клин горного склона скользнул вниз на дорогу впереди. Через несколько секунд все было кончено, если не считать нескольких десятков валунов, которые продолжали катиться вниз по склону, разбиваясь и отскакивая вдаль. Нона в замешательстве смотрела, как каскады сыпучих камней превращаются в ручейки. Неисчислимая тяжесть скалы обрушилась участке в десятки ярдов, уничтожив дорогу и солдат на ней.

Все те, кто был в экипаже, просто стояли и смотрели, не уверенные в том, что видят. Свет звезд начал слабеть, унося прочь детали. Только Нона отвернувшаяся от сцены видела, как покрытая грязью рука схватилась за край дороги. Мгновение спустя за ней последовала и остальная часть человека, подтянувшегося на одной руке. Человек встал и ответил на пристальный взгляд Ноны. Фигура прижимала к груди что-то светящееся. Что-то сферическое, размером с человеческую голову, освещенное изнутри глубоким фиолетовым светом. Свечение было таким глубоким, что, казалось, могло бы быть краем какого-то пламени, бросающего вызов лунному фокусу, если бы глаз мог увидеть его с дальнего конца спектра радуги.

— Зоул.

Это была лед-девушка, ее одеяние было таким же грязным и рваным, как и сорочка Ноны, а лицо таким же бесстрастным и непроницаемым, как всегда.

Потом обернулась Ара, стоявшая рядом с Ноной, за ней Чайник и настоятельница.

— Это ты сделала, — сказала Нона.

— Как? — Настоятельница казалась слишком ошеломленной, чтобы произнести больше одного слова.

— У нее есть корабль-сердце, — сказала Нона.

Чайник покачала головой:

— Этого не может быть. Хранилище Шерзал было слишком...

Зоул подняла сферу, ее свет был каким-то яростным, но слишком слабым — мерцающие там и здесь огоньки не могли осветить даже дорогу.

— Это корабль-сердце ной-гуин.

— Как ты смогла... — начала Настоятельница Стекло.

Зоул наклонила голову и подняла сферу повыше. И тут Нона увидела его, только мельком — пятно, темное и пурпурное, стекающее с руки, державшей сердце, вниз по запястью, быстро затерявшееся под рукавом одежды Зоул.

Настоятельница Стекло взяла себя в руки:

— Как это возможно?

Зоул подняла к ним лицо, ее глаза горели светом корабль-сердца:

— Я — Избранная.

ЛАНО ТАКСИС ПРИВЕЛ в монастырь Сладкого Милосердия две армии. Армию пеларти, которая уже потерпела поражение, и армию его собственного дома, которой еще предстояло испытать свою силу против сестер, преградивших путь. В его распоряжении были сотни воинов. Но он знал, что восемь человек, стоявших вокруг него, были опаснее всех пеларти, купленных на деньги Таксисов, и всех солдат, присягнувших его имени. И из этих восьми ной-гуин один, по слухам, был более смертоносным, чем остальные семь вместе взятые.

Особенный ной-гуин, как говорили, покидал Тетрагод только тогда, когда сам Тетрагод был разрушен и восстановлен в какой-то новой крепости, скрытой от мира. Особенный перемещался из старого Тетрагода в новый и занимал свое место, как темное сердце организации. Особенный был хранителем Книги Теней и был связан тень-узами с каждым бессветным и каждым ной-гуином, был пауком в центре паутины. И все же он находился здесь, по правую руку от Лано, при свете дня и в то же время так глубоко в темноте, что казался силуэтом.