Так что Стефан прав, "Открытое небо" действительно вполне безобидное движение. И никакой надобности в его упразднении не было.

Если только…

Если только не существует причина, ей неведомая.

— Нас это не касается, Стеф, — отрезала Клементина, давая понять, что намерена положить конец дискуссии. — Закрыли тему.

Брат насупился, обиженно засопел — совсем как в детстве, когда предметом ссоры становилась неподелённая конфета или отобранная игрушка.

— И нечего строить из себя оскорблённую добродетель, — добавила она уже чуть более миролюбиво. — Лучше сделай мне чай. Я устала как чёрт.

— Можно подумать, ты грузчиком работаешь, — ершисто буркнул Стефан. — Или в шахте уголь добываешь.

Он всё ещё дулся, сердито сверкая глазами из-под падающих на лоб кудрей, но счёл за лучшее воздержаться от дальнейшей перепалки и прекратить спор.

— Неуместная аналогия, — лениво откликнулась Клементина, устраиваясь в кресле. — У меня в самом деле был непростой день.

Стефан заинтересованно замолчал в ожидании продолжения, и она уже было хотела поделиться с ним новостями и своими переживаниями, но в последний момент передумала. Будто вдруг почувствовала: не стоит откровенничать и вдаваться в подробности.

— Лучше расскажи, как у тебя дела, — уклончиво ответила она.

Ответ был максимально лаконичным.

— Нормально.

— Разве? — прищурилась Клементина. Что-то в интонации брата заставило её усомниться в его словах.

— У меня всё в порядке! — огрызнулся Стефан. Поставил перед ней чай — чашка громко звякнула о блюдце. — Что ещё за допросы?!

Широко распахнутыми от изумления глазами Клементина смотрела на брата. Она не узнавала его: никогда прежде Стефан не позволял себе срывать злость на сестре.

Хоть режьте, здесь что-то нечисто. У него явно какие-то проблемы — и, похоже, весьма нешуточные, если уж он так болезненно остро реагирует на простой вопрос.

Но задумываться об этом не было ни желания, ни сил: послезавтра ей предстояло серьёзное испытание — и в отличие от Раймонда Файзера Клементина не была до конца уверена, что она наилучшая кандидатура в контактёры.

"Я выбирал между Ханной и вами, — вспомнила она разговор с шефом. — Признаюсь, было непросто. Но в итоге я остановил свой выбор на вас — и уверен, что не ошибся".

Ох, ей бы его уверенность!..

Оказаться на космодроме, там, откуда корабли флойдов улетают к звёздам, не имея даже потенциальной возможности присоединиться к ним, — и при этом делать вид, что всё хорошо? То ещё удовольствие. Не говоря уж о том, что ей придётся общаться с флойдами — от одной только мысли об этом внутри всё скручивалось, завязываясь тугим узлом.

Нет уж, увольте. Общения с флойдом ей тогда на катке по уши хватило.

А тут еще Стеф со своими тараканами в голове! И что его так взбесило? Ну… Ситуация неприятная, спору нет. Но стоит ли воспринимать случившееся так близко к сердцу?

— А ведь у тебя у самой не всё гладко, — вдруг сказал Стефан, внимательно глядя на неё. — Только не спорь, пожалуйста. Близнецы чувствуют такие вещи, сама знаешь… Проблемы на работе?

Ткнув пальцем в небо, Стефан попал в десяточку. Вот только Клементина не собиралась это признавать. Сам, значит, от неё что-то упрямо скрывает, не желая поделиться, — и при этом ждёт откровенности в ответ? Разбежался!

— Что ты, никаких проблем, — Клементина усмехнулась. — Наоборот, меня, можно сказать, повысили, — помолчав, она добавила максимально обтекаемо: — Работа предстоит важная. Важная и ответственная. Но я справлюсь.

— Справишься?

— Несомненно, — она поднялась на ноги, бесшумно пересекла комнату — толстый ковёр на полу скрадывал шаги. Лишь в дверях, не оборачиваясь, зевнула: — Спокойной ночи.

* * *

Первая проверка документов была на въезде в Кингорди. Когда-то это был крошечный городок в самом сердце Уэльса, сейчас же здесь располагался единственный космопорт Британии. Чем руководствовались флойды, выбирая места для строительства своих космопортов, до конца оставалось неясным, но одно можно было сказать определённо: флойдам было совершенно наплевать на человеческую инфраструктуру. Почти все космопорты оказались вдали от железных дорог и автомагистралей, сибирский порт так вообще был возведён в глуши, посреди тайги, на лишённом растительности плато. Впрочем, насколько ей было известно, для грузовых рейсов сибирский космопорт почти не использовался; основной грузопоток шёл через терминалы в Закарпатье, Манчжурии и Уэльсе.

Представителей "Терры" звали Джулия и Кристофер. За время пути они успели не только познакомиться, но и разговориться — её коллеги и спутники оказались весьма приятными в общении людьми. А главное, у них уже был опыт приёмки грузов, которым они сейчас щедро делились с Клементиной.

— Флойдам совершенно параллельны наши внутренние документы. Накладные, путевые листы, товарники — это для них ничего не значащие бумажки.

— Кроме патента. Патент — единственный документ, который они признают. Без него груз не отдадут.

— И общаться они будут только с тобой — контактёр-то ты. До общения с простыми смертными они не снисходят.

— Передадут контейнеры — и ариведерчи. По нашим прикидкам, там должно быть где-то тридцать-сорок десятитонных контейнеров.

— Контейнеры установлены на передвижные платформы. Они запрограммированы флойдами, так что знают куда ехать.

— Фуры будут ждать на парковке, за пределами космодрома. И мы тоже.

Автомобиль начал притормаживать: приближался ещё один контрольно-пропускной пункт. Клементина вытянула шею, силясь разглядеть, что впереди, за шлагбаумом, но не увидела ничего заслуживающего внимания: обзор перекрывали пушистые разлапистые пихты, густо посаженные по обеим сторонам дороги.

Здесь уже была не автоматика, а люди. Контролеры внимательно изучили их документы и махнули, мол, проезжайте. Клементине стало не по себе.

У третьего шлагбаума их обогнал бронированный автобус судебных приставов. С ним проверяющие возились целых полчаса.

— Смертники, — тихо пробормотал Кристофер.

Клементина покосилась на автобус. Кабина была отделена от основного салона глухой перегородкой, в основной части не было ни единого окна, только продухи вентиляционных решёток. Но она и так знала, что внутри. Точнее, кто.

Люди, приговорённые Верховным судом к высшей мере.

Хотя, учитывая масштабы и тяжесть содеянного, вряд ли их можно было назвать людьми.

— Не скажи, — так же тихо откликнулась Джулия. — Никто не знает наверняка, что флойды с ними делают.

— Тебе их жаль? — спросила Клементина

Джулия не ответила. За неё это сделал Кристофер:

— Год назад у нее пропал кот, — его взгляд вдруг стал отстранённым и холодным, как остро заточенный клинок. — Котика долго искали, но так и не нашли. А потом ей на почту вдруг пришло письмо с видеороликом. Анонимное.

Джулия содрогнулась.

— Того мерзавца в итоге вычислили и арестовали. Оказывается, он не только кошек сжигал. На его счету оказалось и несколько человеческих жизней.

— Прости… — прошептала Клементина.

— Знаешь, я искренне надеюсь, что флойды их не убивают, — ровным голосом произнесла Джулия. — Смертная казнь — слишком милосердная кара для таких как они.

Некоторое время все трое молчали; каждый думал о своём.

— Может быть, именно поэтому флойды не позволяют нам осваивать космос, — глубоко вздохнув, Кристофер нарушил молчание. — Потому что человечество до сих пор порождает нелюдей. Конечно, в разы меньше, чем когда-то, но всё-таки… Вот объясните мне, откуда берутся убийцы и садисты? Раньше были сумасшедшие — но флойды избавили нас от психиатрических заболеваний. Так откуда они берутся?

— Генетическая память? — наобум предположила Клементина.

Кристофер энергично потряс головой.

— Мне кажется, корень проблемы куда глубже. Убивать, ломать, рушить, причинять боль — это ведь действия одного порядка. Что, если где-то внутри, в самой основе человеческой сущности, на уровне безусловных рефлексов природой заложена неодолимая тяга к разрушению? Деструктивная сила, которую можно обуздать, можно контролировать до поры до времени, но невозможно уничтожить до конца — и всю свою жизнь каждый из нас идёт по краю, балансируя на грани и пытаясь не упасть, а глубинные инстинкты, дремлющие в подсознании, только и ждут, чтобы обрушить барьеры и вырваться наружу. В обычном состоянии им это не под силу, но если у тебя что-то такое ломается в душе, инстинкты выходят на свободу — и человек перестает быть человеком.