— Трудно это, наверное?

— Очень! Долго учиться надо…

— А наконечники для стрел и болтов тоже, наверное, сложно делать? — осторожно спросил я.

Кто знает, как кузнец отреагирует на мой интерес, ведь дальнобойное оружие запрещено. Однако, если не выгорит с ружьём, нужно обзавестись приличными боеприпасами для лука и арбалета.

— П-ф-ф-ф, — фыркнул Дарен. — Ерунда! Любой подмастерье справится. Но без императорского разрешения их всё равно делать… ик… нельзя.

— Это что же, самого императора из-за такой ерунды беспокоить?

— Нет… ик… конечно, — хохотнул Дарен. — Любой наместник от его имени может разрешить. А ты почему спрашиваешь?

— Да так, просто к слову пришлось, — я решил перевести тему: — А телега у тебя есть?

— Нету пока. Подмастерье мой… ик… за железом уехал и не вернулся. Может, и нету его в живых уже — бандитов-то сейчас развелось…

— А у кого взять можно?

— Так у корчмаря есть, но он не даст, ему самому нужно… У Гельмута есть, но он скряга — денег запросит… И у ветеранов, наверное, есть, но чужаку они ничего не дадут…

Мы посидели ещё какое-то время, пока Дарен не начал похрапывать в перерывах между фразами. Я дотащил мужичка до кровати, а сам лёг на топчан рядом с печью, на котором и продрых в гордом одиночестве примерно до четырёх часов утра.

Меня разбудил Дарен. Он был не очень-то весел после вчерашнего и хмуро попивал какой-то кислый напиток — местный квас, по всей видимости.

— Скоро в кузню пойду. Ох и задал ты мне вечера задачку…

Что же, выходит, мужичок ничего не забыл и не собирался отказываться от своих слов. Это радовало.

Я осмотрел раненое плечо (оно выглядело куда лучше), попрощался с кузнецом и вышел на улицу, где царили предрассветные сумерки. До восхода оставалось совсем ничего, и жители досматривали последние, самые сладкие сны.

Найти дом Гельмута оказалось несложно — деревня не город, не заплутаешь. Резные ворота задрожали под моими ударами, и через пару минут приоткрылась калитка, из которой показалась седая растрёпанная голова.

— Ты чего стучишь? — прошипел седовласый. — Девок перебудишь!

— Дядюшка Гельмут… — доброжелательно начал я, но договорить мне не дали.

— А-а-а-а… Это ты! — на сморщенном как урюк лице появилась гримаса недовольства. — Забирай своих сестёр и проваливай отсюда!

Я несколько удивился такому приёму. Учитывая, что Гельмут был многим обязан Хольду, я рассчитывал на более тёплую встречу. Впрочем, теперь стало понятно, почему девочки не желали сюда идти.

Внутри забурлила злость. Захотелось сказать старику что-нибудь грубое, но я только ласково улыбнулся. Нельзя давать волю эмоциям. Мне нужно пристроить сестёр и взять в аренду телегу, поэтому придётся держать себя в руках и обойтись без ответного хамства. Терпение — это тот навык, который трудно выработать, но который позволяет избежать массу проблем.

— Дядюшка Гельмут, — спокойно, чтобы не развивать конфликт, произнёс я, — мне нужно уехать на некоторое время, и я хотел бы попросить вас присмотреть за Эльзой и Тори… Не забесплатно, само собой.

Маленькие глазки Гельмута загорелись от алчности, а тонкие губы искривились в подобие улыбки. Этот человек нравился мне всё меньше и меньше.

— Сколько? — спросил он.

— Назовите цену. И ещё мне нужны телега и лошадь.

— Вот как…

Гельмут оценивающе глядел на меня, явно опасаясь продешевить.

— Тебя Альб с Гваром ищут, — пробормотал он. — А это лишние проблемы, за которые придётся доплатить… По одной серебрушке за телегу, лошадь и за каждую девку!

Гельмут, судя по обалдевшему от собственной наглости лицу, зарядил какую-то астрономическую цену. Видимо, четыре серебряных монеты — это очень некислая для обычного крестьянина сумма.

Торговаться не буду. И не потому, что я слишком щедр — просто хочется насолить Гельмуту. Пусть теперь мерзкий старикан до конца жизни грызёт себя за то, что не потребовал больше.

— Хорошо, — сказал я с дружелюбной улыбкой. — Заплачу с радостью!

— Вот как… С радостью…

Сморщенное лицо Гельмута искривилось словно от боли. Похоже, приступ жадности не заставил себя долго ждать.

— Я подумал, что маловато будет четыре серебрушки-то! — сдавленно произнёс он.

— Маловато? Ну, значит, в следующий раз следует просить больше, — я пожал плечами. — А теперь мне хотелось бы увидеть сестёр и забрать телегу и лошадь.

— Туда…

Гельмут пропустил меня во двор и махнул рукой в сторону хлева. Похоже, лошадь и телега ждали меня именно там.

— А девчата? — спросил я.

— Туда иди, — рявкнул старик. — И девки твои, и лошадь, и повозка — всё там.

— В смысле? — я прошёл по двору и распахнул скрипучие дверцы. — Ты хочешь сказать, что для моих сестёр не нашлось места в доме?

Тори и Эльза лежали в обнимку на куче соломы, положив под головы мешки с вещами. Они только-только проснулись и смотрели на меня ничего не понимающим взглядом.

Я повернулся лицом к старику, кое-как сдержав желание ударить его в нос. Тонкий, крючковатый, он буквально требовал приложить по нему кулаком.

— А чего? — Гельмут, который понял, что у меня поуменьшилось дружелюбия, сбавил обороты. — Про оплату договорённости не было, а даром только в хлеву…

— Думаешь, Хольд оценил бы такое гостеприимство?

— А что Хольд? — старик расплылся в ехидной улыбке. — Где он теперь? Нету его и, возможно, никогда уже не будет…

Похоже, здесь, в деревне, некоторые успели списать отшельника со счетов. Действительно, зачем быть благодарным тому, от кого больше нет пользы.

— Но я-то здесь.

— И что? Я тебя не боюсь! Я не шпана какая-нибудь, а старый и уважаемый человек! Только попробуй поднять на меня руку, и тогда… и тогда…

Не сумев придумать достойную кару, Гельмут грозно свёл брови — видимо, это должно было меня напугать. Впрочем, старикан зря старался. Захоти я навредить ему, и никто из местных даже не понял бы, по чьей вине вдруг скончался такой милый и отзывчивый человечек.

— Вот, — я бросил ему под ноги две серебряные монеты. — Твоя плата.

— Мы договорились на четыре серебрушки!

— Мои сёстры у тебя не останутся. Это плата за телегу и лошадь.

Гельмут быстро поднял деньги, оттряхнул их от пыли и крепко сжал в сухоньком кулачке.

— А за то, что они вчера наели, кто заплатит?

Я бросил на землю несколько медных монеток. Судя по тому, что старикан не попросил больше — этого было вполне достаточно.

На сборы сестричек ушло буквально несколько мгновений. Эльза и Тори радостно вскрикнули, когда узнали, что больше здесь не задержатся, быстро вытащили из волос редкие сухие стебли и подхватили мешки с вещами.

— Куда пойдём? — радостно спросила сонная Тори.

— Увидишь, — улыбнулся я.

Надеюсь, Дарен ещё не ушёл в кузню и согласится принять к себе новых жильцов. Вчера он предлагал обращаться за любой помощью, но кто знал, что она потребуется так быстро.

— Запрягай телегу, — сказал я Гельмуту. — Я скоро за ней приду.

— Обойдёшься.

Сморщенное лицо буквально лучилось удовольствием. Похоже, мерзкий старикан придумал какую-то гадость.

— Тебе заплачено, — напомнил я.

— За повозку и лошадь — да, а за сбрую — нет…

Вот оно что. Без сбруи и то и другое совершенно бесполезно.

— Сколько? — сразу спросил я. Препираться не имело никакого смысла, про упряжь действительно уговора не было.

Гельмут выдержал мхатовскую паузу, а затем радостно выдохнул:

— Один золотой!

Он взирал на меня взглядом победителя, решив, что является хозяином ситуации. Идиотское поведение. Назови Гельмут вменяемую цену — я бы плюнул и заплатил, чтобы не тратить зря время. Но теперь придётся искать упряжь где-нибудь в другом месте.

— Пойдёмте, девчата, — я приоткрыл калитку и выпустил сестёр.

— Стой! А сбруя?

— Оставь себе. Но даже не думай запрягать ею мою лошадь в мою повозку.

— Через три дня уговору конец!

— Разве? — ухмыльнулся я. — Про срок, как и про сбрую, никакого уговора не было. Поэтому лошадь и телега мои, пока я сам их тебе не верну.