Всасывая ртом воздух и заглатывая капельки бульона, звучным и странным звуком привлёк к себе внимание всех собравшихся. После третьей такой ложки, когда разговоры за столом утихли, а глаз Филипа нервно задёргался, я словно ни в чём ни бывало отвлёкся от своего дела и, глумливо глядя на попытавшегося подколоть меня Альфонсо, спросил:

— Вы что-то сказали?

Парень слегка растерялся, но после, прокашлявшись в кулак, попытался повторить свою шутку, на что я, поднеся к своим губам очередную ложку с бульоном, точно так же звучно и смачно* сербанул. Осознав, что сам стал целью насмешки, парнишка, склонив голову, чуть приутих. Понимая, что один из них попал под удар, Филип и Марио начинают словесную атаку с флангов. Блондин, делая упор на то, что таким, как я, нелегко жить на белом свете, предлагает покровительство одной из благотворительных организаций, прислуживающих его семье. Стуча себе в грудь, заверяет, что он и его родители от чистого сердца помогают малообеспеченным сиротам и нищим с устройством на работу. «Нищие невиновны в том, что они нищие», — говорит парень, когда я, ковыряясь в зубах вилкой, в ответ предлагаю ему идею по закрытию военных заводов его родителей. Моя логика о том, что, чем меньше оружия, тем больше счастливых людей, ой как не понравилась белобрысику. Натянуто усмехнувшись, тот одарил меня злобным взглядом и, точно так же стиснув зубы, притих. После чего, третий, по-видимому, самый трусливый, а может, и умный, Марио, решив не усугублять и без того патовое положение, тоже заткнулся.

Над столом повисла гнетущая молчаливая атмосфера, в которой я мог спокойно покушать. Пусть меня ненавидели, осуждали и прочее, но зато я отстоял своё. Мне не хотелось гневить Франческу, записывать ту в свои враги, обижая её свиту, но и становиться их целью для открытых насмешек тоже я не собирался. Пусть косятся, рычат и кричат мне в спину, что хотят, один факт того, что в этот момент они будут позади, а я далеко впереди, уже грел душу.

Цивини… Ожидая, когда Медоед наконец-то перейдёт к действиям и вступится за своих друзей, поднял взгляд на девушку с белоснежными волосами и слегка подрастерялся. Франческа, и пальцем не притронувшись к еде, двумя руками с выступившими когтями прикрывала свой хинный ротик. Её большие звериные глаза, сощурившись дугой, нервно дёргались, а сама она, поглядывая на утихшую, жаждущую моей крови свиту, едва сдерживалась, чтобы в голос не заржать.

— Мисс Ф-Франческа? — растерянно взглянув на Медоеда, как на хозяйку, обратился к той Марио, после чего она всё же не выдержала и взорвалась смехом.

— Боже, какие же вы мягкотелые болваны…

— Не понял… — Молодые люди растерянно переглянулись, первым пришёл в себя Филип. Статус его семьи в кругу парней оказался одним из самых высоких, поэтому в обращении к Медоедке, посмевшей его оскорбить, он показывал себя как самый грубый и уверенный кавалер.

— А тут и понимать нечего, свободны… — когтистой ладонью махнув в сторону выхода, произнесла хищница.

— Франческа, ты забываешь, с кем говоришь, — резко подскочив и стукнув ладонями о стол, позволил повысить себе голос блондин, после чего его галстук, а следом и голова оказались в плену внезапно увеличившейся и покрывшейся шерстью звериной лапы.

Не вставая со своего места, Медоед за галстук притягивает голову парня к своей оскалившейся звериной пасти и тихо, едва звучно произносит:

— Не забывай, кому именно своим состоянием обязана твоя семья, Филип…

Напряжение достигло максимальной точки. С недоумением глядя на происходящее, парни, как и я, не понимая, что стало причиной столь внезапной агрессии, поднимаются со своих мест и направляются к выходу. Глядя на это, закидываю последний кусок котлеты себе в рот и тоже поднимаюсь, на что в ответ получаю громкое, командное «сидеть», вырвавшееся сквозь зубы из пасти Франчески.

Сёрбать* — прихлёбывать.

Смачно* — вкусно.

Отправив вслед за парнями свою личную охрану, Медоед, с облегчением вздохнув, расстегнула пару пуговок на своей белой рубашке, а после, откинувшись на стуле, жестом подозвала официанта.

— Виски, лучшего… — шикнула Франческа, глядя на меня и демонстрируя белые зубки.

— Не нужно, — в ответ кинул я, получив злобное шипение и такое же продолжительное и грозное «Алекс» в ответ от Медоеда.

Понимая, что выйти трезвым и, возможно, целым из этой ситуации не удастся, начинаю выкручиваться и произношу:

— Я сам способен за себя заплатить… — Передо мной вновь появляется меню, из которого я заказываю самое дешёвое пойло.

Франческа всё так же усмехается, а после добавляет:

— Чёрт с тобой, русский, мне то же, что и ему, да и, кстати, за напитки платит тоже он… — Мой внезапно округлившийся от такого хамского решения взгляд сталкивается с самодовольной рожей Медоеда. — Или, вы не в состоянии угостить даму? Если так, то…

— Напитки на двоих… — мысленно подсчитывая, сколько смогу себе позволить, сквозь зубы проговариваю я.

Франческа довольная собой усмехается. Её звериное естество напоминает о Кате, а глубоко расстёгнутая рубашка начинает гипнотизировать мой разум. «Медоед настолько же красива, насколько и опасна», — проговаривая про себя, будто очнувшись, поднимаю взгляд, видя ещё более довольное выражения лица поднявшейся со своего места Франчески. Её короткая юбка, едва способная прикрыть упругий зад, равняется со столом. Ещё сантиметр, и я увижу её нижнее бельё, другую девушку подобное точно смутило бы, но не Медоеда. Обойдя стол, та спокойно берёт рядом стоявший стул, ставит подле меня и, спинкой повернув его к столу, усаживается, раздвинув ноги. Острые локти упираются в спинку. Подперев голову рукой и повернувшись, та принимается в открытую таращиться на меня.

— Что-то с моим лицом, мисс Франческа?

— Ещё раз скажешь мисс, заставлю платить за всех пятерых… — насмехаясь надо мной, произносит она, и я повторяю свой вопрос только без данного оборота. Игнорируя мои слова, Медоед залпом выпивает принесённый официантом стакан и, требуя ещё, отправляет того вновь к стойке, я же, в свою очередь, отпив чутка крепкого напитка, нахожу в себе силы точно так же повернуть голову и взглянуть сидящей рядом девушке в глаза. Белые пушистые брови, белые ресницы, что подобны иглам, белоснежные и кажущиеся острыми словно лезвия волосы. Всё в её лице такое необычное, загадочное и опасное.

— Каждый из этих мелких засранцев, которые в жизни тяжелее собственно члена ничего в руках не держали, в лепёшку разбились бы, лишь бы только за меня заплатить или остаться со мной наедине. — Ноготок Медоеда упёрся в отпечаток моих губ, оставшихся на стакане.

— Неудивительно. Вы… — Лицо Франчески вмиг помрачнело, и я тут же поправил себя: — Ты желанная невеста, их поведение вполне естественное.

— А твоё нет, — хмыкнув, а после выгнувшись на стуле, протянула беловолосая. — Почему ты не позволяешь угостить тебя, Алекс?

— Потому что у меня есть деньги.

— Если бы ты согласился стать моим, в твоих карманах их стало бы гораздо больше.

— Они не выдержат такой нагрузки и порвутся, Франческа.

— Тогда, Алекс, мы вместе пойдём в магазин и купим новые.

— Но зачем, если сейчас у меня есть целые старые?

Наша короткая словесная дуэль завершилась дружеской ничьёй. Сейчас Медоед предстала предо мной в совершенно другом облике. Тогда, во время общения с сёстрами, в которых она видела врага, девушка показала себя как хищник, патрулирующий и защищающий личные окрестности. Сейчас же, в корне изменив свой подход, она постепенно, почти незаметно пододвигая свой стул, шла на сближение, преследуя собственные мотивы.

— Почему я, Франческа? Каждый из той тройки хорош собой, обеспечен и под стать тебе по положению.

— Потому что таков закон природы… — взяв со стола мой стакан и пригубив его на точно том же месте, что и я, облизнувшись, деловито произнесла Медоед. — Испокон веков в приоритете самок стояли сильнейшие, способные защитить их и дать семя, что породит ещё более сильное потомство. Эти парни смазливые хлыщи, чьи губы пропахли материнским молоком. Тень своих предков… И ты, Алекс, совершенная противоположность. Твой внутренний магнит сводит с ума все мои животные инстинкты. Затупляет слух, затуманивает разум и приковывает взгляд. Меня это смущает, ведь я ещё никогда и никого не хотела точно так же, как тебя. Поэтому желаю, чтобы ты знал, я, гордая дочь рода Цивини, всегда получаю то, что захочу.