— Ну, создать клан, полагаю? — спросил Романо, улыбнувшись в ответ.

— Верно. Но нужно сделать определенную… Скажем так… Возможность для его ликвидации, в случае, если клан начнет работать против тебя. Помню, были интересные чипы для уголовников наивысшей категории… М-м-м-м-м, — комендант в этот момент закрыл глаза и направил взгляд вверх, после чего резко вернулся в жизнь, смотря на директора. — В общем… Чипы встраивались в затылочную часть. Имели внутри себя маленькое взрывное устройство, а также возможность отслеживания цели, которые под этим чипом ходили.

— Ну, Калинин, ты как-то перегибаешь. Не думаю, что стоит взрывчатку вставлять в голову, да и они на воле, по сути, будут. Плюс… Можно вычислить то, что у тебя в башке взрывчатка, — Романо в этот момент посмотрел на Калинина с каким-то недоверием, а тот начал цыкать, а затем, выставив правую руку вперед с разогнутым указательным пальцем, стал довольно энергично мотать им в другую сторону.

— Прошу меня простить, Романо, но все-таки взрывчатка — это предосторожность, — в этот момент махания пальцем прекратились, а на место им пришла спокойная жестикуляция. — А если квороны возжелают Вас шлепнуть? Где Ваша осторожность в этом случае? Вы такой прекрасный конспиратор, но при этом не желаете вживить в кворонов маленькие бомбочки, которые обезопасят Вас?

— Давай закончим на этом? Посмотрим. Может и стоит твои бомбочки вживить. Старый маньяк…

— А других в дознаватели «с пристрастием» и не берут, Романо. Не берут! — довольно весело воскликнул Калинин, а после нажал на рацию. — Пост «Ноль». Прошу подготовить для директора заключенного номер 0–1 из расы кворонов. Он, кстати, не буянил?

— Нет. Они, кажется, ощущают себя обреченными, — послышался голос какого-то охранника, а Калинин улыбнулся еще более блаженно.

— М-м-м-м-м… Как хорошо! Значит, кворонских бунтов не будет. Подготовьте, пожалуйста, камеру дознания, но сделайте из нее камеру… М-м-м-м-м… — Калинин задумался, а после добавил. — Камеру для переговоров. Вот. Поставьте хороший столик, максимально не заляпанный кровью, а если таковых нет — отмойте. Дальше? Стульчики такие же. Чистенькие. Вот. Ну, и помещение помойте. И как можно более блестяще отмойте. Жаль, конечно, дверь не выйдет сделать нормальной, но, думаю, скрежет — это даже слегка романтично. Как понял меня, Гарри?

— Хорошо понял, комендант Калинин. Но-о-о… У нас же тут нет заляпанных кровью столов. Есть, конечно, один стул. Но… Мы его выбросить хотели. Он под тем квороном-мутантом погнулся.

— Гарри, милый мой, надо бы уже запомнить то, что я очень люблю шутить. А если ты не запомнишь… М-м-м-м-м… Я закрою тебя на гауптвахте и отдельно прочту лекцию о юморе, мой дорогой. Конец связи, — после этого комендант отключил рацию. — Эх… Молодежь. Шутки не то что шутить, так и распознавать разучились. Бедное поколение, даже поколения. Мне так, слушай, жалко их становится, что прям сердечко из груди выскакивает, — веселость с лица человека спала, но на нем появилась какая-то грусть, которая обнажила все его морщины.

— Ой… Актер погорелого театра. Будто тебе не наплевать, — проговорил Романо, смотря на своего служащего, который снова вздохнул.

— Не понимаете Вы меня, Романо… Не понимаете. А юмор ведь — это очень важная штука. Он позволяет развеять атмосферу, разрядить напряженную обстановку, да просто позволяет посмеяться, хотя бы улыбнуться… А они-то этого лишены. И очень многие. Только шутки про жопы, члены и вагины остались, понимаете, Романо? Это очень грустно. Культура падает. Ладно, я… Старенький уже. Мне как бы по возрасту положено серьезным и мудрым стать, а тут… Молодые, а даже посмеяться не умеют. Ну… Над чем-то действительно хитроумным и смешным. А ведь это показатель. Юмор — это вещь доступная только довольно эрудированным и интеллектуальным людям. Ведь есть огромное число шуток, которые вне контекста понять невозможно, а значит, кроме ума, важна еще и эрудиция, — человек во время этих размышлений все-таки улыбался, но это была не та улыбка, что была в начале.

— Я бы рад поболтать, Калинин, но все же мне уже пора.

— Да не торопись. Там мозги-то не сразу убрали, после того, как ты сначала кворона мутированного завалил, а затем авторитета. Сейчас отчищать будут. Может, даже с полчаса придется, поэтому не торопись. Ты мне лучше вот что скажи, Роберто… Ну, как другу. А тебе не паскудно то, чем мы занимаемся? — спросил Калинин, глядя на директора. — Ты ведь меня за собой таскаешь. Специально. Как давно знакомого тюремщика и дознавателя, а мне б, знаешь, уже на покой пора. Смотреть тупые фильмы по тупому ящику и тупеть самому. Ты хоть меня советчиком сделай, а не вот этим занимающимся.

— Калинин, ты мне нужен. А то, как я к этому отношусь — ты уже не раз слышал. Однако, пойти против системы — не могу. Сам понимаешь. Жена, дочка…

— Ага, холера, а с этой бабенкой закрутил. Она ж тебе иззвонилась, наверное. Жена, дочка, — человек продолжил улыбаться. — Ты вот что мне Романо, скажи. А я точно тебе друг, а не инструмент? Я ж тебя, для друга-то, старше почти на пятнадцать годков, хотя, если точнее, то на восемнадцать. Ты ж нас всех используешь, Романо. Да, не в своих интересах, но все-таки. В каком-то плане, в твоих интересах это все. Романо, милый мой, ты мне в сыны годишься, а я к тебе, собственно, как к сыну и отношусь, но почему-то вынужден «Выкать». Это ведь ненормально, Романо. Еще мне такие претензии предъявляешь, чтоб я этого рогарийца не трогал, так они мне несколько сломанных костей сделали, да так усердно их делали, что косточки мои нынче заменены на пластик. А ты эту ящерицу жалеешь… Поверил кому-то из охранников. Да я его пальцем не трогал, даже в камеру не заходил. Можешь по камерам проверить, если не веришь, но если проверять станешь… — человек ненадолго замолчал, вздохнул, посмотрел под ноги, а после поднял голову с довольно паршивой, пусть и с небольшим налетом доброжелательности, улыбкой. — Какие мы друзья, после такого? Я никогда без твоего приказания никого из твоих зэков не трогал, а ты вот так. Думать, Романо, надо, перед тем, как предъявлять что-то, а теперь дуй. Захочешь извиниться — знаешь, какой коньяк брать. Заходи, — усмехнулся мужчина, а Романо стало как-то противно на душе от этого монолога, после чего он, молча, развернулся к лифту и пошел навстречу коробке, что должна была доставить его вниз.

…

Через минут тридцать комната переговоров действительно была готова к переговорам, а Романо вошел внутрь. Ждать было недолго, ибо камера кворона была рядом, поэтому вскоре земноводное, со слегка потускневшим красным окуляром на правом глазу, сидело напротив Романо.

— Здравствуйте, Хратер, — Романо проговорил это довольно спокойно, а кворон не ответил, были видны водянистые шишки на его лице, после ударов Моха, но видно было то, что он способен к диалогу. — Хорошо. Вы не хотите разговаривать со мной, но Вы должны понять то, что мои действия были оправданы тем, что Вы бы начали террористическую войну против корпорации, если бы я не вырезал ваш клан (на этом слове послышалось шипение со стороны земноводного, видимо Калинин был все же прав по поводу больного места). Угу. Знаете, Хратер… А ведь клан Йори действительно погиб, но вы же погибли не все. Верно?

— Верно, — нехотя проговорил кворон, обильно щелкая своими оголенными потрескавшимися жвалами. — И что ты хочешь предложить, человек? Помощь в возрождении клана? Так ваши женщины не рожают от кворонов, в силу нашей слишком большой разности в плане ДНК.

— Нет. Я могу сказать о том, что ты потерял клан — и можешь создать новый при выполнении определенных условий, — кворон во время этих слов директора усмехнулся, а после отвел взгляд от директора.

— И какие же условия должен выполнить бывший клан Йори?

— Для начала лично Вы, так как… Вы, судя по всему, единственный, кто из более-менее высокопоставленных членов клана выжили, должны будете помочь мне в одном деле.

— В каком же? Не тяни, человек. Выкладывай все, что хочешь от меня, — кворон вел себя довольно спокойно, но все же ощущалась определенная нервозность.