– Пошевеливайся, нам нельзя упустить их.

Понимая, что Хэлфорд уже не интересуется ими, Генри и Луисита без опаски направились к городку. Девушка на ходу собрала в узел растрепавшиеся за ночь волосы, надела соломенную шляпу. Пытаясь поспеть за ней, Генри неловко надевал жилет поверх расстёгнутой до пупка рубашки, едва не терял зажатый подмышкой сюртук, постоянно ощупывал в карманах блокноты.

Так и не успев до конца застегнуть рубашку и жилет, он вышел вслед за Луиситой на центральную улицу городка. Вспомнив о не застёгнутых штанах, суетливо схватился пальцами за пуговицы на гульфике; оглядывая улицу шептал под нос ругательства, но слава Богу, никто не обращал на него внимания.

Тарахтела повозка какого-то фермера, навстречу ей мексиканец в соломенном сомбреро вёл в поводу двух навьюченных мулов. Размашисто шли ковбои с перекинутыми через плечо седельными сумками, собаки с лаем бежали за всадником на пегой аппалузе. Ожидал пассажиров дилижанс.

Сапожки Луиситы решительно стучали по дощатым тротуарам, юбка отлетала от ног. Стараясь не отставать от девушки, Генри успел и своё отражение в витрине разглядеть, и остатки сена из волос вытрясти, и рубашку почти до верха застегнуть, как вдруг ткнулся в спину внезапно остановившейся мексиканки.

Расширенными от негодования глазами Луисита впилась в висящий на дощатой стене плакат о награде за поимку обвиняемого в краже скота бандита. Генри присмотрелся: на плакате был вовсе не бандит, а очаровательная бандитка, и была она как две капли воды похожа на Луиситу.

Девушка сердитым взмахом руки сорвала плакат со стены, благо тот был прибит всего одним гвоздём; яростно раздувая ноздри, с удвоенной энергией зашагала вдоль улицы. Какая-то дамочка отпрянула, давая ей дорогу, презрительно скривилась проводив намеренно брезгливым взглядом.

Любезно пропуская встречных прохожих, Генри едва поспевал за Луиситой.

– Эй, – кричал он ей в спину, пытаясь на ходу застегнуть жилет. – Магазин через дорогу!

– Есть одно дельце, – сквозь зло сжатые зубы отвечала девушка, не оборачиваясь и ускоряя шаг.

– У нас сейчас одно дело – быстрее выехать вслед за Хэлфордом.

– Моё дело не займёт много времени. Жди меня в магазине.

Луисита торопливо взбежала на скрипучую дощатую террасу какого-то дома, хлопнула дверью. Зажав под мышкой сюртук, Генри застегнул до последней пуговицы жилет, рывком оправил его и, не решившись оставаться на виду, робко вошёл вслед за девушкой в помещение, которое с первого взгляда не давало усомниться в том, что это мастерская художника.

У трёхногого мольберта стоял худощавый мужчина с лысым черепом и длинными густыми бакенбардами. Зажав в одной руке угольную палочку для рисования, а другой держась за край мольберта, он растерянным взглядом смотрел на стоящую напротив него Луиситу.

Воинственно уткнув кулак в бок, девушка вытянула перед собой сорванный со стены плакат.

– Ты рисовал? – в голосе Луиситы звучало не шуточное раздражение.

– Я ничего не имею против вас, сеньорита, – испуганно хлопал глазами художник и в подтверждение своих слов отрицательным жестом покачивал зажатым в пальцах угольком. – Клянусь, ничего… Но вы поймите… Я не могу отказать шерифу…

– Заткнись! – прервала его девушка, яростно встряхнув листовку. – Смотри сюда! У меня такие глаза? Смотри внимательно! – Оторвав от бока руку, она сердитым движением сбила шляпу за спину, вскинула голову, призывая поглядеть на неё внимательнее, но не дав и секунды полюбоваться собою, тут же ухватила испуганного художника за ворот рубашки, рывком притянула к себе. – У меня такие маленькие глазки?

Едва не опрокинув мольберт, художник подался вперёд, испуганно замямлил:

– У вас прекрасные глаза, сеньорита.

– Что же ты рисуешь, койот облезлый?

– Но… на… – заикался бедняга. – На рисунке тоже прекрасные глаза.

– Это ты называешь прекрасными глазами? – Луисита в ярости плюнула на тыльную сторону плаката, шлепком ладони приклеила его на лоб художнику. – Ещё раз так нарисуешь, пожалеешь, что на свет родился. Клянусь Святой Девой Гваделупской!

– Понял, сеньорита, – промямлил бедняга, боясь пошевелиться.

Он так и стоял с закрытым плакатом лицом, пока вслед за Генри и Луиситой не закрылась дверь.

Генри был так обескуражен цепочкой неожиданных событий, каждое из которых ставило его в тупик своей абсурдностью, что ему не оставалось ничего другого как просто догонять девушку и держаться за её юбку, в переносном смысле, разумеется. Его мужское достоинство было ущемлено, но ситуация оказалась настолько необычной, что он не знал, как поступить.

– Что ты пристала к человеку? – вспылил он, нагоняя мексиканку и на ходу попадая рукой в рукав сюртука. – Очень удачный портрет.

Девушка так порывисто обернулась, что Генри ткнулся в неё носом.

– Это попытка оскорбить меня?

– Наоборот. Я хотел сделать комплимент. Ты на портрете так же красива, как в жизни.

Рука девушки взлетела, уткнувшись указательным пальцем ему в нос.

– Про то, как в жизни, говори сколько угодно, а насчёт портрета я сама буду решать.

Со стороны они напоминали ссорящуюся любовную парочку, и прохожие начали обращать на них внимание. Оглядевшись, Луисита решительно направилась к универсальному магазину. Пряча голову в плечи, Генри нагнал её, тихо спросил:

– Ты собираешься снова скот воровать?

– С чего ты взял?

– Зачем он тогда тебя будет ещё раз рисовать?

– Мало ли… – неопределённо пожала плечами Луисита.

– Не боишься, что тебя узнают? Твои портреты по всему городу.

– Не смеши. Кто меня узнает на этом портрете, – она ткнула пальцем в висящий на стене плакат. – Пф-ф! Другое лицо.

Генри дёрнул её за рукав, указал подбородком на толстого мужчину, который, увидев Луиситу, рот раскрыл от удивления. Толстяк хотел что-то сказать, но лишь по-рыбьи шевельнул немым ртом, косясь на плакат. Многозначительно похлопав ладонью по висящей на боку кобуре, Луисита взмахом руки сорвала листовку, скомкала её и указательным пальцем затолкала остолбеневшему бедняге в рот. Тот только глаза выпучил.

Положив ладонь сверху на рукоятку кольта, девушка круговым движением отодвинула рукоятку от бедра и снова вернула её в исходное положение. Проделав это движение несколько раз и заставляя покручивающийся вокруг оси револьвер извлекать из кожи лёгкое, но весьма многозначительное поскрипывание, она тихо добавила к этому и без того убедительному звуку:

– Пикнешь – заставлю проглотить.

Больше не обращая на толстяка внимание, она на правилась к магазину. Пятясь вслед за ней, Генри успокоительным жестом вскинул в сторону толстяка ладонь, сказал, не в силах преодолеть растерянность в голосе:

– Простите, мистер…

Заплёлся ногами, едва не упал и, развернувшись, перешёл на бег, догоняя Луиситу.

Возмущение от встречи с художником ещё не угасло, и Луисита ворвалась в магазин с таким видом, что ей можно было бы и не выхватывать револьвер, – одних возмущённо раздувающихся ноздрей достаточно было, чтобы убедить лавочника и посетителей в серьёзности её намерений.

– Руки к потолку! – крикнула она таким голосом, что вбежавший следом за ней Генри, испуганно вскинул вверх руки. – Мне нужен рис, бобы, мука, соль, спички, кофе, – громко и отчётливо чеканила слова Луисита, шагая мимо прилавка, оглядывая товары и продолжая при этом держать на мушке вмиг взопревшего лавочника.

Посетителями были пожилой болезненного вида мужчина, не первой молодости дама и молоденькая девушка. Они так послушно вскинули руки, что Луисита безбоязненно повернулась к ним спиной.

– Эй, гринго, опусти руки, – крикнула она Генри. – Возьми два дробовика, пару винчестеров и побольше патронов. Смотри калибры не перепутай.

В словах девушки была такая властность, что молодой человек без лишних слов бросился выполнять приказание несмотря на то, что был в ужасе от своих действий.

Это было ограбление! Не газетное, а самое настоящее!