– Некогда, давай, Регина, шевелись, все потом расскажу.

Мужчина тянет нас к белому кроссоверу, открывает заднюю дверь. Я ничего не понимаю. Что вообще происходит и куда он хочет нас везти?

– Жаров, мы никуда с тобой не поедем, у сына температура, ангина, нам нужно в аптеку и домой.

– Будет аптека. Регина, не заставляй меня кричать и давить на тебя, так надо, садись и поехали.

Вот в этом весь Жаров с его тайнами, играми и приказами. Он думает, что ему подчиняется весь мир, а он вправе делать с людьми что вздумается. Внимательно разглядываю его, очень бледный, сухие губы плотно сжаты, опирается на открытую дверь машины.

Физически чувствую, как ему больно.

– Мам?– Костя дергает за руку. – Мы поедем с папой?

С папой. Он для него теперь только папа, каким бы ни был, он герой.

– Регина! – снова приказной тон, он сдерживает себя, чтобы не повысить голос при ребенке, оглядывается по сторонам, это вызывает тревогу.

– Объясни для начала, что происходит. Что случилось? Нас преследуют? Нам всем что-то угрожает?

Тянет на себя, Костя уже садится в салон.

– Регина, твою мать, сделай хоть одно верное действие, поверь и доверься мне. Сейчас, в эту минуту, потом можешь послать ко всем чертям. Как скажешь, так и будет, но не сейчас.

Говорит все это громким шепотом, до боли сжав мой локоть. Каждое слово пропитано горечью, а меня начинает трясти от страха. Все очень серьезно, до такой степени, что спина покрывается липким, мокрым потом.

– Хорошо, только надо в аптеку.

Не отвечает, ведет подбородком, тихо стонет, когда садится рядом.

– Слава, найди аптеку поблизости. Регина, дай список, он все купит, а потом по нашему адресу.

Водитель ничего не отвечает, обнимаю сына, продолжая смотреть на Жарова, он очень напряжен, сжимает в руке телефон.

– Матвей, куда мы едем?

– В надежное место.

– Надо позвонить папе, он будет нас искать.

– Да, конечно, позвони.

Пока шофер ходил в аптеку, объясняла отцу, что нас не будет какое-то время. Папа молчал, понимая, с кем мы, все слова давно сказаны.Он думал, я все поняла, но оказалось, что нет.

– Приходили какие-то люди, спрашивали тебя. Регина, он опять во что-то втянул тебя, а еще и ребенка?

– Что за люди?

Вопросительно смотрю на Матвея, тот протягивает руку с просьбой дать ему телефон.

– Расскажите, кто приходил, что они хотели.

Двигаюсь ближе, чтобы слышать разговор. Отец вздыхает, молчит несколько секунд.

– Двое молодых и крепких ребят, их машина все еще стоит во дворе. Спрашивали, где моя дочь, я сказал, что утренним рейсом улетела в Италию вместе с сыном. Не думаю, что поверили.

– Правильно, спасибо, что так сказали.

– Ты мне спасибо не говори, потому что оно мне не нужно. Связался с поганой семейкой, подставляешь Регину и Костика. Ты сам понимаешь, во что ввязался и что творишь? Ты ничем не отличаешься от них.

– Понимаю.

– И еще, к ним недавно приезжали двое мужчин, на вид кавказцы, минут десять стояли во дворе.

– Понял.

– Я хочу, чтоб ты не просто понял, а зарубил на носу: это последний раз, когда я позволяю вам видеться. И если ты, сволочь такая, втянешь ее в авантюры или используешь ее, я жизнь свою положу на то, чтоб уничтожить тебя.

– Пусть так и будет, вы правы. Я сам свою жизнь отдам за нее и сына.

Отключает телефон, смотрит вперед, желваки играют на бледных скулах.

– Матвей, – обращаюсь тихо, трогая за руку.

– Все будет хорошо, не переживай, главное – сын и ты рядом.

Шофер возвращается, передает пакет с лекарствами, слишком их много, вижу обезболивающие уколы и упаковку шприцев.

Едем около часа. Костик, выпив жаропонижающего, заснул на руках.

– Самир, брат, как дела?

– Все тихо, но, черт возьми, что ты творишь? Был ведь другой план.

– Пришлось внести изменения.

– Не нравится мне это.

– Три дня максимум, и все закончится. Гони фуры на третью точку, у меня почти все готово.

– Что случилось?

– Небольшая авария, помялся слегка. Кто-то испортил машину, я потом разберусь, накажу.

– Хорошо, удачи нам.

Не знаю, кто такой Самир, но Матвей назвал его братом, значит, доверяет ему. Груз? Тормоза? Я боюсь подумать и копнуть глубже насчет того, что происходит в моей жизни. Нет, уже в нашей жизни, потому что мы теперь так крепко связаны, что больно будет все разрывать.

Сейчас я не сержусь, не злюсь на него, понимая, что, когда Матвей рядом, мы в безопасности. Но я и не знаю, что будет дальше, куда мы едем, что вообще он задумал.

Снова телефон, Матвей отвечает коротко:

– Что еще?

– Тебя разыскивает полиция.

– Нахуя? – осекается, смотрит на спящего сына, понижает голос. – Если надо оплатить эвакуатор и испорченные ремонтные работы на дороге, то я оплачу, скажи секретарше, а, нет, она уволена, помощнику моему скажи, он, кажется, есть, пусть все оплатит.

– Это другое.

– Что другое, Савелий? Мне, блядь, решать твои проблемы или свои? Так я сейчас нахуй пошлю Шамиля и тебя и помчусь к ментам.

– Сергей убит, его нашли в своей квартире, в луже крови, избитого, с ножом в груди.

Я слышу весь разговор, прижимаю Костика к себе крепче, страх холодной волной окатывает все нутро.

– Убит? Его никто не убивал.

– Это ты так начал отыгрываться? На моих детях? Сначала тебе не нужны жена и ребенок, которого она ждет, теперь мой сын?

Савелий кричит, это слышат все. Но ведь Матвей не убивал его, я точно знаю. Или нет? Я вышла первая, он догнал меня во дворе, несколько минут вполне хватит, чтобы найти нож и всадить его в грудь.

– Я сожалею, но лишь о том, что это сделал не я. Твоему выродку в аду самое место.

Жаров отключается, снова не смотрит на меня, а я, кажется, перестаю дышать. Почему так все происходит? Где я нагрешила в этой жизни, что она решила отыграться на мне именно сейчас?

– Говори. Не молчи, Регина. Ты тоже считаешь, что это я убил его?

– Нет, я не знаю. Я совсем тебя не знаю и того, что можно от тебя ожидать. Правда не знаю.

Я честна, перед ним и перед собой, я не буду лукавить и оправдываться, сама хочу знать правду.

– Скажи мне. Это сделал ты?

Смотрим друг другу в глаза, а вокруг рушится целый мир, мой с таким трудом построенный мир. У Матвея в его темно-синих глазах столько боли, что я готова захлебнуться в ней. Я не смогу жить с убийцей, как бы ни была сильна моя любовь, не смогу.

– Почему не спишь?

– Не хочу.

– Как Костя?

– Лучше, температура больше не поднималась.

Регина стоит у окна, свет выключен, в квартире пахнет едой. Кажется, это совсем для меня фантастические запахи в моей необжитой квартире. Никогда такого не было в моей жизни.

Она сейчас совсем чужая, смотрит настороженно, в зеленых глазах тревога. Понимаю ее, даже если после всего уйдет и не захочет видеть, приму ее решение, но не сдамся.

– Я боялась, что ты не придешь.

– Почему?

– Тебя ищет полиция, но, оказывается, и меня тоже, звонил папа, к ним приходил следователь. Камеры, что у подъезда Сергея зафиксировали нас двоих, консьерж подтвердил, он видел меня несколько раз, но не только он, есть еще свидетели.

– Ты здесь ни при чём, об этом знаем мы оба. Я разберусь, над этим уже работают.

– Кто мог его убить? В голове не укладывается. Что это? Месть? Кто-то хочет подставить тебя?

– Скорее всего да, но чувствую, что здесь замешан кто-то еще.

Ухожу на кухню, обезболивающий укол, поставленный утром, начал отпускать, каждое движение дается с трудом, но я практически привык к боли.

– Матвей, объясни мне, пожалуйста, что происходит?

Регина идет следом, достаю лекарства, шприцы, надо сделать укол, но она забирает все из моих рук, вскрывает ампулу, наполняя шприц. Помогает снять футболку, делает все аккуратно, ведет по груди ладонью, в глаза не смотрит.