Теперь дома не были слеплены, и между ними начали появляться проулки. Там бегали ребятишки, ходили куры и индюки. Мимо проехало несколько телег с бортами, но колеса были такими же, как у нас. Дети в рубахах серого цвета чуть ниже колен. Девочки лет тринадцати уже в длинных понявах. Тот же слабый пояс.

Везли сено, мешки, короба и деревянные ведра. Мужчины одеты, как наш возница. Смотря на это у меня было ощущение, что мы – самое красочное пятно, потому что кроме белого, черного и серого здесь просто не было цветов. Но люди, мимо которых проезжала наша делегация, не смотрели, будто не видели нас вовсе, и такие вот яркие ридганды здесь проезжают чаще, чем телеги с дровами. Они продолжали подбирать с земли ветки, подгоняли ими барашков, торопились с корзинами, полными овощей или фруктов, похожих на груши, загонять детей в дом.

Не было кучек, праздно болтающих о чем-то. Не слышно было смеха, который так свойственен деревне. Ощущения были нерадостными. Но как только мы минули небольшой мост через ручей, собранный из кругляка, на котором хорошо потрясло, все изменилось настолько, будто за мостом вылили всю краску, какая была рассчитана на весь город. И я пожалела, что сижу спиной и не увидела этого перехода из серости в калейдоскопное разноцветье.

Чего я никак не ожидала в этом мире, так это наличия такого количества красок! Дома каменные, и много плоского плитняка, которым уложены дорожки, но уже ближе к месту, где мы остановились. Это была большая площадь, и вся она была заставлена телегами и шатрами. Такие же транспортные средства, как у нас, стояли в ряд. Лошадей привязывали к длинным оглоблям, связанным между собой. Они походили на «станок» в балетной школе, только с веревками, что держали лошадей. На некоторых платформах было по два кресла – гамака. Возницы расхаживали между ними, кучковались и даже смеялись.

Дома здесь заслуживали отдельного описания, а когда я увидела стекло в окнах, то даже не поверила в начале. Оно странно переливалось, но присмотревшись, я поняла, что оно очень толстое и неровное. Словно от страшного жара местами подтекло и так и осталось.

Камень стен домов окрашен в нежно-персиковый или в нежно-вишневый, черепичные крыши темного коричневого цвета идеально подходили к цвету домов. Более серьезные трехэтажные здания были белыми, но камни вокруг окон были ровно окрашены коричневым, видимо, в цвет черепицы.

Красный преобладал, как и все его оттенки, но синий и зеленый тоже можно было увидеть, только в очень разбавленном градиенте. Здесь на площади стояли три больших белых как снег дома, похожие на дворцы. И только внимательно присмотревшись, я поняла, что они обнесены общим каменным забором. Не замок, но очень похоже. Эти три основных здания располагались полукругом, и площадь, на которую мы сейчас шли, была внутри этого полукруга. Большие ворота закрыты. Люди на площади праздно прогуливаются между большими шатрами и совсем маленькими палатками. Вся территория застлана хорошо подогнанным плитняком, и между плитками пробивалась мелкая трава. Сказочность этого места просто зашкаливала.

Это был не просто рынок. Это было огромное столпотворение разнообразных рынков. Широкие проходы между рядами, выкрикивающие что-то люди. Я забыла, зачем приехала сюда и начала рассматривать то, что предлагали продавцы.

Ткани и разнообразные иглы, крючки и нитки. Цветовая гамма поражала воображение. Ковры и разнообразные покрывала, идеально выделанные шкуры.

А самое главное – люди. Когда я немного отошла от увиденного, наконец-то смогла рассмотреть людей. Фалея шла первой. Рядом с ней, но чуть позади, Кали. Я со служанками, что встали по обе стороны от меня, шла за ними. Фалея не оборачивалась, да и вообще, даже словом не обмолвилась со мной.

Это был рынок не для простых людей. Это было местом, где ридганы и ридганды могли купить для себя и своего дома самое лучшее. За мужчинами, одетыми будто на военный парад, шли пара слуг-мужчин, за женщинами пара служанок. Фалея продолжала двигаться по широкому ряду в сторону центра – ближе к воротам, которые высотой были, наверное, метров пять.

Невысокая худенькая девушка в розовом платье и широком, как у моей хозяйки поясе привлекла все мое внимание. Ее каштановые волосы были гладко зачесаны назад, заправлены за уши. Она прошла мимо нас и я обернулась и остановилась. Ниже плеч по спине волосы перевязаны лентой, и скручены в жгут вместе с лентой, похожей на атласную. Я повернулась к Фалее. Она стояла молча и тоже смотрела на меня.

Я молча подняла брови, как бы задавая ей вопрос: «Так нормально?». Она лишь опустила веки, повернулась к воротам и пошла дальше. Теперь я старалась рассмотреть и их волосы, и их одежду. Платья, судя по всему, шились по одному принципу с одеждой служанок. Важна была ширина кроя, чтобы под поясом ткань богато сборилась, и дорогая ткань. Цветная! Плотная, гладкая, похожая на сатин.

В этом городе в почете были прямые и гладкие волосы. Неспроста эта жаба выбрала Палию. Те, чьи волосы были волнистыми, прибегали к известной всем самой простой процедуре – мочили до мокра, перевязывали тугим хвостом сзади у шеи. Пару раз мне показалось, что барышни гуляют с мокрыми волосами.

Если показать им, что можно выпрямить волосы через ткани горячим железом, половина из них просто лишится волос, а вторая будет ходить с ожогами. Больше мне не было интересно рассматривать прически. Стиль «офисная богиня» по сути, был одним из самых простых, но я шла и шла, стараясь рассмотреть пары, их поведение и даже мимику.

За одними парами шли только мужчины, за другими мужчина и женщина, или даже четверо. Пытаясь понять, как это работает я чуть не спалилась. Рассматривая женщину с «кандибобером» на голове, что был похлеще платка моей хозяйки, я привлекла внимание незнакомой ридганды с мужчиной. За ними шли четверо мужчин.

Когда мы пересеклись, она что-то тявкнула в мою сторону, и я опустила глаза. Фалея не обернулась, но как только мы достигли ворот она остановилась и не смотря в мою сторону спросила:

— Достаточно? Ридганды, которые переданы второму мужу носят на голове платки. Они могут быть завязаны по-разному, - я заметила, как она всматривается в другой ряд и явно не прочь прогуляться туда.

— Если вы не против, я бы посмотрела еще, ридганда, - также не смотря на нее, ответила я. Крыши башен на этих строениях были сложены просто идеально. Черепица, похоже, лепится в каких-то формах, и совершенно одинаковая. Я с трудом оторвала глаза от здания и уставилась на каменную стену возле ворот. Камни тоже были подточены как по линейке.

Она пошла туда, куда смотрела. Мы обошли большой шатер, начинка которого так и осталась загадкой для меня, и по соседнему ряду двинулись в обратном направлении.

«Переданы другому мужчине», сказанное Фалеей колотилось в моей голове. Что это значило? Спрашивать мне было не у кого, да и мой вопрос может принести мне немало проблем.

Когда уже ряды повозок стали видны, я заметила, что Фалея начала активно вертеть головой, будто здесь ее что-то могло заинтересовать, я присмотрелась к навесам слева и сначала просто не поняла – что она там увидела. Ведь никаких лавок с нагромождением вещей здесь не было, и только потом поняла, что люди, сидящие в тени – рабы. Фалея решила совместить необходимое с приятным. Как мы, выйдя за хлебом, вдруг замечаем магазин с баннером о скидках или вспоминаем, что сломалась мясорубка, и пора бы купить новую.

Когда она указала полному и потному мужчине в синей безрукавке на рыжую девушку с хорошими прямыми волосами я поняла, что наш паук вошел во вкус! Она наконец-то поняла, что в отличие от всех этих женщин, которых мы видели, со мной у нее есть шанс щеголять с разными волосами.

— Ридганда, это плохая служанка, и ее не продать мужчинам. У нее уже были дети, - нахмурился толстяк, вытирая серой тряпкой потный лоб. – Возьми эту, ее привели вчера, - он откинул плотную ткань, за которой сидели четыре девчушки лет тринадцати, и выцепил испуганную черноглазую девчонку.