Пока Фалея рассматривала себя в него, я, как могла, поворачивала голову назад, чтобы хорошенько рассмотреть себя. До этого я видела свое отражение в воде и в медной посуде, которая плохо передавала черты лица. Стоящая за моей спиной Кали шикала на меня, чтобы я не вертелась и не мешала хозяйке.

— Это еще не понятно, но я вижу, что ты стараешься, Малисат, - голос Фалеи вдруг стал очень теплым. Видимо, отражение в зеркале ей нравилось. – Я хотела сказать, что эти нажатия на голову и горячая вода мне очень помогают. Ты франгана? – она подняла бровь и посмотрела на меня внимательно.

Я вспомнила, что этот же вопрос задавал мне Шоаран. Это значило у них «врач».

— Нет, но я знаю немного. Я хотела сказать вам еще кое-что. Разрешите мне, - на этот раз я решила не командовать и не нарываться на очередные наказания, потому что слишком много у нас с Критой есть тайн, о которых знать они не должны.

— Говори, - Фалея явно была в хорошем настроении, и сейчас очень даже активно поддерживала мою болтовню.

— Вам нужен будет еще один парик, ридганда. Этот может потеряться или испортиться. Нужно, чтобы у вас был запас. Ну, или вдруг вы захотите волосы другого оттенка? – я улыбнулась, давая понять, что теперь я на ее стороне, да и раньше была, просто никак не могла донести до нее важного.

— Ты права, - ее лицо мгновенно поменялось: она сдвинула брови, что означало хоть какой-то мысленный процесс, улыбка на одну сторону точно говорила о том, что ей мое предложение по душе.

— Выберете девушку, чьи волосы вам нравятся. Только, пострижем мы ее уже после того, как будет готов этот парик, - закончила я, надеясь, что, если что-то не получится в задуманное время, у нас будет еще шанс на отсрочку.

Глава 16

Мы оставили Фалею довольной. Этого я и добивалась. Нужно было дать ей хоть какую-то уверенность в моем расположении к ней, а советы – одно из доказательств этого самого расположения.

Мы долго сидели за столом в обед и ужин. Медленно ели и наблюдали за воротами, которые вели на скотный двор. В своем детстве я только пару раз была в пионерском лагере, и мы всегда находили лазейки, чтобы покинуть территорию. Особенно в сезон, когда созревала земляника. Этот «пионерлагерь» был устроен несколько серьезнее, но полная уверенность в том, что девушки даже не попробуют бежать, расхолаживала местную охрану. Да и охрана здесь – женщины. Значит, мы примерно одинаковой силы. Да, они более грузные, а некоторые, возможно, сильны, почти как мужчины, но все равно, это обычные тётки.

— Ты уже давно смотришь на эти ворота, Мали. Но я тебе не советую думать о них, ведь вечерами там, за этими воротами, ночуют мужчины. Те, темнокожие. Ты видела хоть одного? Они же убийцы! – шепнула мне Крита и вернула меня к реальности.

— А ты знаешь, что здесь не те самые мужчины, по вине которых умерли девушки? Это рабы тех, кто их убил. Они просто отдали своих рабов, Крита, - шепнула я в ответ.

— И ты считаешь, что они нас не поймают? – Крита шептала и оглядывалась. Возле кухни сновала пара служанок, которые беспрестанно смотрели на нас, давая понять, что пора бы и честь знать, но сказать что-то боялись – кто знает, за какие заслуги хозяйка выделила нам отдельный дом и не тревожит больше…

— Думаю, нет, если мы и им предложим бежать. Скажи, а в их канганате женщины как одеваются? Ты знаешь что-то о тех землях?

— Про Балаю здесь не говорят, да и смотреть на них страшно, - Крита точно ничего не знала об этих мужчинах и об их землях, значит, мне предстояло это узнать. Вечерами, как в прошлый раз, когда меня заметил Лафат, кто-то из них постоянно прогуливается по двору, проверяя ворота, или еще зачем-то. Служанки, скорее всего, уверены в том, что девушки не станут шнырять через забор в ров, вот эта часть и не интересует наших церберов, от слова совсем.

— Хорошо, я сама узнаю, а ты прислушивайся ко всему, - мы встали и пошли в сторону нашего домика. Ворота на задний двор, где сейчас, скорее всего, возился с ягнятами Парамай, были приоткрыты. И я снова не увидела в щель старика, о котором думала постоянно. Выход через эти ворота был самым безопасным. Те поля, куда мы с дедом ходили, тянулись далеко, никаких собак у них нет, да и стадо на ночь чаще всего приходило в загон.

Если стадо оставалось на полях, за ним смотрели эти самые балайцы. Но можно было пробраться в любом случае. Я видела место, где они ночуют возле стада. Правда вдали, но все же. Их шалаш стоит слева от поля, а еще левее течет река. Достаточно полноводная, и, скорее всего, впадает она в море или в озеро. Если проходить поля по правой границе, ближе к лесу, они даже и не чухнут. Овцы могут и заблеять. Они те еще паникеры, но, как только мы их минуем, они замолчат.

Фалея держит только служанок, часть из которых ей преданы, а еще вернее, приехали с ней из ее дома. Папаша же не мог отправить свою кровиночку жить без поддержки. Мужчин-рабов здесь за мужчин не считают, а бежать они не могут, потому что первый же встречный узнает в нем раба. Да и кто знает, что тут у них на улице?

Вечером я должна была посидеть в засаде. В надежде на то, что встречу Лафата. Что-то подсказывало мне, что он часто наведывался сюда во двор, только зачем? Я не знала, используют его в роли пастуха или он закреплен за кухней и двором. Так я могла и вовсе не увидеть его больше здесь. Только от него я могла что-то узнать о жизни за этим забором.

Два вечера я просидела «в засаде» впустую. Пару раз проходили служанки, причем, одна из них на цыпочках подходила к нашему с Критой домику и прикладывалась ухом к двери. Их кожаные тапочки позволяли ходить совершенно бесшумно, как, впрочем, и мои сапоги. Лафата не было.

Спала я часа по четыре, так как утром раньше всех спешила к душу, где только утром всегда была полная бочка воды. Кто-то же ее наполнял или заменял! Суетящиеся возле печи служанки не обращали на меня внимания. Они выпекали хлеб.

На третью ночь я уже отчаялась встретить хоть кого-то кроме служанок, но тихий кашель возле калитки, что делила наш двор с туалетом и душем, явно был мужским. Легкие шаги направлялись в мою сторону, и я вышла из кустов раньше, чем этот человек мог бы увидеть, откуда я взялась. Я могла идти в туалет, к кухне за водой или в душ, чего, конечно, здесь никто не делал.

— Хэ, - выдох мужчины был похож на испуг, и когда он повернулся ко мне, я поняла, что это не тот, кого я ожидала.

— Напугала? Я не хотела, - улыбнувшись, шепнула я и медленно направилась в сторону туалета.

— Да, ночью здесь никто не ходит, - он прошептал в ответ и как будто пошел следом за мной, но остановился.

— Где Лафат? – решившись на вопрос прошептала я и обернулась.

— Зачем Лафат? – удивление на лице такого же лысого мужчины было неподдельным.

— Давно не вижу. Может, случилось что?

— Все хорошо Лафат. Утром вернется с поля, - мужчина то щурился, словно пытался понять, что я знаю о Лафате и насколько мы близки, то как-то криво улыбался. Что он там думал меня мало интересовало, но дать понять Лафату, что я его ищу он может. Не думаю, что раб пойдет жаловаться хозяйке.

— Скажи ему, что я его искала, - ответила я и поторопилась к туалету. Дождалась, когда калитка, а потом и ворота перед скотным двором закроются и поторопилась к дому. Оставалось только надеяться на то, что он передаст.

Еще пару ночей я сидела в своих кустах и поняла, что надо менять дислокацию – утром заметила, что примятая листва может заинтересовать служанок. Мне приходилось протискиваться между лозами, отчего листья обрывались или сильно мялись. Невооруженным глазом уже было понятно, что там внутри гнездо, где можно присесть и быть совершенно незамеченной.

На третью ночь я просто стояла за домиком. Когда слышала, что кто-то проходит, просто двигалась вокруг него и как мышка, юркала в двери.

— Малисат, - шепот этот был таким слабым, что сначала я посчитала, что мне показалось.