– Мне нужно в туалет, а еще помыться, - обернулась я к одной из девушек, которая шла за мной.

– Потом. Иди туда, - мне указали на последнюю комнату слева, в которую уже входила Палия.

На полу сидели двое. Одеты точно так же, как те, внизу: узкая полоска тонкой ткани вместо лифа, юбка в складках, которая сейчас лежала вокруг бедер сидящих на коленях девушек. Свет лишь из дверного проема. Тюрьма с мягкими подушками.

– Мне нужно сейчас, - уверенно сказала я и встала в дверном проеме. Палия принялась натягивать свою рубаху, и я тоже было хотела это сделать, но меня втолкнула в комнату женщина лет сорока. У нее на голове был платок, повязанный назад узлом. И одета она была иначе: бесформенная серая рубаха, подпоясанная плетеной веревкой, короткая стёганая безрукавка коричневого цвета.

Она забрала наши вещи, опустила глаза на сапоги, но потом отвернулась и махнула ладонью, чтобы мы следовали за ней.

– Я не пойду голой. И она тоже не пойдет. Ей нельзя на солнце, - продолжала я стоять на своем. Сейчас мне нужно было понять – насколько можно гнуть свою линию.

Женщина молча бросила нам наши рубахи и молча встала, рассматривая нас. Она ждала, пока мы оделись, потом так же молча пошла к выходу. Мы пошли за ней.

Теперь мы не пошли назад, к лестнице. В конце короткого коридора, прямо возле нашей двери за очередной занавеской, открылась другая дверь и я ахнула от неожиданности: это выход на другую сторону дома. Там был совсем другой вид. Крыша его также была занавешена виноградником, который со второго этажа можно было потрогать, подняв руку вверх. Широкая лестница во двор достаточно пологая. Пол застелен тем же плитняком, но здесь было так много места, словно это небольшая деревня.

Маленькие домики без окон тут и там тянулись, наверное, метров на триста в сторону.

Женщина подтолкнула нас вперед, и мы начали спускаться с лестницы. Она вела нас за дом. Еще одни ворота, которые мы миновали, вели не к дороге, а наоборот, вглубь территории. Они были открыты сейчас, но запор с висящим на нем замком говорил о том, что ходить туда постоянно вряд ли позволят.

Здесь была хозяйственная часть. Открытая кухня под навесом, два каменных домика, к которым нас вели, оказались туалетом и чем-то вроде душевой.

Порадовала чистота. Дырка в полу обложена камнем, запахов практически нет. Я посмотрела вниз и порадовалась, что там очень глубоко, а главное – увидела я там только траву. Рядом с дыркой стоял ящик, полный скошенной зеленой травки. Видимо ею и закидывали после посещения все свои дела.

За мной пошла Палия. Она благодарно посмотрела на меня, но говорить ничего не стала. Я пошла в душ и там обнаружила большой чан и ковшик. Двери не было, везде эти чертовы занавески. Сняла рубашку, поискала, куда ее можно пристроить, но в это время из-за занавески показалась рука нашей проводницы. Она забрала ее и ждала, когда я отдам сапоги.

Вынула завернутый в кусок плаща нож, подсунула под кадку с водой и отдала сапоги. Кусочек мыла был таким же, какой нам давали мужчины во время купания. И я с удовольствием намылила все тело и волосы. Вода была прохладной, но смыть с себя пыль хотелось сильнее.

– Не говори с борганой сама, - вдруг сказала женщина за шторкой, когда подавала мне ткань, что служила здесь полотенцем.

– Борганой? – переспросила я.

– С борганой Фалеей, - тихо ответила женщина и протянула мне сапоги и новую, вместо моей привычной рубашки.

---------------

Усталость и боль в ногах после долгого и напряженного спуска с горы после душа отступили. Я наслаждалась тенью во дворе, пока мы ждали из душа Палию. Женщина больше не заговорила со мной, а я не стала задавать вопросов. Нужно спросить у Палии что такое «боргана».

Во дворе начинало пахнуть едой и выпечкой. Я надеялась, что нас покормят. Слишком длительные переходы и комочки каши – все, что я получала последние пару дней. Хотелось наваристого супа с хлебом и чесноком. Или луком. Хотя, я сейчас готова была съесть все подряд. Стараясь не думать о том, что нас ждет здесь, я вдыхала запах нагретой на солнце лозы и жареного мяса.

Решила твердо, что, если аппетит есть, жить можно. Главное – набраться сил, а потом уже начать осматриваться и придумывать лазейки. Женщины здесь послушны и смиренны, и от меня не ждут другого, скорее всего. Значит, не нужно показывать характер. Просто повторять за ними. Зря я заговорила с хозяйкой. Хотя, какая она хозяйка? Паразитка. В голову мне пришло еще одно название для этой особы, но я решила, что это на десерт.

Нас привели обратно в комнату, где еще четыре девушки замолчали в тот же миг, как мы вошли.

Присев на указанные нам места, которые оказались жесткими, хоть и выглядели как матрасы, мы начали осматриваться.

– Давно вы здесь? – спросила я сразу у всех. Глаза у девушек округлились. Одна из них прижала указательный палец к губам и зашипела. – Давно вы здесь? – повторила я шепотом.

– Уже много рундин, но мы не помним точно, - ответила та, что предостерегла меня громко говорить.

– Что это за место? Чем вы занимаетесь? – спросила я, делая вид, что не понимаю ничего.

– Это дом двух Лун. Самые богатые люди Алавии приезжают сюда, когда встречаются Луны, - посматривая на дверь, продолжала самая говорливая.

– Ты можешь ответить прямо? Что вы здесь делаете? – начала злиться я.

– Все, что нам скажет Фалея, - тихо ответила одна из тех, что молчали, и опустила голову.

– А в другие дни, когда Луны не сходятся? Что вы делаете в это время?

– Это время еще хуже, - в новом голосе, который я услышала от самой дальней девушки было то, что мне понравилось. В нем был вызов. Я посмотрела на нее, и она тоже подняла на меня глаза. – В простые дни Фалея продает нас всем подряд. Хоть и говорит, что у нее женщины только для патриолусов. Я Крита.

– Я Малисат, она Палия, - я указала на свою подругу, которая сидела сейчас недвижимо, слушала Криту и, скорее всего, примеряла будущую жизнь на себя.

– Вас вряд ли отдадут погонщикам диких лошадей, - с долей зависти продолжила Крита. Не говорите громко, не ругайтесь со слугами, они могут натереть ваши рубашки больной травой, и будете чесаться, как свиньи.

– Ты очень добра, Крита. Спасибо за подсказки, - промямлила я и прилегла, подставив под голову подушку. Спина благодарно расслабилась, и начало клонить в сон. От голода чуть поднывал желудок, но сон сейчас был мне нужнее.

Проснулась я от тихого перешёптывания. Вокруг было очень тихо, и разговор был понятен. Диалог прекращался, когда кто-то во сне кашлял или переставал сопеть. Говорила Крита. И говорила она не с девушками из комнаты. Я боялась повернуть голову, но глаза чуть открыла. Лунный свет, что лился из комнаты напротив хорошо освещал фигуру, стоящую лицом ко мне. Но только фигуру. Лица я не видела. Она была одета как служанка.

– Их не поставят две рундины, а потом начнутся ночи двух лун. Фалея продаст их так дорого, как сможет.

– Сколько девушек отвезут в пустыню? – голос Криты дрожал, и иногда выбивался из шепота.

– Пятерых. И через три рундины их сменят следующие пять, - ответила служанка.

– И меня отправят? – страх ее передавался мне, но я держалась, заставляя себя мыслить трезво.

– И тебя. Я не знаю только, сначала ты поедешь или потом, - мне вдруг показалось, что между ними есть какая-то связь. Крита похожа на европейку, только темные волосы дают понять, что она, как и все здесь, метиска.

– Карида, узнай, прошу тебя. Я не поеду в пустыню. Я скорее спрыгну с крыши, - эта уверенная в себе девочка вдруг сломалась. Что ей могло грозить такого, чтобы она захотела умереть?

– Нам не все говорят. Если слуга говорит с девушкой, ее бьют, а если повторит, тоже отправляют в пустыню, - прошептала Карида и двинулась к выходу.

Я какое-то время лежала неподвижно, но мой желудок очень громко дал понять, что терпеть больше не намерен.

– Где можно поесть, Крита, - прошептала я и услышала, как она перестала дышать.