В голове шумело, а во рту пересохло. Было ощущение, что за эту ночь по нему проехал грузовик с тремя прицепами. Эль свой сон помнил только условно. Основные события и картинки выпали из его головы и в цельный паззл уже не складывались. Ему и вспоминать его особенно не хотелось. Михаэль предпочитал забывать собственные кошмары, иначе бы они свели его с ума.

Умываться и долго смотреть на текущую из-под крана холодную воду стало его ритуалом по утрам. Михаэль часто сидел на бортике в ванной, пытаясь проснуться. Он настраивал себя по нотам на грядущий день, а шум воды заглушал его посторонние мысли.

Родителей, к его удивлению, не было слышно. Обычно они громко разговаривали в столовой, обсуждая последние новости. Сегодня Михаэль слышал только тишину. Он пытался вспомнить, не предупреждали ли они его об утреннем отъезде. Такого в его памяти не всплывало. Они должны были быть дома. Почему не шумят? Обычно он слышал их разговоры еще из своей спальни, нередко и просыпался от них. Он часто просил мать и отца говорить чуть тише, потому что плохо спал. Его просьбе тогда никто не внял, и сейчас такая давящая тишина заставляла Михаэля нервничать.

Он молился про себя: только бы ничего не случилось. Им было достаточно потрясений за последнее время. Еще одно может совсем разбить их семью.

Михаэлю пришлось заставить себя не думать о плохом. Свои мысли победить сложнее всего.

Поверх домашних штанов и футболки, Эль натянул на себя уютный теплый халат, что висел на батарее в ванной. Вещь была больше его самого на пару размеров, но все равно любимой. В ней Эль согревался зимними вечерами, а по утрам не чувствовал себя зябко. Он закутался в халат и посильнее затянул на себе пояс.

Выйдя в коридор, Михаэль тут же услышал, как экономка гремит тарелками. Завтрак уже готов. Эль только сейчас осознал, насколько он голоден, и быстро поспешил к лестнице. До него донеслись родительские голоса. Они были смазанными, и расслышать хоть слово стало настоящей проблемой. Эль двигался медленно, крадучись, будто подозревал таинство их разговора. Ему хотелось узнать. Они специально говорили шепотом, а Михаэль не был дураком. Он сразу понял, что речь идет о нем. От того стало еще интереснее слушать. Он зацеплял фразы и собирал их по кусочкам, складывая в единую картинку.

– Дима, с ним что-то не так. После аварии Михаэль сам не свой, ему постоянно снятся кошмары, он все время на взводе.

– Я и сам это прекрасно вижу. – отозвался отец.

Михаэль весь обратился в слух, тихо присаживаясь на лестницу. Он даже забыл о том, что нужно дышать. Все, что от него хотят скрыть, Элю априори становится интересным. Это было маленьким, но таким правдивым законом жизни.

Михаэль узнал бы голос отца из тысячи. Он казался ему особенным, жестковатым, но с шармом. Сейчас он казался ему взволнованным, чуть хриплым. Сейчас его интонации Эль смог определить четко: недовольство соседствовало с равнодушием. Отец, видимо, уже устал от этого разговора.

– Я не понимаю, что нам делать. Мы должны ему как-то помочь. – тихо произнесла мать.

Эль слышал в ее голосе нотки сострадания, а интонации отца ни капли не менялись. Папа всегда таким был: не эмоциональным, критичным и спокойным. Маму же всегда захлестывал шквал эмоций, с которыми она не успевала справляться, а переосмыслять их – тем более.

Михаэлю пришлось спуститься еще на несколько ступенек вниз, чтобы лучше слышать. Экономка снова начала греметь посудой. Ему захотелось на нее злобно шикнуть, но тогда бы пришлось выдать себя.

– Я просидела с ним пол ночи сегодня. Он проснулся после кошмара. Ты и сам слышал, наверное, как Эль ночью кричал.

– Даша, он уже взрослый мальчик, с ним не обязательно сидеть. В конце концов, ему восемнадцать! Ты продолжаешь обхаживать его так, словно ему пять.

– Ты невероятно черствый! – воскликнула мать. – Я спела ему колыбельную, которую он всегда просил в детстве. Сейчас Михаэль ее даже не вспомнил!

– Что лишь еще раз доказывает то, что он растет. Ему не нужна твоя гиперопека, милая, ты понимаешь? – твердо произнес мужчина.

– Кто бы говорил о ней, Дима! Ему восемнадцать, а ты его до сих пор никуда не пускаешь! – передразнила его мать.

Эль услышал какие-то передвижения. Кто-то из них поднялся с дивана. Судя по шагам, это был отец. Михаэль нервно прикусил внутреннюю сторону щеки. Родители в последнее время часто ругались, а он постоянно становился невольным свидетелем этого.

– Тебе нужно принять то, что он уже выходит во взрослую жизнь и отстать от него. Если ему снятся кошмары, то нам стоит показать его специалисту. Вряд ли твоими колыбельными мы сможем ему помочь. – пропустив укор жены мимо ушей, отец пожал плечами.

Михаэль поморщился. Он чувствовал, что до родительской ссоры осталось не так много времени. Сейчас мама обязательно обидится и уйдет к себе, а отец с недовольным видом сядет смотреть новости. Эль не хотел этого допускать. Нарочито громко топая, он спустился с лестницы вниз. Перед его взглядом развернулась картина, мало похожая на семейную идиллию. Мать как раз выпуталась из объятий отца, раздраженно фыркая.

Они не были похожи на себя обычных. Михаэль надеялся, что этот кризис – явление временное.

Между ними не все было хорошо, и Эль заметил это около месяца назад. Он видел, что мать с отцом больше не сидят вечерами у камина и не пьют вино по воскресным дням у бассейна. Родители даже разговаривать стали гораздо меньше. Элю хотелось все исправить, но он сам с собой разобраться едва ли мог.

– Доброе утро, милый! – едва заметив сына, мама тут же нацепила на себя добродушную улыбку.

Быстро чмокнув его в щеку, женщина тут же кивнул на стол с накрытым, но уже успевшим остыть, завтраком.

– Садись есть, иначе ты рискуешь опоздать в колледж. Все-таки решил пойти?

Эль молча кивнул и покорно сел за стол. На завтрак каша. Накладывая в тарелку овсянку из кастрюли, что стояла на подставке посреди стола, Михаэль робко взглянул на родителей. Судя по выражению лица отца, они бы точно поссорились. Эль успел вовремя: еще десять минут, и родители бы точно перестали разговаривать друг с другом.

– Эль, мама сказала, что тебе ночью опять снились кошмары? – серьезно спросил отец. – О чем твои сны?

– Я уже не помню. – произнес Эль, размешивая кашу ложкой. – Просто что-то нехорошее. Я не думаю, что у вас есть повод для беспокойства. Такое бывает со всеми людьми.

Он так и не повернул голову в сторону отца. Ему казалось, что если они столкнутся взглядами, то отец сразу поймет – Михаэль лжет.

– Раньше это случалось реже. – возразила мать, наливая сыну кофе в изящную чашку. – Это происходит в последнее время все чаще и чаще.

Михаэль пристыженно кивнул. Он тщетно пытался сделать вид, что у него все в порядке. Мать видела его насквозь. Она была крайне проницательной женщиной. От нее сложно было утаить хоть что–то. Эль и не пытался, но сейчас не хотел говорить на эту тему. Он был готов соврать что угодно, лишь бы до него не допытывались.

Молчание затянулось. Эль принялся за завтрак, а отец что-то искал в смартфоне, листая пальцем экран. Михаэль даже догадывался, что он ищет. Верить в свои догадки ему не хотелось.

– Значит так, дорогой мой. – произнес мужчина. – Я думаю, тебе нужно сходить к психологу. Возможно, всему виной та авария, но мы с мамой беспокоимся за тебя. Лучше вовремя начать бороться с проблемой, чем совсем запустить ее. Сходишь к специалисту, поговоришь, расскажешь, что ты чувствуешь. Я найду хорошего.

– А главное, знакомого! Чтобы он рассказал тебе о нашем разговоре? О всех деталях? – слишком ядовито, неожиданно и для самого себя, отозвался Михаэль.

Он даже ложку отложил, повернувшись к отцу в пол оборота. Эль хотел посмотреть ему в глаза.

Их настигла очередная пауза. Отец пытался переварить факт, что сын ему нахамил. Мать просто удивленно хлопала глазами, а Эль раздраженно принялся за кашу. Он заталкивал ее в себя большими ложками, торопясь, чтобы быстрее закончить завтрак. Он не позволял себе такие грубости раньше. Матери Михаэль всегда казался идеальным, послушным ребенком. Эль не перечил никому в этом доме, а просто исполнял то, что ему говорят.