— Но она же плывёт, — Маша посмотрела на Шуа, которая с интересом слушала нашу беседу.

— А я её руу’д, мы теперь всегда вместе. Тем более посмотри на неё и себя, Маш? Шуа сможет защитить и себя, и меня, и ещё кого-то. А тебя придётся саму защищать, — я постарался ответить ей как можно мягче, чтобы не задеть грубостью чувства собеседницы. Но и твёрдо, дав понять, что канючить и тем более плакать бесполезно.

— Ясно, — с непонятной обидой в голосе резко бросила девушка, потом порывисто развернулась и быстро пошла прочь.

Я же только пожал плечами и вернулся к прерванному занятию. Не до женской блажи было.

Словно обещая удачу нашей экспедиции, в день отплытия задул ровный попутный ветер. Провожать нас высыпало почти всё население посёлка.

«Давно уже тут живём, а всё никак название своему новому дому не придумаем», — почему-то в этот момент мне в голову пришла совсем далёкая от ситуации мысль. По правде говоря, между людей ходило с полдесятка названий. От Нью-Москвы до Нахаловки.

Помогая ветру и заодно тренируясь, за вёсла сели гребцы. Мотор не трогали, берегли топливо. Шли ходко, но не так быстро, как в прошлом году на плоту с лодочным двигателем и тем более на надувных лодках с ним же.

Проскочили мимо места, где в глубине леса, примыкавшего к берегу, прячется ещё один анклав землян. Почему-то его население не захотело строить отношения с нами. Всего два или три раза с ними сталкивались. В первый раз ещё ничего было, а вот в последующие встречи земляки встречали нас с холодком. После чего пропали, словно их и не было.

Первую ночь провели на борту, кое-как разместившись среди лавок — кто-то с апломбом заявил, что это банки — и в каюте. Но привычка находить везде плюсы помогла нам хорошо отдохнуть и в таких условиях. За время ночёвки никто нас не побеспокоил. Часовые сообщили только о неизвестном огромном звере, подошедшем к берегу, но не вышедшим из густых зарослей. Неизвестный любопытный не издал ни единого звука, не потревожил ни одну веточку. И если бы не тепловизор у дозорного, то его визит остался бы незамеченным. По размерам и манере двигаться он походил на здоровенного медведя. Следующую ночь мы также провели на струге, а вот третью ночёвку решили устроить на берегу, найдя под самый вечер хорошее чистое место на берегу.

— Всегда бы так путешествовать, — с довольным видом и кружкой с чаем в руке сказал Прапор. — Мы отмахали столько, сколько за неделю на своих двоих наматывали, если считать в километрах.

— Мы ещё только в самом начале. Посмотрим, как ты запоёшь, когда доберёмся до конца маршрута, — ответил я ему и отчего-то, даже сам не понял, вздохнул.

Часто к реке выходили дикие звери. В основном обычные копытно-рогатые: олени с лосями, косули, кабаны, дикие лошади. Но дважды видели волков, а один раз незнакомую зверюгу, похожую на тигра, но бурого окраса и с горбатой холкой, чем та напомнила гиену. Такие встречи помогали разнообразить наши трапезы. А специальная походная печь и котлы к ней позволяли готовить обеды с ужинами в пути, не приставая надолго к берегу. Остановки делали только ради дров и для оправки. Директор не был бы собой, если бы не нашёл сравнение с прошлой жизнью:

— Прям как в Феодосию на автобусе катим. Зелёные остановки и толпа серунов под обочиной или очередь в кирпичный сральник на площадке для отдыха на трассе.

Но не только животные попадались нам. Через несколько дней плавания за пару часов до сумерек мы увидели группу орков на левом берегу. Там были двое мужчин-воинов, три женщины и трое крепких подростков. Шестёрка низших членов племени возилась с примитивными «мордами» — вершами из прутьев для ловли рыбы и раков. Парочка воинов их охраняли. По факту же оба здоровяка в звериных шкурах сидели на поваленном дереве у самого среза воды и что-то жрали, не обращая внимания на окружающий мир. Они бы и нас не заметили в надвигающихся сумерках, да только один из подростков оказался глазастым. Увидев нас, он пару секунд изображал статую, потом подскочил, обдав брызгами соседей, и истошно заорал, принявшись тыкать рукой в нашу сторону.

— Может, пальнуть по ним? Доброе дело сделаем, — предложил Иван. — Пусть напугаются и станут передавать остальным, что с такими как мы не стоит связываться.

Между тем воины бросили свою жратву и схватились за оружие, представлявшее обычные длинные колья с обожжёнными концами. Женщины и подростки выбрались из воды и похватали камни, готовясь применить это оружие пролетариата, как только мы окажемся в пределах досягаемости. Одна из самок повернулась к нам спиной, нагнулась, задрала край шкуры и продемонстрировала нам свой волосатый зад.

— Бля, да она срёт?! — возмутился один из моих подчинённых. — Вот сука!

— Хорошо, Вань, давай пальнём. Только не из мушкетов, а готовь пушку. Заодно проверим её в деле. Гребцы, стоп! — принял я решение.

Две минуты понадобилось на то, чтобы зарядить орудие и установить его на шкворне на борту, напротив орков.

— Они в прицеле! — крикнул мне комендор. Мы к этому моменту уже ушли по реке метров на пятьдесят дальше орков. Всего же до них теперь было чуть менее полтораста метров.

— Пли!

Через секунду мне был ответом громкий выстрел и заметная дрожь струга. Пушки я обработал приглушающими чарами. Поэтому никто не зажимал уши и не морщился от грохота.

Скученность орков сыграла против них. Впрочем, учитывая ширину конуса разлёта нашего картечного заряда, уложенного в берестяной контейнер, досталось бы всем, даже отойти они метров на пять друг от друга. Стреляли десятимиллиметровой картечью. Но есть и более крупная: каждый заряд насчитывал две дюжины круглых пуль для охотничьего гладкоствольного оружия.

После выстрела на ногах остались стоять оба воина и подросток. Но вот один из воинов покачнулся и повалился на землю, где замер почти неподвижно, только одна нога иногда сильно дёргалась.

— Ура! — крикнул кто-то из мужчин. И его клич подхватили остальные. — Ура-а!!!

Река раз десять сильно петляла. Трижды её русло создавало подкову, длиной в несколько километров. Были и мелкие острова, которые сильно сужали русло и заставляли выставлять щиты вдоль бортов, так как до берегов в таких местах оставалось не больше пятидесяти метров. Тут не то что из лука легко попасть в цель, но даже копьё можно добросить. К счастью, всегда всё обходилось.

Первым звоночком, что безлюдные места закончились, стал большой хутор на высоком берегу. Он был обнесён частоколом. Рядом паслись несколько коз, виднелись крошечные огороды или микрополя, засаженные какими-то культурами. На единственной вышке торчал дозорный.

— Суши вёсла! — крикнул я. — Правь к берегу.

При виде нас из-за частокола раздался громкий колокольный звон и заполошные крики, доносившиеся даже до нас.

— Пойдём вчетвером, остальным сидеть в струге, — приказал я, когда корабль коснулся носом берега. Чуть ранее был сброшен якорь, чтобы с его помощью лебёдки вытащить струг на глубокую воду, если он застрянет. Но тут нам повезло — в реку вдавался узкий короткий причал и глубина больше двух метров.

Пошёл я с Шуа, Иваном и Оршем. На вышке всё также торчал дозорный, но уже другой. Прежний был пацаном лет десяти. Сейчас же там прятался за дощатыми щитами мужик с арбалетом. На его счастье, стрелять он не стал, только следил и что-то говорил своим односельчанам внизу.

— Хозяева, мы с миром к вам! — рявкнул лесоруб и дважды ударил ногой по воротине. — Поторговать и новости последние узнать!

С минуту стояла тишина, потом ответил мужской хриплый голос:

— Нет у нас ничего, ни продать, ни забрать. И новостей не знаем, туточки живём, никуда не ходим к другим, и чужие к нам не заходят.

— Не бреши, собака старая, — как-то не слишком вежливо ответил ему наш линкиец. — А причал у тебя откуда? Только для своей дырявой лодки такую площадку смастерил? Открывай! — он вновь рявкнул и пнул ни в чём не повинные ворота. — Не тронем мы тебя. Или ты думаешь, что нас твой гнилой забор остановит или тот пентюх на вышке с самострелом? Ведь разозлишь, так сами войдём и сами всё спросим.