– Ротерби, старина, да тебе надо чаще выбираться к людям. А то как бы самому тебе не превратиться в вишню, на тебя-то не будет никто смотреть. Только тебе важны эти деревья, думаешь, будь они людьми, а ты деревом, смотрели бы они на тебя?

– Надеюсь, что так, Вайтеш, очень надеюсь, – тут Ротерби завидел кого-то вдалеке и заговорил уже громче, – А вот и Тнайт.

Калитка приоткрылась, и в саду появился подмастерье. Угрюмый паренёк взвалил себе на плечи слишком большую ношу. Сумка так и тянула его к земле, но Тнайт был упрям и не собирался тратить дорогое время на возвращение в Дуодроуд только ради собственного комфорта, посему и принёс все требующиеся инструменты разом. В одной руке он держал две лопаты разного размера, в другой – длинные грабли и вилы, хотя для чего ему вилы, Вайтеш так и не смог сообразить. Когда подмастерье приблизился достаточно и счёл, что поручение с успехом выполнено, он разжал пальцы и тряхнул плечами так, как это обычно делают собаки, вылезая из воды. Раздался дребезг и лязг, и на землю рухнули всевозможные садовые принадлежности.

– Тнайт, ну как же ты так? – пожурил Ротерби всё тем же снисходительным тоном.

– Не злитесь, мастер Ротерби, – виновато отозвался Тнайт. – Я из сил выбился. Вы и сами говорили, что время нужно беречь, вот я и берегу.

– В отличие от моих инструментов, – Ротерби посерьёзнел. Заметив, что Тнайт окончательно раскис, он утешающе вздохнул после недолгого молчания. Так он делал всегда, когда не хотел произносить вслух слова утешения, но и не мог позволить себе оставить без внимания чьё-то расстройство. Подмастерье мгновенно оживился и принялся перетаскивать инструменты поближе к дому, складывая их в какой-то специальной последовательности, которую Вайтеш также не мог выявить. Ротерби довольно заурчал и захмыкал, после чего опять слегка прикрыл глаза, не переставая наблюдать за усердием молодого ума. По всей видимости, это приносило ему удовольствие.

Тнайт долго провозился с инструментами и в конце концов представил Ротерби свою кропотливую работу. Тот одобрительно кивнул, и подмастерье гордо нахохлился. Вайтеш тоже следил за процессом, но скорее с недоумением, нежели с одобрением. Когда Тнайт в высшей мере насладился похвалой, Ротерби попросил его заняться сорными травами, и тот не без сожаления покорился, но всё равно недовольно добавил:

– Мастер Ротерби, отчего же вам так хочется извести эти сорняки? Неужто они вредят вашим вишням? Их так много, я и за год не управлюсь. Да и пропалывай их или не пропалывай, всё одно вылезут.

– Вишни не так уж и прихотливы, дорогой Тнайт, в отличие от меня, – покачал головой Ротерби.

– То есть это вам так угодно, не вишням?

– Как бы то ни было, сорняки сами себя не выдернут из земли.

Тнайт расстроено поник и направился за инструментами.

– Кстати, Тнайт, – окликнул Ротерби, и в глазах подмастерья промелькнула искренняя надежда на то, что он передумал и хочет отменить ненужное поручение. – Не забудь выкапывать корни. Вглубь и вглубь. И не утруждайся отдыхать, когда тебе заблагорассудится.

Когда Тнайт принялся за работу, Ротерби шепнул Вайтешу так, чтобы его подмастерье не услышал:

– На самом деле я и сам не вижу никакого смысла полоть эти сорнячки, – он по-старчески усмехнулся. – Они и правда вылезают каждый год, я даже подумываю о том, чтобы сделать сад сорняковым. Ну, то есть специально не выкапывать сорные травы, ухаживать за ними, питать и лелеять их. Подумай, как они тогда разрастутся. Кто знает, так ли они уродливы в своём должном виде. Думается мне, что некоторые из сорняков весьма приглядны, если проявлять к ним заботу. Может, люди неправы в своих вечных поисках порядка в вещах, и без того содержащих его? Может, следует искать порядок там, где они привыкли его не замечать?

– То есть в сорняках? – сонливо осведомился Вайтеш и, зевнув, протёр слипающиеся глаза.

– Вайтеш, ты спал этой ночью? – спросил Ротерби с заботой в голосе.

– Вчера я не позаботился о сне, и этой ночью он сам покинул меня. Думаю, мне надо возвращаться. Сорняки сами себя не выдернут, как и сны сами себя не посмотрят.

Вайтеш скудно попрощался с Ротерби и Тнайтом, после чего, вернувшись домой, действительно заснул в мгновение ока. Но сновидение его не было сладким, если, конечно, кошмар можно назвать сновидением.

В Дуодроуде выдался светлый, радостный денёк. Маленькие озорники подначивали друг друга на новые и новые проказы. Лица благородных жён и мужей источали благодатное счастье и настойчивую заботу. Их детки игрались с бродячими кошками, хохотали и валялись в дорожной пыли, несмотря на взволнованные окрики родителей.

Двери домов были украшены пахучими цветами. В воздухе витала пыльца, всюду жужжали толстые мухи, учуявшие запахи спелой снеди. Учтивые лавочники и торговцы ненароком втюхивали беззаботным девицам всякие безделушки и украшения, а для влюблённых у них всегда находилась парочка-другая чудесных диковинок, которые, без сомнений, только укрепляли воспылавшую страсть.

Вайтеш неспешно прохаживался возле своего дома и любовался обилием восторженных горожанок, спешащих откуда-то и куда-то. Отовсюду слышались разного рода лестные возгласы, комплименты, шутки и смешки. Он сделал глоток из кружки, которую прихватил с собой из дома: в ней всё ещё оставалось немного густого питья. В чай были добавлены ягоды вишни, смородины и ещё какие-то странные ягодки, названия которых Вайтеш не знал, но очень любил их вкус. Такой напиток получался вязким, кислым и очень бодрящим. Ингредиенты хранились в глубоком секрете. В принципе, Вайтеш совал себе в кружку всё что ни попадя, хотя, к удивлению, всегда оставался удовлетворён своими экспериментами.

Он тихонько прихлёбывал себе из кружечки и думал: "До чего же ясный выдался денёк, и хорошо было бы, если б он совсем не заканчивался".

– До чего же ясный выдался денёк, – улыбнулась швея Линда, высунувшись из окна лачужки по соседству.

– Денёк и впрямь хоть куда, – отозвался Вайтеш, от неожиданности чуть не поперхнувшись чаем. – Как поживают твои платья, Линда?

– Недурственно. А как твои сапожки, Вайтеш?

Тот усмехнулся.

– Сегодня я к ним не притронусь.

– Ещё вчера вечером я закончила юбку для дочки Сайласа, да вот тоже никак не соберусь отнести, – Линда горестно вздохнула. – Мне совестно, но когда ещё выпадет столь подходящее время для отдыха.

– Я и сам намеревался прогуляться по городу, – Вайтеш непринуждённо отпил из кружки, покосившись на Линду. – Могу и твоё шитьё прихватить.

– О, дорогой Вайтеш, это было бы как нельзя кстати! – швея радостно заулыбалась. Спустя несколько мгновений она уже стояла перед Вайтешем, застенчиво прижимая к груди плотно стянутый бечёвкой свёрток. Линда отдала ему юбку и украдкой поцеловала в щёку. Предусмотрительно выслушав все благодарности, он отправился на прогулку.

Пробродив по Дуодроуду несколько часов, Вайтеш так и не почувствовал усталости, которую обычно ощущал постоянно. Ничто не омрачало его прекрасное расположение духа, но кое-что всё-таки не давало ему покоя. Все идущие ему навстречу приветствовали друг друга почему-то одинаково: "До чего же ясный выдался денёк! – твердили они. – До чего же ясный выдался денёк!" Вайтеша начинало это раздражать. Он и сам подумал то же самое, когда пил чай. После чего молоденькая Линда, будто прочитав его мысли, повторила их вслух. А теперь и все жители Дуодроуда, словно сговорившись, наперебой лопочут: "До чего же ясный выдался денёк!" Вайтеш разочаровано хмыкнул: "До чего же ясный выдался денёк… Тоже мне, углядел. Да любой дурак в Дуодроуде заприметит, что сегодня ясный денёк. А говорят ещё, всем разное думается".

Всё ещё ясная погода сделалась прохладной. Благо дом Сайласа был неподалёку. Старик по-хозяйски прислонился к дверному проёму, стоя на пороге своего жилища, и выискивал кого-то, всматриваясь в неумолимо приближающиеся сумерки. Когда его взгляд коснулся Вайтеша, шагающего к нему, тот догадался, что Сайлас выискивал, конечно же, не его.