Горожане, столпившиеся вокруг, один за другим пришли в себя и бросились к Вайтешу. Он отбивался, как мог, их было слишком много. Двое мужчин схватили его за руки, другие принялись колотить по чём зря. Они осыпали его безжалостными ударами. Вайтеш уже не видел ничего, кроме цветка, который Сайлас прижимал к груди, бормоча:

– Он убил мою Сьюси. Убийца, убийца.

Вдруг в утреннем сумраке промелькнул тусклый огонёк, и один из горожан, напавших на Вайтеша, рухнул без сознания. Затем ещё один и ещё. На них летели искры, огонёк разбивался об их обозлённые физиономии, больно кусая вспышками пламени, и тут же загорался вновь. Соседи вопили и хватались за обожжённые лица, а Ойайя сновала в полутьме так проворно, что виднелась лишь полыхающая чаша её булавы.

– Человек в белом! – заорал кто-то из горожан. – Хватайте её! Хватайте убийцу, хватайте их обоих!

Они принялись расталкивать друг друга в поисках нарушителей спокойствия, но те двое исчезли.

Вайтеш ковылял вслед за Ойайей, часто спотыкаясь, девушка уверенно тянула его за собой, прочь из Дуодроуда.

Они миновали спящий вишнёвый сад Ротерби. Разумеется, у Вайтеша не нашлось бы времени на то, чтобы попрощаться с отшельником. Вместо этого он в последний раз глубоко вдохнул сладкий и уютный аромат вишен.

Они бежали так долго, что в какой-то момент Вайтеш повалился на землю и отказался идти дальше. К тому же, преследователи упустили их ещё в Дуодроуде. Ойайя позаботилась о том, чтобы их не заметили.

– Как ты узнала, где я? – тяжело дыша спросил Вайтеш, когда девушка уселась рядом с ним.

– Я не знала, – ответила она спокойно. – Просто мне почему-то показалось, что любая вещь из той пещеры дельного не сулит. А тот цветочек как раз оттуда, верно? Мне вздумалось посмотреть, кому ты отдашь его. И я не ошиблась в том, что из этого не выйдет ничего хорошего.

Вайтеш ощупал себя и заскулил от боли. Весь он был изранен, а одежда изорвана. Под ней виднелась запёкшаяся кровь и рдеющие красные пятна.

– Да ты совсем плох, – сообщила Ойайя, разглядывая Вайтеша. – Тебе бы отлежаться. Знаю я одно местечко, там нас точно не будут искать.

– Что значит это твоё "нас"? – простонал Вайтеш.

– Неужели ты думаешь, что эти безумцы не припомнят твою мордашку, если ты вернёшься обратно в Дуодроуд?

Она была права, но Вайтешу так не хотелось оставлять свою тихую зашторенную спальню.

– Поэтому теперь ты без затруднений можешь посодействовать мне в поисках моего отца, – договорила Ойайя. Вайтеш нехотя поднялся.

– Что ж, значит, теперь мы одни?

– Да, – Ойайя смотрела на него так, будто бы это подразумевалось с самого начала.

Этим вечером Тнайт ужинал в "Рыбе на мелководье". Мастер Ротерби не одобрял это место. Не оттого, что там вечно творилась неугомонная суета, а оттого что недолюбливал рыбу. При упоминании подмастерьем этих скользких мокрых существ отшельник морщился и понемногу утрачивал прежнюю заинтересованность в беседе. И Тнайт не говорил с ним о рыбе, а трактир называл просто трактиром.

Уже совершенно стемнело. У Тнайта не осталось дел на сегодня, потому он неумолимо задерживался в плохо освещённом заведении. Чтобы хоть как-то разнообразить свой скудный рацион, подмастерье заказал баранину вместо рыбы и кружку вина вместо эля. Но удовлетворения в них не сыскал, и, вяло ковыряясь в остывающем мясе, прислушивался к пересудам за соседними столиками.

В этот вечер все обсуждали сразу две поразительные новости, и, разумеется, и Тнайт отнёсся к ним не без любопытства. Одни говорили о том, что в Таргерт прибыли какие-то специалисты, нанятые почтенным и достопочтенным господином Ойтешем, и скоро выродкам будет несладко, а кое-кто наперебой твердил про несвоевременную кончину дочери Сайласа.

Тнайт обомлел, когда услышал, что безжалостный убийца Сьюсианны, оказывается, – не кто иной как Вайтеш. Так хорошо знакомый ему сапожник Вайтеш. Вайтеш, который так нередко навещал мастера Ротерби в его вишнёвом саду и приветливо болтал с ним.

"Глупость какая-то, – подумал подмастерье. – Старина Вайтеш не пошёл бы на такое". Но вперемешку с Вайтешем пьянчужки толковали и о загадочной незнакомке в белом, что спасла того от заслуженного наказания. Сразу после этого Тнайт узнал, что по приказу его ясности королевского заместителя белое отныне разрешено как отличительная особенность облачений специалистов по выродкам. Тнайт запутался. "Если белое теперь можно носить слугам его ясности, а незнакомка, носившая тот же цвет, спасла повинного в столь ужасном преступлении Вайтеша от гибели, получается, господин Ойтеш нечист на руку?"

Тнайт захотел поскорее рассказать обо всём услышанном мастеру Ротерби. Скоренько дожевав содержимое миски, он осушил кружку с вином и отправился в вишнёвый сад. Время было позднее, но всё-таки этот разговор не терпел отлагательств. Ещё в пути подмастерье смирился с недовольством отшельника, которое ему, без сомнений, придётся выслушать.

Так он думал, когда забежал в сад через покосившуюся калитку. В доме Ротерби не оказалось. В окнах не горел свет, хотя обычно в такой час садовод ещё бодрствовал. Тнайт явственно помнил это. Однажды он получил нагоняй за то, что наведался к отшельнику после полуночи, и даже тогда тот не спал. Подмастерье постучался в дверь, даже подёргал за круглую железную ручку, и тем не менее, ответа не допросился.

– Мастер Ротерби… – окрикнул он. Всё та же тишина. Вишни и те не шуршали голыми ветками, как делали это в обычности, и ветер словно покинул сад вместе с отшельником.

Тнайт не знал, где ещё можно поискать. Никогда прежде мастер Ротерби не отлучался из сада, к тому же ночью. Подмастерье совсем заволновался, когда окончательно убедился, что некогда гостеприимный домик пуст. Он уселся на пороге и стал ждать возвращения отшельника. Тот не появлялся много дольше, чем предполагалось. Тнайт прислонился спиной к двери, усевшись на пороге, и так проспал до утра.

Его разбудил промозглый вой ветра. Подмастерье поёжился и обнял себя за плечи. Заспанным взглядом он ещё раз осмотрел сад. Ничего не изменилось, да и если бы Ротерби вернулся ночью, он бы разбудил его. Глупо полагать, что отшельник влез в собственный дом через окно, не желая прерывать сон Тнайта. Без сомнений, тот был бы глубоко польщен таким поступком, но догадывался, что это не вряд ли возможно. Скорее всего, мастер Ротерби разбудил бы его, неучтиво встряхнув за куртку, ведь он загородил хозяину дома проход в его жилище.

На всякий случай Тнайт ещё раз постучался в дверь и, когда уже было собирался уходить, заметил на стене возле окна какую-то записку. Догадавшись, что это послание для него, он взял в руки исписанный влажный листок и прочитал:

"Дорогой Тнайт, я вынужден отлучиться. Ещё точно не знаю надолго ли, но с уверенностью могу сказать, что надолго. У меня появились срочные дела, поэтому за моим садом придётся приглядывать тебе. Не забывай ухаживать за вишнями. И помни, сорняки сами себя не выдернут из земли. Не забывай выкапывать корни и не утруждайся отдыхать, когда тебе заблагорассудится. Ключ от двери лежит под самой красивой вишней в саду".

"Какая же вишня тут самая красивая? – раздражённо спросил Тнайт сам себя. – Их же так много, почему нельзя было спрятать ключ в другом месте? Мало того, что этот мастер Ротерби лишил меня отдыха на неопределённое время, так ещё и загадывает какие-то глупые загадки".

Подмастерье обошёл весь сад, заглянул под каждую молодую вишню. В конце концов он выбился из сил, его охватывало раздражение.

– Да где эта неладная вишня?.. – воскликнул Тнайт, с возмущением оглядываясь. Его взгляд упал на старое скорченное деревце, растущее в самом дальнем закутке сада. Оно заросло сорняками так, что подмастерье даже не посмотрел на него. "Думаю, один мастер Ротерби видит прекрасное в старости", – заключил Тнайт и подошёл к дереву. У торчавших из земли высохших корней обнаружился увесистый ключ.