Чабита называла старшую Матильдой, – я сильно сомневалась, что это ее настоящее имя. Ради высокопоставленных посетителей гостевую дверь заперли, включили софиты над столом, и Чабита вынесла корону.

Она блистала, и даже Финеас, под мышкой у которого я оказалась при этом подглядывании, зачарованно вздохнул.

Мы за шторой ждали каких-то спецэффектов, но их не было. Ласка надела белые перчатки, аккуратно переложила корону в простую коробку для украшений, а коробку – в небольшой саквояж. Подписали документы, обменялись бланками с водяными знаками; девица с косичками аккуратно сложила их вчетверо и убрала во внутренний карман. Они коротко попрощались – и ушли.

«Бездельники», – ругалась потом Чабита на нашу зашторную встречу шпионов. – «Позорите мастерскую!»

Словом, все было как обычно.

Во вторник я согласилась-таки погулять с Арденом, и после занятий мы довольно мило посидели в кофейне у канала. Он делал мне лиричные комплименты, я краснела и пыталась отшучиваться; потом болтали о заклинаниях, о том, почему в изначальном языке два будущих времени, о мастерских, женской дружбе и кинематографе. Арден рассказывал смешные байки про свою учебу, а я, стараясь не сболтнуть лишнего, про кедровый лес у подножья Амрау и то, как детьми мы собирали землянику и продавали проезжим варенец в стеклянных стаканах и пирожки с салом, луком и картофелем – по местному рецепту.

– О! Я их помню. Пока едешь в машине, они ужасно вкусные, а если есть просто так – ни о чем.

Я засмеялась, а потом спохватилась:

– Ты бывал в Амрау?

– Четыре или пять раз. – Он кивнул. – Одна… чтоб ей икалось… в общем, одна женщина предсказала мне, что я встречу там свою пару.

И даже в этот момент во мне ничего не екнуло. Может быть, Трис была права, и легкая влюбленность просто несовместима с мыслительной деятельностью. А может, я все-таки отморозила себе мозг, пока ласка скакала по сугробам и грызла мышей.

Так или иначе, но я ничего не сказала, ни о чем не подумала и даже не спросила – встретил или нет. Вместо этого я опять глупо засмеялась, и мы заговорили про колдунов, предсказания и то, существует ли будущее.

Словом, осторожность – не моя сильная сторона.

Арден снова вызвался проводить меня до трамвая, и мы шли вдоль канала, никуда не торопясь. Давно стемнело; шел мелкий-мелкий, совсем слабый снег, который снова верно предсказал мой погодный артефакт.

Болтали о всяком. Арден травил байки о народных обычаях. В столице, например, были приняты купания в проруби накануне Охоты, хотя в учениях Полуночи об этом ничего не было явно сказано; я вспомнила, что мы в Амрау пекли пироги, обязательно с брусникой в сливках, а Арден даже никогда такого не пробовал.

Потом соревновались, кто вспомнит больше наизустных формул. Забавно – и, пожалуй, логично, – я выиграла: заклинателей учили составлять свои, а не пользоваться готовыми. Особенно я гордилась довольно сложной фразой для заметания следов на снегу: Арден попытался сочинить свой вариант, но не преуспел.

Стояли под фонарем в обнимку, и мягкие губы сцеловывали снежинки с моих ресниц.

И как раз когда я с легким замиранием внутри подалась навстречу поцелую, Арден вдруг напрягся и текучим, хищным движением развернулся к переулкам.

Рука на моей спине напряглась. Я рассеянно потянулась Ардену вслед, подняла взгляд на лицо и споткнулась о желтый отблеск его глаз. Между бровями – морщинка, странно искажающая идеально ровный нос. Заострившиеся скулы, напряженные губы, мелькнувший за ними клык.

Что он там учуял – подземного гада?

Я попыталась принюхаться, шмыгнула носом и чихнула. Терпко пахло водой из канала и рыбьим духом; от переулка тянуло залежавшимся мусором, прелым бельем и немного мочой.

– Подожди меня здесь минутку, – сказал Арден. – Мне кажется, там кое-кто знакомый…

Он мне улыбался, а лицо оставалось острым, звериным, с гротескными тенями. Маска балагура, весельчака и любителя баек сползла-стекла с него, как змеиная кожа, и то, что я увидела под ней, мне не понравилось.

Арден дождался моего кивка. Я облокотилась на перильца, нашла рукой фонарный столб. Арден стянул с рук перчатки без пальцев и небрежно сунул их в карман, а потом мягким неслышным шагом двинулся к темному повороту.

Я встревоженно огляделась. Набережная была пуста. Где-то вдалеке прозвенел трамвай, но сюда, я знала, линия не сворачивает.

Что за хрень? Перчатки-то зачем – драться? Или это у них какие-то объятия дружеские, а я напридумывала ерунды…

Какое-то время было тихо. Троллейбус, мигнув издали фонарями, проехал мимо. Я нервно разминала пальцы, отгоняя от себя воспоминание с хищным лицом Ардена; наверное, он все-таки никакой не олень, а рысь или росомаха… можно было бы спросить, но тогда он спросил бы тоже, а врать не хотелось.

Среди девчонок принято вздыхать на крупных хищников: они-де мужественные, сильные, и вообще с ними как за каменной стеной. Даже будучи подростком, я не хотела ни за одну мохнатую стену спрятаться: какой бы рыцарь ни был великолепный, если ты постоянно с кем-то дерешься, это обязательно плохо кончится.

Лучше бы встретить какого-нибудь лося. Тоже большой, но зато какой спокойный.

О чем я вообще думаю? Вовсе и не обязательно вообще что-то такое происхо…

В переулке хлопнуло, грохнуло, раздался звон стекла, а потом – приглушенный вскрик.

Небо ужалило запахами. Зверь внутри рванулся, ощерился.

Долгие секунды я сомневалась. Но потом снова зазвенело, заскрежетало, до меня долетело робкое эхо заклинаний – мои пальцы сами собой сжались в кулаки, – и я припустила бегом.

Не в переулок, нет, – я же не дурочка.

Поскользнулась, чуть не упала, с трудом выровнялась. Вскарабкалась по заснеженной лесенке. Дверь телефонной кабины замело и приморозило, я какое-то время пыталась сбить лед ботинками, сдалась и кое-как заговорила на словах – пар поднялся горячим облаком. Стянула варежки, сорвала трубку и с силой вжала в корпус крупную красную кнопку экстренных служб.

Гудок. Пауза. Гудок.

Ноги вытанцовывали нервную чечетку.

– Шестое отделеение, сержант Глес Дорика, где вы находитесь, что у вас случилось?

Как он может быть – на такой-то работе – таким спокойным?!

– Я на Вальсовом мосту. – Голос не слушался. – На углу набережной и переулка Тореза что-то… взорвалось. Пахнет кровью и адреналином.

Полицейский задал мне еще какие-то вопросы, я кое-как на них ответила.

– Оставайтесь на месте, – сурово велел мне сержант. – Наряд прибудет в течение десяти-пятнадцати минут.

Пятнадцать минут!

За пятнадцать минут можно принять корону Полуночи, или поймать своего зверя, или утонуть в горной реке. Что уж говорить о том, чтобы убить одного там двоедушника!

«Ты сошла с ума», – сказало что-то внутри меня. Просто придурошная. Тебе сказали оставаться на месте, а ты что придумала, самоубиться? Ты так старалась проложить свою собственную дорогу, – и все для того, чтобы просто взять и глупо подохнуть, да?

Я даже не отмахивалась от этих мыслей, они просто летали вокруг и гудели, как помойные мухи, мерзкие и бессильные. Все мое внимание занимали карманы и сумка.

Не может же быть такого, чтобы у артефактора не нашлось ничего полезного?

Запутавшись в застежках, я выругалась, высыпала вещи прямо на снег. Разворошила ладонями – где я успела потерять варежки?

Пучок проволоки. Блюдце. Полная нитка крупных бусин красного граната. Неограненный турмалин не слишком высокого качества. Перья. Бытовой клей. Стеклорез с алмазным напылением.

У меня отчаянно дрожали руки, но стоило коснуться инструментов, и панический мандраж отступил. Я всадила в турмалин чары; расстелила на мосту шарф, ссыпала гранат на край и криво-косо вычертила знаки; губы будто сами вспомнили слова, которыми Арден создал огурец с глазами, и заковали ими бусины в шары ледяной брони.

Это все заняло, может, минуту или полторы.