– Если тебе будет несложно. – Растерянно ответила Эбигейл, вдруг сжав холодной рукой его чуть повыше локтя.

Они встали возле лестниц, ведущих к кинотеатру. Тони ощутил острое, сосущее чувство одиночества. Дети, подростки, молодые люди, даже взрослые, мелькающие вокруг – все были полны жизнью, беззаботностью, они не знали и половины грязи, которая творилась в этом же самом городе, в его округах. Они были невинны и оттого счастливы, уплетали куски розовой сладкой ваты, делились впечатлениями о только что просмотренном фильме – как раз шло «Смертельное оружие» с Мэлом Гибсоном – и как будто даже не видели ужасно худую девушку, одетую в балахон, чтобы спрятать выступы костей, и рядом с ней Тони, который буквально неделю назад был точно таким же, как они.

Но теперь все изменилось. Пусть они и были вне стен мотеля Big Mamma’s – его приглушенные фонари, тихие коридоры, извечные мотыльки, казалось, проросли глубоко внутри, и не давали воспринимать мир таким, какой он был на самом деле. Все было в фальшивом, порочном розовом свете.

– Сисси! – Воскликнула Эбигейл. Тони вздрогнул, приходя в себя от мрачных мыслей. Им навстречу шла пожилая пара. Сесилия, одетая в милое сиреневое платье, шла между ними, держась за морщинистые руки.

Эбигейл бросилась к дочери, принялась ее обнимать, бормотать, как она соскучилась, приговаривать, как та подросла. Девочка испуганно смотрела на мать, поминутно оглядываясь на бабушку и дедушку. «Конечно, – подумал Тони, подходя к ним, – за год можно забыть любого. И в таком-то возрасте…».

– Здравствуй, Эби. – Сказала пожилая женщина, когда Эбигейл поднялась с колен, утирая с лица выступившие слезы. Эбигейл обняла ее, затем мужчину. Но пара не казалась обрадованной встрече.

– Добрый вечер, мэм, сэр. – Тони протянул руку. – Энтони Боуэлл.

– Тони… Тони мой парень. – Прошелестела тихо Эбигейл. Сесилия смотрела на нее, хмуря свой лобик. Очевидно, чувствовала родство, но не могла понять, с чем оно связано. – Сисси, я твоя мама. Ты меня забыла, да?

– Конечно, забыла, не видела тебя с прошлого года. – Заметила холодно пожилая женщина. Представилась. – Я Элизабет О’Коннор. Это мой супруг, Бенджамин О’Коннор.

– Очень приятно. – Тони кивнул, улыбнувшись.

– Нам сказали в опеке, что тебя восстановили в правах. – Продолжила, особо не обратив внимания на фразу вежливости, миссис О’Коннор. – Что ты прошла курс реабилитации в Хоторне.

– Да, все верно.

– И что у тебя есть, наконец, законная работа? – Подал голос мистер О’Коннор.

– Да, это так.

– Что ж. – Элизабет хмыкнула, передавая руку дочери Эбигейл. – Да будет так. Но учти – это в последний раз. Хотя бы один проступок – и ты не увидишь ее больше никогда в своей жизни.

– Конечно, спасибо вам, спасибо, что заботились о ней, растили! – Тут же захлебнулась в благодарностях-извинениях Эбигейл. Подняла дочку и прижала ее к себе. Тони показалось, даже не прижала, а вцепилась, как в последнюю надежду на счастливую жизнь. – Я теперь всегда буду хорошей мамой, Сисси, всегда, моя радость!..

– Пока, Сисси. – Улыбнулась миссис О’Коннор. Они с мужем помахали девочке. Та тоже помахала им в ответ, но пока не понимая, что происходит.

– Мы будем звонить. Каждый день. – Снова сменила тон Элизабет, отвлекшись от Сисси. Тони вспомнилась его строгая бабушка Полли, которая скончалась от саркомы года три назад. – И не дай Бог, ты не подойдешь.

– Да, конечно, я буду ждать вашего звонка! – Эбигейл двинулась от них, идя спиной вперед. – Звоните и на работу, и в мотель. Я все номера оставила. До свидания! Спасибо вам еще раз!

Они попрощались и медленно направились в сторону стоянки. Увидев, что бабушка с дедушкой уходят, Сисси захныкала. Эбигейл крепче прижала ее к себе, гладя по золотистым волосам, успокаивая, уговаривая. Но дочка не слушала. К тому времени, как они добрались до стоянки, она уже плакала в голос. Возле машины их ждал Нэнси.

– Сисси, какая ты красавица! – Он подбежал к Эбигейл с дочкой.

– Нэнси, она плачет, она меня боится!.. – Всхлипнула в тон дочери Эбигейл.

– Ну-ну, что ты, она просто привыкает ко всему новому. – Нэнси забрал рыдающую Сесилию и взял к себе на руки. – Какое у тебя красивое платье, Сисси. Помнишь меня? Я Нэнси, твоя подружка. Помнишь, как мы с тобой пускали воздушного змея?

Услышав его голос, Сесилия и вправду замолкла, разглядывая его лицо с удивлением и, как Тони показалось, восхищением. Затем аккуратно дотронулась до завитых прядей искусственных волос. Подцепила и стала рассматривать медальон на цепочке.

– А это подарок тебе. – Сказал Нэнси, улыбаясь. Снял украшение и перевесил его на Сесилию. – Отгадаешь, как открывается?

Сесилия нажала на кнопку. Медальон раскрыл створки.

– Какая ты умница, Сисси!.. Вот здесь твоя мама, Эби. – Стал объяснять Нэнси. – А вот тут ты маленькая со своей мамой. Когда фотографию делали, ты была во-о-от такой крохой. Совсем малюткой!

Сесилия засмеялась, глядя в медальон. Нэнси подмигнул.

– Давай сядем в машину, а то ты девочка уже большая, у Нэнси спина не выдержит тебя так долго держать. Но только обещай, что плакать не будешь, хорошо?

Сесилия кивнула. Нэнси поставил ее на ноги и открыл дверцу. Тони, забравшись за руль, следил за тем, как они рассаживаются. Нэнси на мгновение задержался на улице.

«Боже, сядь ко мне! Сядь ко мне на переднее!..», – раболепски подумал он. И вздрогнул, когда Нэнси, словно услышав его мольбу, упал на сиденье рядом.

– Не буду вам мешать, – сказал он, повернувшись назад, – вам девочкам нужно заново познакомиться.

Тони завел мотор, переключил передачу, тронувшись. Ему удалось слегка, как бы невзначай, дотронуться до острой коленки. Нэнси все еще смотрел назад. Тони было видно его шею: белую, отливающую мрамором, с натянутыми мышцами, словно струнами. Ни у кого из местных не было такого оттенка кожи.

Убедившись, что мама и дочка начали налаживать контакт, Нэнси расположился в кресле. Вытянул свои ноги, соблазнительно согнув одну в колене. Ту, которая была ближе к коробке передач.

– Ты просто рыцарь, Тони. – Улыбнулся он, дотронувшись до его плеча. – Словно Ричард Львиное Сердце.

– Да брось, Нэнси. – Тони пытался сосредоточиться на дороге. Ладони предательски вспотели.

Нэнси же только распалял его жар. Он наклонился к нему и прошептал на ухо:

– Приходи ко мне сегодня в одиннадцать. – Затем быстро отстранился, хитро глядя на него. – Хочу тебе исповедаться. – И засмеялся.

«Я в аду. – Решил про себя Тони, улыбнувшись ему в ответ. – И у демонов ангельское обличье».

Он едва дождался назначенного времени. Чтобы отвлечься, взял интервью у Кайли и Вероники, но их рассказы о том, как непросто быть гей-парой на панели гетеросексуальной любви все только усугубили. Когда взялся их фотографировать, уже почти не видел их лиц, позволил им попозировать вопреки своим правилам. Согласился достать вибро-дилдо в одном из эротически магазинов Спаркса. Даже не стал размышлять о том, как это будет выглядеть, если подобную покупку будет совершать мужчина. Нэнси, его старомодная блузка с бантом на груди, его колени, бедра в черной юбке, их мимолетные касания в машине – вот, что занимало все его мысли.

Без пяти одиннадцать он вышел из своего номера и пропустил пять дверей до самой сокровенной. Поправил фотоаппарат, проверил, взял ли с собой диктофон, блокнот, ручку. Зачем-то провел рукой по волосам и одежде. Постучал.

– Проходи, сладкий. – Открыл ему, спустя несколько мгновений мучительного ожидания, Нэнси. Тони покорно вошел. Он впервые увидел Нэнси без парика: у него были темно-русые, слегка вьющиеся волосы, заколотые шпильками на затылке. За ухом был карандаш, вокруг шеи – портновский метр.

– Присаживайся. – Нэнси сел за швейную машинку, почти не глядя на него. – Содовой?

– Да, если можно.

– Вон там, на столике. – Он махнул за спину. Начал нажимать на педаль машинки. Отвлекся, рассматривая шов. – В мини-баре есть джин, если хочешь. И лед. Еще сифон там есть, правда, не всегда исправно работает…