– И ты… ты, получается, теперь как бы долг ей возвращаешь?

– Нет. – Эбигейл затушила сигарету и бросила ее в урну неподалеку. Они вернулись в холл. От песка кололо глаза. – Мама Дора и Сэмми отбили меня от тех барыг и пригласили работать здесь. Здесь намного лучше, это правда. Никто особо не пристает, есть крыша над головой, есть постоянная еда. И даже вкусная. – Эбигейл улыбнулась. Они прошли в центральную гостиную. – Здесь намного лучше, чем на панели в городе. Там всегда есть ублюдки, которым что-то не понравилось, и они тебя избили, деньги забрали. Мама Дора никому не позволяет нас обижать.

Хозяйка была легка на помине. Увидев ее настороженный взгляд возле стойки ресепшена, Тони поспешил закончить интервью и шмыгнул на крыльцо, обратно под распекающее солнце. Что ж, еще одна история в кармане, пожалуй, самая жуткая из тех, которые ему рассказывали местные. Невозможно представить, чтобы такая хрупкая, маленькая девушка, как Эбигейл, продавала себя за наркотики, а потом пыталась укрыться в одном из придорожных мотелей от головорезов.

Пытаясь отвлечься от невеселых мыслей, Тони стал представлять, как они поедут сегодня вечером в город. Да, в Спаркс будет приятно съездить вечером. В этом мотеле действительно есть что-то потустороннее. Как будто оно оторвано от всего остального мира: свои правила, свои проблемы, свои законы. Вся остальная Америка словно живет под другой аккомпанемент. Там играет легкая и понятная поп-музыка, а здесь стонут литавры и виолончели, невпопад пиликает скрипка, и еще кто-то постоянно хохочет под самым куполом. Тони бы назвал это место цирком уродов, вот только уродами были не девочки, а люди, в чьих руках они ломались день ото дня. Комкались, уничтожались, а затем вновь восставали из пепла, обряженные в полупрозрачные одежды и напомаженные до самого верха дешевой косметикой.

В половину пятого Тони поджидал Эбигейл на стоянке. Но когда увидел, что следом за худой девушкой под вечернее солнце выходит Нэнси, одетый в винтажную юбку-карандаш ниже колена и легкую блузку, то невольно схватился за крыло автомобиля.

– Привет! – Лучезарно улыбнулся Нэнси, блеснув солнцезащитными очками. – Я слышала, мы собираемся в город? В супермаркет заедем?

– Д-да. – Тони открыл перед ними дверцы автомобиля.

– Ух ты, смотрите-ка! – Нэнси провел рукой в перчатке по сложенному кожаному верху машины. – Не наврал вчера. Да у вас прямо Кадиллак, мистер!

– Есть немного. – Тони не мог не остановить взгляд на узких бедрах в юбке, которые примостились на его заднем сиденье. Это что, чулки со стрелой? Торопливо сел за руль, боясь выдать себя. Откашлялся. – Эбигейл, куда конкретно нужно подъехать?

– Я скажу. – Тихо ответила та.

– Просто поехали, лапушка. – Жизнерадостно воскликнул Нэнси. – В кои-то веки выбираемся в город! Три! Два! Один! Вперед!..

Тони ехал по трассе, вполуха слушая, о чем щебетали на заднем сиденье Эбигейл и Нэнси. Впрочем, щебетал в основном Нэнси, а его подруга скорее отвечала время от времени тем же бесцветным, тихим голосом, что и на записи в его диктофоне. Тони поправил зеркало в салоне, поймав отражение пассажира, чье присутствие будоражило ему воображение. Он и не думал, что все настолько запущено. Сегодня утром ему пришлось дрочить, вспоминая легкие прикосновения этих пальцев на своей груди и шее.

Он никогда не был любителем до вычурных партнеров. Свою гомосексуальность Тони осознал довольно рано, когда еще учился в старших классах школы. Но предметом восхищения и вожделения были, как правило, образцы маскулинности: капитан футбольной команды Джохан, местный задира Фрэнки, затем в университете преподаватель словесности мистер Пинделл. Эш. Все, как один: высокие, стройные, мускулистые. Тони нравились их широкие плечи, тренированные, упругие мышцы, ему нравилось чувствовать исходящий от их тел запах пота и мускуса. Он даже не был сторонником чересчур гладкого бритья не то, что в интимных местах, но и на лице. Ему казалось, жесткие волосы на груди, в паху, подмышками – все это обязательные атрибуты мужественности, которая так его всегда привлекала.

Тони был уверен, что не найдет и волоска на стройном, но худом теле Нэнси. И пахло от него совсем по-женски: духами, косметикой, выглаженной, чистой одеждой. Но то, как сочеталось его откровенно мужское тело с женскими шмотками, как легко он ходил на каблуках, как поводил плечами и склонял голову – одновременно и мужчина, и женщина – это сводило с ума. В сексе Тони придерживался универсальных взглядов: ему нравилось меняться с партнером местами, нравилось и проникать, и принимать. Вчера же на пороге полутемного номера Тони был готов вжать Нэнси в стену и взять прямо там, не дав ему раздеться и смыть с себя грязь чужих прикосновений и чужой близости. Он хотел ощутить себя в нем, потерять себя в нем, хотел сделать только своим. Какие глупые, странные мысли. И к кому? К тому, кто не принадлежит даже самому себе?

– Тони-и-и. – Вытянул голос Нэнси. Тони вздрогнул, сжав руки на руле. Взглянул в зеркало. – Сладкий, давай остановимся сперва возле супермаркета? Мы уже почти на месте, а пяти еще нет. Ты так гнал, мы с Эби словно на Формуле-1, верно, детка?

– Да, конечно. – Он съехал с трассы и остановился на стоянке возле супермаркета.

– Ты с нами? – Нагнулся к нему Нэнси, выйдя из машины.

– Н-нет, я… лучше тут подожду вас. – Тони улыбнулся. – Такая жара. Двигаться не хочется.

Нэнси глянул на него поверх темных очков, затем повернулся к зеркалу заднего вида и потер большим пальцем помаду на нижней губе.

– Ну и славно, милый. – Сказал он, выпрямляясь. – Мы быстренько. Одна нога здесь – другая там.

Тони проводил их взглядом, тяжело вздохнул. Выбрался из машины. Деньги уже должны были поступить на счет. Зачем Нэнси в Сан-Франциско? Хочет сбежать оттуда в другой город? Но ему ничего не стоит точно так же подговорить очередного своего клиента в одну из смен. Почему он обратился с этой просьбой именно к Тони? Или, может быть, боится, что люди Сэмми в курсе всех перемещений его клиентов, а Тони – пожалуй, единственный человек, никак не связанный с этими преступными схемами?

– Купили тебе баночку Колы, прохладиться. – Сказал, возвращаясь, Нэнси, когда они завершили свои покупки. Было почти пять.

Тони благодарно принял запотевшую банку. С щелчком открыл. Пить хотелось неимоверно.

– Как вы выживаете вообще при таком климате? – Спросил он, подавив отрыжку и выруливая со стоянки. – Я никогда прежде не пил так много.

– Ох, сладкий, к такому быстро привыкаешь. – Нэнси махнул рукой. – Поживи здесь хотя бы год, и эта извечная жажда пройдет.

– Нет уж. – Тони улыбнулся, встретившись с ним взглядами в отражении зеркала. – Лучше вы к нам. У нас и климат помягче. И пейзажи… – Он остановился на светофоре. – Разнообразнее.

Эбигейл сказала подъехать к зданию местного кинотеатра.

– Идите вдвоем. – Уклончиво предложил Нэнси, оставаясь в салоне. – Родственники Эби меня недолюбливают. А когда увидят Тони, подумают, что Эби нашла-таки свою американскую мечту. – Он улыбнулся, чмокнув девушку на прощание. Та растерянно повернулась к водителю.

– Да, Тони… если ты не возражаешь… не мог бы ты…

– Конечно. – Не дав ей докончить, согласился Тони. – Без проблем.

Они неторопливо направились на площадку, выложенную серыми плитами. Сразу за кинотеатром горел огнями парк развлечений: можно было увидеть колесо обозрения, дикие лица сумасшедших клоунов, разлинованные на боках вагончиков, дом с привидениями, карусели.

– Мне представиться твоим парнем? – Спросил Тони, оглядев шумящую толпу. Возле дверей кинотеатра стояла пестрая группа молодых людей. Недалеко от них, прямо возле площади, был припаркован фургон мороженщика. Там столпилась детвора: девочки с ленточками в волосах, пацаны, держащие подмышкой скейтборды. Кто-то проехал мимо на роликах. В густом, душном воздухе витали биты танцевальной музыки и немного сюрреалистично отдавались звуки игровых автоматов.