Он понял, что такие мысли снова начинают возбуждать. Тони покрутился на кровати, затем встал, прошелся от окна в комнате до ванной и обратно. Надо было проявить несколько снимков, которые он сделал вчера ночью. Хотя вряд ли снимки получились: там было мало света, плюс этот Митч почти сливался с мраком. Мрак, пожирающий щедрое, белое тело Нэнси. Ему совсем не жаль себя. Ни капли своего пота или спермы, ни сантиметра своей кожи. Он готов отдать всего себя, лишь бы ему заплатили.

– Черт подери, – Тони устало сел на кровать, чувствуя, как напрягшийся член упирается в ткань трусов. Можно было бы напиться, чтобы заглушить эти вспененные, будоражащие мысли. Но завтра они поедут в Сан-Франциско, нужно быть бодрым. Пять часов пути туда и пять часов пути обратно. И ни один человек не сможет дотронуться до этой белой кожи. Ни один, кроме Тони.

На этот раз кончить получилось быстро. Тони как был упал на кровать со спущенными к коленям трусами, зарылся головой в подушку и заснул. Сон подарил ему кратковременный, зыбкий покой.

Тони проснулся в половину седьмого. Неторопливо собрал вещи, погрузил в машину. Решил, что, когда вернется из Сан-Франциско, снова номер снимать не будет – вздремнет в машине, а затем отправится домой. Затем сходил позавтракать. Долго препирался с мамой Дорой по вопросу того, чтобы она вернула ему деньги за оплаченные оставшиеся дни. Хозяйка ни в какую не сдавалась: переходила от обороны к вопросам по типу: «Вдруг чего случится, а у Вас уже и номер оплачен?». Но в итоге ей все же пришлось сдаться: отдала деньги, гневно поджав губы.

Смена Нэнси длилась до семи утра. Но когда на часах была уже половина восьмого, Тони занервничал. Мама Дора была непоколебима, словно советский атомный крейсер:

– У нее несколько точек в самом Спарксе и еще в пригороде. Доберется на попутке, не переживайте, мистер Боуэлл.

Но мистер Боуэлл переживал. Нэнси с таким восторгом говорил об их предстоящей поездке – он никак не мог опоздать или забыть.

– Скажите, какие это точки, я заберу его оттуда.

– Откуда мне знать, где Нэнси сейчас? Да не переживайте Вы так. Сходите, выпейте кофе. Она скоро явится.

Пить местный паршивый кофе совершенно не хотелось. Тони вышел на крыльцо, разглядывая пустынную стоянку. Плюнув, упал за руль и смотался до точки перед кафе. Там никого не было. Вернулся обратно к мотелю. Узнал у мамы Доры. Нэнси не возвращался.

– Что вы делаете в случае, если девочки вот так пропадают? – потребовал ответа он у хозяйки. Та пожала плечами, удивленная его панике.

– Сэмми со своими людьми все контролирует. Таких ситуаций у нас не случается.

– Нельзя ли позвонить этому Сэмми и узнать, где сейчас Нэнси?

– Боже, мистер, – мама Дора взяла телефонную трубку, – выгнала бы Вас на улицу, да у Вас время до шести вечера еще оплачено… Так и быть, позвоню.

Тони барабанил пальцами по стойке ресепшена, пока хозяйка неторопливо набирала номер, шевеля губами, зажимала трубку между ухом и плечом, ожидала ответа.

– Ну? – чуть ли не затряс ее Тони, когда мама Дора положила трубку обратно на рычаг.

– Не отвечают. В такую рань звонить – неудивительно!..

– Чтоб тебя!.. – Тони ударил костяшками пальцев по столешнице и снова вышел на крыльцо, хлопнув дверью.

Равнодушие хозяйки его поражало. Как и святая уверенность в «людях Сэмми», от внимания которых не укрыться никому. Что это за люди? Тони ни одного в глаза не видел за все это время. Как они все контролируют, если их физически нет на месте, где происходит торговля телом? Почему ни единая душа даже не чешется узнать, где Нэнси задерживается уже на час? Ведь с ним могло произойти все, что угодно!.. Одних только статей и сводок в прессе о том, что нашли очередной труп очередной проститутки с перерезанным горлом, появляется свыше сотни за одну неделю по всей стране!

Тони шагнул было к ступеням, чтобы спуститься вниз, сесть в машину и поехать искать Нэнси самолично, переворачивать все притоны и вытаскивать на свет божий всех мерзавцев, но в этот момент на стоянку с трассы свернул пыльный джип. Когда облако пыли осело, Тони увидел, как под оранжевые лучи утреннего солнца выпрыгивает на землю Нэнси. Он отряхнулся, встал на цыпочки, заглядывая в окно высокой машины, помахал водителю, что-то радостно говоря на прощание. Затем направился к мотелю, теплясь блаженной улыбкой.

– Ах, милый, прости, я задержалась, – растягивая гласные, промурлыкал он, подходя к Тони. Не дав ничего сказать, припал к его губам, притянул к себе, целуя глубоко и с наслаждением. Во всем его теле была нега, словно он только что принял ванну из горячего молока и меда.

– Подожди еще немного, окей? – оторвавшись от него, горячо зашептал ему на ухо Нэнси, извиваясь в его руках, – я только освежусь в душе, возьму вещи и сразу к тебе.

«Он сумасшедший, – выдохнул про себя Тони, смотря ему вслед, когда Нэнси продолжил свой путь к мотелю, – невозможно продавать себя с таким удовольствием. Это… немыслимо, просто немыслимо».

На ватных ногах он поднялся следом. Нэнси кинул на прилавок пачку денег.

– Мэнни объявился, представляешь? – хихикнул он, проходя мимо мамы Доры, которая кинулась пересчитывать банкноты, – три месяца не было. Говорит, в психушке лежал. Его прямо небеса послали!.. Так кстати.

Тони сел на лавку в холле, размышляя о том, как небеса могли послать клиента, которого буквально на днях выписали из психиатрической лечебницы. Почему он там был? Вряд ли лечился от депрессии. Тони заметил, что у Нэнси ноги по колено в грязи, на запястьях ломанные линии, горящие, словно самые отвратительные в мире браслеты. Что он с ним делал, если заплатил такую бешеную сумму?

Тони снова почувствовал себя в сюрреалистичном, извращенном мире. Ему нужно было сидеть и делать вид, что все нормально, так и полагается, что ничего странного или ужасающего он не видит. По крайней мере, именно такой отпечаток хранило невозмутимое выражение лица мамы Доры, деловито отсчитывающей деньги. Он встал, подошел к прилавку, намереваясь высказать ей все, что думает о ее бизнесе и ее клиентах, да и вообще о ней самой, для которой даже расчленение было бы радостным событием, если бы за него неплохо заплатили.

Но в этот момент тучи, собирающиеся над его головой, разбил ослепительный луч света.

– Тони, лапушка! – послышалось с лестницы, – помоги с чемоданом. Мне одной не управиться.

Он повернул голову в сторону номеров. Нэнси в белом платье-рубашке, прихваченном на талии черным ремешком, без парика и даже без очередной тонны макияжа, совершенно свежий и утренний, стоял наверху лестницы рядом с огромным чемоданом. Ни тени порочности на его лице. Ничего сумасшедшего в улыбке. Поразительно.

Тони бросился к лестнице, боясь оторвать от него взгляд. Нэнси оперся на одну ногу, следя за ним из-под ресниц.

– Боже, Натан, зачем тебе такой чемодан? – спросил Тони, стаскивая громадину вниз, – мы же завтра уже вернемся.

– Все эти женские штучки, знаешь, – Нэнси ему подмигнул, спускаясь следом, – баночки, скляночки, пара платьиц на выход, туфли. Ерунда, в общем-то.

Они остановились возле ресепшена. Мама Дора протянула Нэнси его долю, сказала коротко: «Развлекайтесь».

– Эй, мистер! – нагнал ее голос возле выхода. Тони поднял голову, – если не вернете мою девочку завтра, Сэмми Вас из-под земли достанет. Ясно?

– Да что ты, мама Дора! – засмеялся Нэнси, выпихивая Тони на улицу, – куда я от вас денусь? Вы же мне как семья!

Тони пожалел, что так далеко припарковал машину. Неизвестно, чем Нэнси нагрузил свой чемодан, но, когда он запихивал его в багажник, ему показалось, там что-то булькает. Решил взять с собой алкоголь? Бред. Ехать в Сан-Франциско со своим алкоголем то же самое, что везти уголь в Ньюкасл.

– Ну что, дорогуша? – спросил Нэнси, садясь к нему, – готов к приключениям?

– Разве что в разумных количествах, – усмехнулся Тони, подъезжая к трассе и пропуская проезжающие мимо машины.