Тони зашел в кафе, но Нэнси там не нашел. Обыскал все крыльцо. Походил по стоянке, оглядывая припаркованные машины. Заглянул под деревянные лестницы.

– Потерял что-то? – Не утерпел Нэнси, следивший за процессами поиска его самого из-за угла кафе. Тони выпрямился, увидев его и расплывшись в улыбке. Подошел.

– Послушай, я лишнего наговорил, – с ходу сказал он, приблизившись. Достал из-за спины букет, – девчонки мне сказали, что ты розы любишь. Вот, это тебе.

– Бог ты мой, Тони! – Нэнси принял цветы. Это были белые розы, нежные, еще прохладные, хранящие в себе запах сырости, влаги. Так и захотелось прижаться пересохшими губами к их лепесткам, – это… очень мило, спасибо. Ну и потратился же ты!.. Ты не поверишь, но мне, кажется, уже несколько лет никто не дарил цветов.

– Ну, будем надеяться, что с этим периодом покончено, – Тони смущенно улыбнулся. За три несчастные розы с него действительно содрали немало денег. В этой пустыне все, хотя бы отдаленно напоминающее свежую зелень, стоило втридорога, – как у тебя с работой?

– Тухло, – Нэнси все еще перебирал пальцами лепестки цветов, – да и неудивительно. День – не мое время.

– Не хочешь прокатиться немного?

Нэнси поднял на него взгляд. В нем снова разгорелись шальные огоньки.

– Нет, я лучше пешком вернусь. А то люди Сэмми примут тебя за клиента.

– Тогда подождешь, пока я машину перепаркую? Вместе пойдем обратно.

– Окей, лапушка.

Спустя полчаса они возвращались вместе по обочине трассы.

– И что ты, правда уезжаешь сегодня? – спросил Нэнси, отвлекшись от цветов. Мимо пронеслась фура, взметнув на нем парео и чуть не сорвав шляпу.

– Я позвонил в газету, сказал, что нужно еще время, чтобы собрать необходимый материал, – Тони отметил, как просветлело лицо у Нэнси при этих словах, – можем хоть сегодня с ночи отправиться в Сан-Франциско.

– Правда? – Нэнси остановился. Потом унял свой восторг и продолжил путь, опустив голову, – не думаю, что стоит ехать ночью. Я могу еще подзаработать нам на отпуск. Да и маме Доре будет проще меня отпустить, если я откуплюсь за несколько дней своего отсутствия.

– Как скажешь, – от Тони не укрылось, как он сказал «нам на отпуск». Но мысли о том, что и сегодня он продолжит продавать себя, не вызвали прежнего возбуждения. На место вернулась привычная ревность. Вернее, не совсем она – чтобы ревновать, нужно вначале обладать. А Тони не принадлежало ровным счетом ничем.

– Но только можно в наш уговор правку внести? – Осторожно спросил Нэнси, когда они добрались до мотеля, – давай ты сначала увезешь меня туда, а я тебе расскажу все там. Так, как было. Ничего не утаивая. Согласен?

Тони открыл перед ним дверь. Нэнси, сияя, проскользнул вперед.

– Ради честной истории я готов на все, Натан, – сказал он негромко, когда они оказались в холле. От этих слов Нэнси улыбнулся еще шире, вжав в себя цветы.

– Нэнси, – одернула его мама Дора, наблюдавшая за их разговором со стороны с видом настоящей мамаши, к чьей дочери подбивает клинья нерадивый хулиган, – подмени меня на ресепшене до восьми.

– Мама Дора, у меня же смена с полуночи, – Нэнси нехотя отвлекся от Тони и повернулся к хозяйке, – когда же мне отдыхать? Только и делаю, что работаю.

– У тебя с восьми еще четыре часа до смены будет, успеешь отдохнуть, – мама Дора явно куда-то собиралась. Она поправила на плечах рюши, присев перед зеркалом, а затем вышла из мотеля, не забыв бросить на Тони взгляд, полный подозрения.

– Кажется, она меня недолюбливает, – рассмеялся Тони.

Нэнси ставил букет в вазу.

– С чего тебя любить? Девочками не пользуешься, нос везде суешь, – он полюбовался на цветы. Затем перевел взгляд на Тони и сказал, подражая голосу хозяйки, – от Вас сплошные убытки, мистер!

– Я, между прочим, номер тут снимаю! – Тони рассмеялся.

– А мог бы и делом заняться, – Нэнси подмигнул. Снял с головы шляпу, – я переодеться и вниз. Посмотришь тут за всем, пока меня не будет?

– Да, без проблем.

– Ты чудо!

Вечер до восьми они провели вместе. Обменивались шутками и взглядами, полными взаимной симпатии, болтали о пустяках. Тони мог бы провести время с большей пользой: опросить кого-нибудь еще из местных, но оторвать себя от ресепшена, за которым сидел обворожительный Нэнси, было невозможно. Ему казалось, перед кассой разлили мед или клей, и он встал туда ногами, приклеился, врос намертво подошвами. Теперь если и отрывать, то только с половицами.

– Я думаю, нам лучше выехать утром, – кивнул Нэнси, когда вернулась мама Дора, – ты как раз выспишься, а я смогу отоспаться в машине со смены.

– Ты с хозяйкой еще не говорил?

– Намекал. Сегодня перед тем, как на точку пойти, поговорю с ней. Она душка. Отпустит меня, – Нэнси помолчал, видя, как мама Дора приближается к ним. Сдал рабочее место, затем они вместе с Тони пошли в кафе перекусить.

– Что вообще тебе нужно в этом Сан-Франциско? Все девчонки здесь грезят о Лас-Вегасе, – спросил Тони, когда они устроились за столиком с тарелками спагетти.

– О, Сан-Франциско – волшебное место! – Нэнси накрутил лапшу на вилку, – а Лас-Вегас – зловонная яма, полная отходов. «Вегас – безумный танец жизни». Ну-ну. Девчонки ничего не соображают в красоте. Ты бывал в Сан-Франциско?

– На самом деле, был пару раз. Но не особо там задерживался.

– Ты что-то нигде особо не задерживаешься.

– Такая работа.

Они улыбнулись друг другу. Отпив из стакана газировки, Тони отважился на осторожный вопрос:

– Ты там… тоже работать собираешься?

Нэнси прищурил глаза, жуя еду.

– Что, ревновать собрался? – Он потерся ногой о его ногу под столом. Тони смутился.

– Так что?

Нэнси улыбнулся, снова накручивая лапшу.

– Если хочешь, не буду, – хитро сказал он, помолчав. И задержал на нем внимательный взгляд.

Тони не знал, как ответить так, чтобы не выдать себя. Сделал вид, что отвлекся на еду. Нэнси снова провел ногой по его икре, на этот раз медленнее, чувственнее.

– Я бы не хотел, правда, – вытолкнул из себя Тони, чувствуя, как его тело покрывается мурашками, словно от Нэнси исходил слабый заряд электрического тока.

– Зря, – вздохнул Нэнси с напускным равнодушием, – Сан-Франциско – золотая жила. Там и днем можно неплохо подзаработать, – он снова провел по его ноге. Затем легко отстранился, – как скажешь, милый. Будем только ты и я, верно?

***

Тони ушел к себе в номер, когда Нэнси объявил, что ему нужно немного поспать перед работой. Чтобы отвлечься от навязчивых, неприятных мыслей, достал печатную машинку, вставил первую кассету с интервью в плеер, и начал перепечатывать то, что записал на пленку. Работа не совсем спасала, но по крайней мере позволяла скоротать время.

Примерно в половину первого ночи он отвлекся от работы. Встал из-за стола, подошел к окну, поднял жалюзи. Ему хотелось и не хотелось одновременно, чтобы из окна его номера можно было увидеть точку. В чем Нэнси ушел на смену? Ему представилось длинное вечернее платье, облегающее его фигуру, из искрящихся блесток, с глубоким декольте. Конечно, такому платью не место на панели, ведь неудобно задирать его, седлая очередного клиента.

Он отдается с таким неистовством каждому? Или тогда с Митчем он играл специально для Тони и его камеры? Когда Тони видел его возвращающимся со смены, Нэнси сиял, словно самая порочная звезда на грязном небосклоне, затянутом тучами. Другие девочки были не такими: большинство были либо пьяны, либо чертовски уставшие, сонные, хотящие только одного – поскорее принять душ и пойти спать. Нэнси же выглядел так, как будто ему только что вручили Оскар, а на колени он опускался, торопливо расстегивая ширинку, не меньше, чем перед президентом.

Тони улегся в час в постель, но не мог заснуть. Постоянно представлял, с кем может быть Нэнси сейчас. Что он делает, как, в какой позе. Кто его очередной клиент: ниггер-наркодилер, толстый мексикашка, белый и обрюзгший глава семьи, десятилетиями скрывающий гомосексуальную ориентацию от нервной жены? Как они обходятся с ним: гладят и ласкают, нагибают и требуют, бьют и оскорбляют? Суют ли ему свои грязные пальцы в рот, сжимают ли соски, шлепают ли по заднице? Заставляют ли они его пить вместе с ними, нюхать и колоться вместе с ними? Или же молчаливо делают свою дело, а затем высаживают где-нибудь на обочине дороги. И что он делает потом: поправляет на себе одежду, закуривает и направляется своей легкой, пружинящей походкой до следующей точки в городе?