Да, хозяйка и в самом деле сходит с ума, в первую очередь поведали куклы. Рентгенограмма ее головы, как и любого местного жителя, если на то пошло, заставит невропатолога немедленно спросить, как у нее обстоят дела с медицинской страховкой. Мозг Рут изменяется. Он… «обращается».

Не только мозг, но и зубы… пардон, уже бывшие зубы. А что касается глаз… В последнее время у них появился новый оттенок, так ведь? Да-да. Насыщенный карий цвет поблек до орехового… Кстати, разве Рут, наведавшись на днях в «Хейвен-ленч», не заметила, что ярко-синие глаза Бича Джернигана тоже сменили оттенок на светло-ореховый?

«Цвет глаз… и зубы… Господи, что же с нами творится?»

Куклы ответили остекленевшими взглядами и улыбками.

«Не волнуйся, Рут, это всего лишь нашествие пришельцев из космоса, любимая тема многих дешевых кинокартин. Ты ведь и сама обо всем догадалась? Вторжение томминокеров. Хочешь увидеть инопланетян, о которых столько толкуют в научно-фантастических рассказах и фильмах категории «Б», – загляни в глаза Бича Джернигана. Или Венди. Или свои».

– По-вашему выходит, будто меня едят заживо, – прошептала она в летнем сумраке, когда ночь пятницы уже уступала место субботнему утру.

«А как же, Рут! Ты думала, «обращение» – это что-то другое?» – рассмеялись куклы.

Тут сознание смилостивилось над ней и отключилось.

Когда утром она пробудилась, на школьной доске были неумело нарисованы башенные часы, а на рабочем столе Ральфа лежали две с лишним дюжины калькуляторов, вытряхнутых из сумки, куда Рут обычно собирала пожертвования для Общества по борьбе с раковыми заболеваниями. На некоторых были яркие наклейки с надписями: «БЕРРИНГЕР. ХЕЙЗЕЛ МАККРИДИ. НЕ ВЫНОСИТЬ ИЗ ОФИСА УПРАВЛЕНИЯ. НАЛОГОВЫЙ ОТДЕЛ». Значит, она вовсе не спала, а просто была в помутненном состоянии. А тем временем, очевидно, выкрала калькуляторы изо всех местных офисов.

Зачем?

«Не задумывайся, Рут, – нашептывали куклы. С каждым днем, с каждым часом, нет, с каждой секундой она все отчетливее понимала маленькую Эдвину Турлоу, перепугавшуюся до полусмерти. – Твое дело послать сигнал… и умереть».

«Да, но эта мысль вообще моя? Или навязана ими?»

«Неважно, Рут. Все произойдет в любом случае, так что постарайся сделать дело как можно скорее и лучше. Не размышляй. Пусть все идет своим чередом… В глубине души ты ведь хочешь этого, правда?»

Вообще-то да. Почти всей душой. Даже не ради того, чтобы послать сигнал миру, и тому подобной чепухи: разумные доводы составляли лишь тонкий слой глазури поверх пирога, густо начиненного дьявольской антилогикой.

Рут непременно хотела стать частью взрыва, когда все взлетит на воздух…

Когда картонные трубки направят сияющие потоки энергии к верхушке ратуши и башня взлетит к небесам ракетой; когда ударная волна прокатится по улице этого про́клятого городка, неся разрушение… Разрушение – вот чего Рут по-настоящему жаждала. С тех самых пор, как начала «обращаться».

Вечером Дуган ей позвонил, чтобы кое-что уточнить по делу Дэвида Брауна. События развивались довольно странно. Хилли, брат пропавшего мальчика, попал в больницу в состоянии, близком к кататонии; да и с дедом дела обстояли не лучше. Он принялся всем рассказывать, что ребенок не заблудился, а взаправду исчез. Причем во время детского фокуса, который каким-то чудом воплотился в реальность. Вдобавок, продолжал Батч, дед охотно сообщал всем желающим, что половина населения Хейвена готова свихнуться, а остальные, дескать, уже безумны.

– Старикан потащился в Бангор и встретился с парнем из «Новостей» по фамилии Брайт. Там ждали сенсации, а получили бред сумасшедшего. Этот дедуля – прямо настоящий квазар…

– Лучше скажи ему, чтобы держался подальше, – вставила Рут. – Если вернется, живым его не отпустят.

– Что? – прокричал Монстр. Голос его внезапно стал еле слышен. – Рут, у меня тут связь ни к черту!

– Я говорю, что завтра, возможно, будут новости. Еще надеюсь. – Она сильно потерла виски, глядя на кукол, лежащих рядком на столе покойного мужа и соединенных между собой проводами, точно части самодельной бомбы какого-нибудь террориста. – Жди завтра сигнала.

– Что? – Голос Монстра почти заглушила очередная волна помех.

– Прощай, Батч. Ты – парень что надо. Держи ушки на макушке. Думаю, даже в Дерри услышат… Точно в три.

– Ты совсем пропала, Рут… перезвоню… скоро…

Она повесила трубку, посмотрела на своих кукол, прислушалась к нарастающему шелесту их голосов и приготовилась ждать нужного часа.

Воскресенье выдалось что надо: идеальный летний денек в штате Мэн – ясный, солнечный, теплый. Без четверти час миссис Маккосланд в прелестном голубеньком платье в последний раз вышла из своего дома. Заперла парадную дверь. Потом, встав на цыпочки, повесила ключ на маленький крючок над косяком. Ральф постоянно твердил ей, что всякий уважающий себя взломщик первым делом полезет искать ключ именно там, однако Рут не отказывалась от этой привычки. Дом так ни разу и не ограбили. Миссис Маккосланд считала, что в основе всего лежит человеческое доверие… И Хейвен ее никогда не подводил.

Она сложила кукол в пыльный рюкзак Ральфа и потащила вниз по ступенькам. Проходивший мимо Бобби Тремейн даже присвистнул.

– Вам помочь, миссус Маккосланд?

– Нет, Бобби, спасибо.

– Ладно, – улыбнулся он. Во рту еще оставались зубы – так, несколько штук, словно последние штакетины в заборе, ограждающем дом с привидениями. – Мы все вас любим.

– Ага, – обронила она, запихивая рюкзак на пассажирское сиденье. – Знаю-знаю, поверь.

(о чем ты думаешь Рут куда ты собралась)

(от топота копыт пыль по полю летит)

(скажи нам Рут скажи что тебе приказали куклы)

(корабли лавировали лавировали да не вылавировали)

(перестань Рут скажи это то чего мы хотим или ты отлыниваешь)

(видишь греку руку в реку)

(это то чего мы хотим, да? никаких изменений, да?)

Она задержала пристальный взгляд на Бобби и улыбнулась. Его собственная улыбка тут же немного померкла.

(любите меня, значит? о да… но вы все еще боитесь меня и правильно делаете…)

– Иди, Бобби, – мягко сказала миссис Маккосланд.

И он пошел, бросая через плечо обеспокоенные, полные недоверия взгляды.

А Рут поехала к ратуше. В здании царила воскресная пыльная тишина. Каждый шаг отдавался четким эхом. Не в силах нести рюкзак, она потащила его за собой по натертому полу. Тот шуршал, как змея. Потом Рут одолела три лестничных пролета вверх, отдыхая после каждого и вцепившись руками в шнур, стягивающий отверстие рюкзака. В голове начинала стучать невыносимая боль. Миссис Маккосланд закусила губу; два сгнивших зуба легко поехали набок, и она их выплюнула. Во рту пересохло, словно его набили соломой. В косых лучах света, падающих с высоты четвертого этажа, плясала пыль.

Рут поволокла рюкзак дальше, через короткий, взрывоопасно нагретый коридор. И перед ней возникли две двери, справа и слева. За ними хранились городские архивы. Если ратуша была мозгом Хейвена, то здесь, на душном безмолвном чердаке, находилась его бумажная память обо всех временах, когда он звался то Илионом, то Монтгомери, то Кудерсвилем, то Монтвильской плантацией.

Вокруг шелестели и перешептывались голоса.

На мгновение задержавшись у последнего окна, Рут окинула взглядом короткий участок Мэйн-стрит. Перед магазином «У Кудера» припарковалось примерно полтора десятка машин. По воскресеньям, с девяти до шести, дела здесь шли особенно бойко. Прохожие заглядывали в «Хейвен-ленч» на чашечку кофе. По дороге туда-сюда проезжали автомобили.

Какое обычное, мирное зрелище… До боли обычное!

У Рут даже голова закружилась от нахлынувших вдруг сомнений… Но тут Музи Ричардсон подняла взгляд и приветливо помахала, словно могла видеть ее за пыльным окошком четвертого этажа. И не только Музи. Теперь уже многие стояли, задрав головы.