И зачем сопляк сюда нагрянул?

Сторожить меня. Задержать здесь любой ценой.

– Хорошо, я понял, – пробормотал Гард.

Тремейн расслабился.

– Вот и ладно, – примирительно произнес он.

– Пошли, что ли, в дом. Кофе выпьем, а то башка трещит. С утра двинемся по прохладе, – предложил Гард и взглянул на визитера в ожидании ответа. – Как я понял, ты ведь со мной пойдешь?

– Э-э… – Паренек замялся. – Да, сэр.

Гарденер кивнул. На миг в поле его зрения попал сарай, и в лучах заходящего солнца показалось, будто сквозь щели изнутри сочится изумрудный свет. Вновь ожили фрагменты недавнего сна: какие-то странные агрегаты неумолимо отбивают ритм в зеленом сиянии. Никогда прежде не доводилось ему видеть столь яркой иллюминации. Между прочим, молодчик опасливо отводил от сарая взгляд.

По случаю вспомнились строки забытой песни: «А за зеленой дверью все гудят, танцуют, веселятся. Так что там прячут? Я хотел бы оказаться…»

Да, сквозь сон до него доносился ритмичный звук. Сложно понять его природу, но назвать его приятным было трудно.

Желая прервать затянувшуюся паузу, Гарденер пошел к дому, и Тремейн покорно последовал за ним.

– Ну что ж, – заговорил Джим так, словно они и не прерывали разговора. – Помощь мне и вправду не помешает. Бобби сказала, что недельки через две мы, пожалуй, доберемся до люка, и можно будет проникнуть внутрь.

– Я знаю, – машинально ответил Тремейн.

– Правда, расчет был на две пары рук.

– Вас не оставят в одиночестве, – с улыбкой заверил парень. По спине Гарденера пробежал холодок.

– Даже так?

– А то! Конечно!

– До тех пор, пока не вернется Бобби.

– Так и есть, – согласился Тремейн.

Почему-то Гард не сомневался, что Бобби он больше не увидит.

– Пошли, – вздохнул он. – Кофе попьем. Может, и пожевать что-нибудь найдется.

– Заманчиво.

Сгущалась тьма, они направились в дом. Из сарая по-прежнему доносились ритмичные звуки, словно внутри работала огромная маслобойка. Солнце село, и зеленые стежки в щелях с каждой минутой разгорались все ярче. В люминесцентную отметину на земле вдруг прыгнул кузнечик. Прыгнул – и упал замертво.

28 июля, четверг.

Батч Дуган проснулся в три ноль пять утра у себя дома, в собственной постели. Откинул одеяло, поставил ноги на пол. Отечное со сна лицо, застывший взгляд. На стуле возле небольшого письменного стола была аккуратно сложена одежда, в которой он днем раньше ездил в Хейвен со стариком. Из нагрудного кармана рубашки торчала шариковая ручка. Она ему понадобится. Похоже, эта была единственная мысль, четко отпечатавшаяся в его мозгу.

Дуган встал, подошел к стулу и взял ручку, отшвырнув на пол рубашку. Сел и застыл на несколько секунд. Вглядываясь в темноту, он ждал следующей мысли.

Батчу довелось побывать в сарае Андерсон, и вышел он оттуда совсем другим человеком. От его былого «я» практически ничего не осталось. Он не помнил, что происходило до или после сарая, и если кто-то попросил бы его назвать имя, данное ему при крещении, Батч затруднился бы ответить. Дуган не помнил, как они со стариком въехали в Хейвен на взятом в аренду джипе и как он скользнул за руль после того, как Эдли Маккин вышел из авто и пересел в «кадиллак» Кайла Арчинбурга, и уж совершенно стерлась из его памяти обратная дорога. Тем не менее он в Дерри, и все происходит с ним на самом деле.

Оставив «чероки» перед домом, где старик снимал квартиру, Дуган запер дверь и пересел в свой автомобиль. Отъехав два квартала, он вырулил на обочину и швырнул ключи от джипа в сточную канаву.

Оказавшись дома, он сразу лег в постель и проспал до тех пор, пока часы, «вживленные» в его мозг, не дали сигнал проснуться.

Вдруг будто сработал какой-то переключатель. Батч моргнул, потянулся к письменному столу и выдвинул ящик. Достав лист бумаги, он написал:

«Знакомым я сказал, что не поеду на похороны, потому что заболел. Я болен, это правда. Но желудок тут совсем ни при чем. Я так долго собирался сделать ей предложение и все время откладывал. Боялся получить отказ. И если б не этот страх, она могла бы остаться в живых. Теперь, когда ее нет на свете, для меня умерла последняя надежда. Простите, что напачкал».

Он быстро пробежал взглядом записку и подписался внизу: Энтони Ф. Дуган.

Отложил ручку с бумагой и устремил взгляд в окно.

Наконец вновь щелкнул переключатель. Теперь уже в последний раз.

Батч поднялся и подошел к кладовке – там в дальнюю стенку был вмонтирован сейф. Дуган набрал комбинацию, открыл дверь и вынул «магнум». Накинул на плечо портупею, вернулся к столу и сел.

На миг задумался о чем-то, хмуря лоб, затем поднялся, выключил в кладовке свет, запер дверь и вновь подошел к столу. Сел, вынул из кобуры пистолет, прижал дуло к левой глазнице и спустил курок. С гулким ударом опрокинулся стул; с таким же звуком под ногами висельника распахивается люк.

29 июля, пятница.

30 июля, суббота.

Гарденер сидел на пне посреди леса в расстегнутой рубашке и жевал сандвич с тунцом, запивая его кофе со льдом и бренди. Напротив него, на другом пне, примостился Джон Эндерс, бывший директор школы. Эндерс от рождения не был приспособлен к тяжелому труду, и хотя дело еще только шло к полудню, он истекал потом и едва держался на ногах.

– Молодцом, – кивнул Гарденер. – У Тремейна весь чайник выкипит, пока кипятка дождешься.

– Спасибо, – вздохнул Эндерс с вымученной улыбкой.

За его спиной выглядывала из-под земли гигантская тарелка. Траншея росла. Приходилось закреплять земляные скаты стальной серебристой сеткой, чтобы избежать обрушения (Гард понятия не имел, как им это удалось, – но когда запасы в подвале подошли к концу, приехали какие-то женщины из города и привезли с собой целый фургон этой самой сетки, бережно свернутой, как свежевыглаженные шторы). Сетка сейчас необходима – склон-то срезают, а конца и края этой громадине не видно. Пожалуй, ее тень накроет собой весь дом Бобби.

Гард взглянул на Эндерса. Тот созерцал артефакт с блаженством на лице – так какой-нибудь провинциальный друид, впервые выбравшись из своей глухомани, мог бы созерцать Стоунхендж.

Гарденер поднялся, слегка покачиваясь, и проговорил:

– Ну что, перекур окончен. Пошли повзрываем.

Какое-то время назад они с Бобби уперлись в слой неподатливой породы; корабль крепко сидел в ней, как кусок арматуры в бетоне. Надо сказать, тарелка была целехонька, на жемчужно-сером корпусе – ни трещин, ни царапин, ни выщербин, но держало ее и впрямь цепко. И теперь придется взрывать, чтобы пробить этот затор. При других обстоятельствах сюда стоило бы позвать строителей, знатоков по динамитной части, с большим количеством взрывчатки.

О том, что в Хейвене есть взрывчатые вещества, в сравнении с которыми динамит – глубокая древность, Гард догадывался. В городе об этом не говорили, да и он не сказать чтобы очень уж интересовался. Люди давно перестали общаться вслух, и сведения подобного рода передавались исключительно среди посвященных. Чем бы там они ни располагали, факт остается фактом: кирпичная башня взвилась в небо, и к этому явно была причастна «новая и улучшенная» взрывчатка. Вспомнились те времена, когда Гард всерьез задавался вопросом, а не начнет ли артефакт, вырытый Бобби в лесу и так замечательно питающий мозг на предмет всевозможных изобретений, подсказывать людям, как создавать настоящее оружие. Да, те времена канули в Лету. Наивный Гард.