Ребекка Баучер Полсон была замужем за Джо Полсоном, одним из двоих почтальонов Хейвена и одним из троих работников местной почтовой службы. Джо обманывал свою жену, о чем уже знала Бобби Андерсон. Теперь это стало известно и Бекке. Ей обо всем рассказал Иисус. В течение последних трех дней он поведал ей кучу интересного, хоть и ужасного, и невероятно горького. От этих сведений Бекку тошнило и выворачивало, ей не спалось по ночам, она опасалась сойти с ума… И в то же самое время пребывала в каком-то восторге. Может, стоило заткнуть уши, перевернуть Иисуса вниз лицом или крикнуть, чтобы он замолчал? Да ни за что на свете! Эти знания были подобно темному непреодолимому влечению. И потом… Он же как-никак ее спаситель.

Иисус у Полсонов находился на телевизоре «Сони». Вот уже шесть лет. А до того – поверх двух «Зенитов». То есть, как подсчитала Бекки, не трогался с места примерно шестнадцать лет. Реалистичное трехмерное изображение им подарила на свадьбу Коринна, старшая сестра Ребекки, живущая теперь в Портсмуте. Когда Джо как бы невзначай заметил, что у сестрицы-то, наверное, туго с деньгами, Бекка посоветовала ему помолчать. Не то чтобы она сильно удивилась тогда: где уж этому Джо понимать, что истинно прекрасное деньгами не измеряется.

Иисус был изображен в простом белом одеянии, с пастушеским посохом в руках. А волосы он зачесал ну почти как Элвис после армии. Да, точно: как Элвис с обложки альбома «Солдатский блюз». Карие глаза и кроткий взгляд. А позади него паслись идеально расставленные вплоть до самого горизонта овечки – белоснежные, как из телерекламы нового мыла. Кому как не сестрам, выросшим на ферме в Нью-Глостере, было знать, что нормальные овцы никогда не напоминают пушистые облачка в ясный день, спустившиеся на землю. Впрочем, рассудила Бекка, если уж Иисус умел превращать обыкновенную воду в вино и воскрешать мертвецов, то, наверное, ему ничего не стоило при желании заставить исчезнуть какашки, присохшие к шерсти какого-нибудь ягненка.

Пару раз Джо пытался убрать картинку с телевизора; теперь-то жена поняла почему. О да-а-а! Мать его! Разумеется, ему было что скрывать.

– Мне просто кажется неправильным, что Иисус стоит на телевизоре, когда мы смотрим «Частного детектива Магнума» или «Полицию Майами», – сказал он тогда. – Давай переставим его на твой письменный стол, Бекка? Или… О, знаю! Пусть стоит у тебя на столе всю неделю, а по воскресеньям, когда ты смотришь Джимми Сваггерта или Джека Ван Импе, может возвращаться на телевизор. Спорим, Джимми Сваггерт ему по вкусу гораздо больше, чем полицейские из Майами?

Она отказалась.

В другой раз он заявил:

– Когда настает моя очередь приглашать всех на вечер покера, приятелям это не нравится. Им просто неловко становится блефовать под пристальным взглядом твоего Иисуса.

– А может, им неудобно оттого, что азартные игры – потеха дьявола? – возразила Бекка.

Тут Джо, лучше всех приятелей игравший в покер, не удержался от замечания:

– Дьявольская потеха? Да на нее был куплен твой любимый фен и твое любимое колечко с гранатом! Давай тогда продадим их, а деньги переведем Армии спасения! Где-то у меня валялась их квитанция…

И Бекка позволила переворачивать трехмерную картинку по четвергам, раз в месяц, когда эти раздувшиеся от пива похабники являлись к ней в дом, чтобы резаться в карты… Но и только.

Теперь-то она понимала истинную причину, почему мужу так не терпелось избавиться от картинки. Джо все это время подозревал, что она – волшебная. Или нет, лучше сказать: «священная». Волшебство – для язычников, каннибалов, охотников за скальпами, католиков и прочего люда, но сводится-то все примерно к одному, так ведь? В любом случае Джо явно чувствовал, что в этой картинке присутствует нечто особенное и что именно благодаря ей однажды будет открыт его грех.

Конечно, Бекка и раньше подозревала неладное. Джо больше не приставал к ней по ночам, что было огромнейшим облегчением (секс оказался, как и предупреждала мать, отвратительным, грубым, порой болезненным занятием, и всегда унизительным), а кроме того, его воротник начал время от времени пахнуть духами, а это уже отнюдь не радовало. Она бы, наверное, проигнорировала взаимосвязь между этими фактами (а ведь аромат появился как раз тогда, когда муж перестал ее лапать), но этого мы уже не узнаем, поскольку седьмого июля картинка на телевизоре «Сони» заговорила. Бекка могла бы даже упустить из виду третий момент: как раз перед тем, как приставания прекратились, а воротник начал благоухать, старый Чарли Эстабрук уволился с почты, а его место заняла приехавшая из Огасты дамочка по имени Нэнси Восс. Судя по всему, этой Воссихе (в последнее время Бекка мысленно звала ее просто Шалавой) было лет на пять больше, нежели чете Полсонов – то есть, пятьдесят, но смотрелась она ухоженно и привлекательно. Сама же Бекка признавала, что за время брака поднабрала лишний вес, фунтов этак семьдесят семь, в основном после того, как Байрон, их единственный птенчик, покинул родное гнездо.

Она бы все это пропустила мимо ушей, на все бы закрыла глаза, может, даже испытала бы облегчение и смирилась с ситуацией; в конце концов, если Шалаве по душе эти скотские забавы, это хрюканье и извивание, эта финальная струйка липкой гадости, пахнущей как треска, а по виду напоминающей дешевое средство для мытья посуды, – это только доказывает, что она и сама недалеко ушла от животных. В общем, Бекка могла притвориться, что ничего не заметила, если бы вдруг не заговорила картинка с Иисусом.

В первый раз такое случилось в четверг, после трех. Бекка зашла из кухни в гостиную, чтобы «чуть-чуть подкрепиться» половиной кофейного кекса и целой пивной кружкой вишневого сиропа и посмотреть «Главный госпиталь». Конечно, она больше не надеялась на возвращение Люка и Лауры, но не могла просто так потерять надежду.

Ребекка уже наклонялась включить телевизор, когда картинка сказала:

– Бекка, твой Джо засаживает этой Шалаве по самое не хочу почти в каждый обеденный перерыв, а иногда еще и после смены. Однажды он так распалился, что пристроился к ней, когда Воссиха должна была помогать ему сортировать посылки. И знаешь, она даже не сказала: «Давай сначала хотя бы первый класс отсортируем». Но это еще не все… – Иисус прошел полкартины в развевающихся у лодыжек одеждах и присел на камень, выступающий из земли. Затем зажал посох между коленей и мрачно посмотрел на нее. – В Хейвене много чего происходит. Ты и половине бы не поверила.

Бекка с воплем рухнула на колени.

– Господь мой! – вскричала она.

Одно из колен приземлилось прямо на кофейный пирог (размером и толщиной напоминающий семейную Библию), и малиновая начинка брызнула в морду Оззи, коту, который как раз вылез из-под плиты полюбопытствовать, что здесь такое творится.

– Господь мой! Господь мой! – не унималась хозяйка.

Оззи с шипением убежал на кухню, забрался опять под плиту и целый день не показывался, слизывая красную жижу с усов.

– Впрочем, никто из Полсонов никогда не стоил доброго слова, – продолжал Иисус. Одна из овец приблизилась, и он не глядя огрел ее своим посохом. Этот нетерпеливый жест заставил Бекку даже в остолбенелом состоянии вспомнить о покойном отце. Овечка побрела прочь, немного переливаясь волнами из-за 3D-эффекта, а потом и вовсе исчезла за краем картинки, слегка искривившись в последний момент… Хотя нет, это была всего лишь оптическая иллюзия, точно. – Да уж! – провозгласил Иисус. – Двоюродный дедушка Джо, как тебе известно, был убийцей. Пролил кровь жены и ребенка, потом свою. Знаешь ли, что Мы сказали, когда он заявился на небо? «Мест нет!» – вот что Мы сказали. – Тут он наклонился вперед, опершись на посох. – «Ступай-ка ты вниз, к своему дружку с копытами. Будет тебе обитель, как пить дать. Только не удивляйся, если новый домовладелец потребует адски высокую ренту и станет без передышки топить во всех комнатах». Так Мы ему и сказали.