Им надо было кое-что обсудить без посторонних ушей.
Фрэнк Спрюс спросил, как себя чувствует Бобби.
Жива, отвечал Ньют, конкретнее тебе никто не скажет. Возможно, она выйдет из сарая, но вероятнее всего – нет. В любом случае мы сразу узнаем.
И они тут же перешли к обсуждению недавней выходки Хэнка Бака, а также таинственных звуков, которые, как утверждал сам Хэнк, доносились из дыры в иную реальность. Не сказать, чтобы кто-то сильно переживал по поводу покойного Питца Барфилда. Скорее всего, старый пень получил по заслугам; и даже если возмездие было чересчур суровым, уже не важно. Что сделано, то сделано. Хэнку за его выходку ничего не было; за разбитую витрину и вылетевший в «трубу» товар он расплатился. Выписал Рэнди Крогеру чек, тот позвонил в банк, убедился, что чек – не липа, на том и замяли.
Даже если б кто и захотел наказать Хэнка, сделать это было затруднительно. Единственная в городе тюремная камера находилась в подвале городской ратуши. Временами Рут затаскивала туда перебравших воскресных гуляк. Выйти из нее не представляло труда, любой подросток запросто справился бы с этой нехитрой задачей, и Хэнк просидел бы там минут десять от силы. Можно было, конечно, отправить нашкодившего в окружную тюрьму, но тогда пришлось бы объяснять, что же в реальности произошло, и звучало бы это как минимум странно. В итоге оставалось лишь два более-менее приемлемых варианта: отпустить его с богом или благополучно телепортировать на Альтаир-4. К счастью, теперь у заседателей была отличная возможность заглянуть в мысли Хэнка и изучить его мотивацию. Обуревавшая его злость постепенно рассеивалась – как и у остальных жителей города. Вопиющих злодейств он не замышлял, а потому решено было оставить его в покое. Радио у него отобрали и, взяв с него слово, что нового он не смастерит, перешли к следующему вопросу, который интересовал присутствующих куда сильнее: какой такой голос слышал из дыры Хэнк?
Это Дэвид Браун, кто ж еще, заявил Фрэнк Спрюс. Кто-нибудь хочет возразить?
Нет желающих.
Дэвид Браун застрял на планете Альтаир-4.
Мало кто представлял себе, что же такое Альтаир-4 и где его искать. И по большому счету это никого не интересовало. Название, взятое из какого-то старого фильма, само по себе мало что значило, как и прозвище «томминокеры», позаимствованное из детского стишка. Важно было другое (хотя и это не сильно заботило обитателей Хейвена): Альтаир-4 – это подобие космического склада; место, где хранятся ненужные вещи. Как раз туда Хэнк и отправил вонючку Питца, перед этим совершенно бестолково распылив его на атомы.
Очевидно, с Дэвидом Брауном дело обстояло иначе.
Хейзел спросила, нельзя ли вернуть малыша.
Долгая задумчивая пауза.
(да пожалуй да)
Последняя реплика не принадлежала никому конкретно – они разом это подумали; групповое мышление, как в улье.
(а ради чего мучиться)
Собравшиеся бесстрастно переглядывались. Нет, они, конечно, могли испытывать эмоции, но не по такому ничтожному поводу.
Вернем его, равнодушно подумала Хейзел. Брайану и Мэри будет приятно. Да и Рут бы порадовалась. Ведь мы ее любили, не забывайте. Все это прозвучало так, словно бы женщина предлагала подруге угостить сынишку стаканчиком газированной воды за хорошее поведение.
Нет, проговорил Эдли, и все на него посмотрели. Выступать ему было неловко, и все же он продолжал. Нельзя этого делать. Едва только прознают о «чудесном возвращении» пропавшего мальчика, сюда слетятся репортеры со всего штата. Больше двух недель прошло, ему четыре года – он давно уже мертв, по их представлениям. И тут вдруг взялся из ниоткуда. Шумиха поднимется.
Все одобрительно закивали.
«И что он скажет? – вставил Ньют. – Если мальчика спросят, где он пропадал, что он скажет?»
«Можно стереть ему память, – предложила Хейзел. – Какие проблемы? Амнезия – обычное дело в таких обстоятельствах, репортеры поверят».
(да но проблема не в этом)
И вновь все заговорили разом. Замелькала череда слов и образов. Беда в том, что в Хейвене все зашло слишком далеко и пускать сюда посторонних попросту нельзя. Ну разве кто-нибудь промчится мимо на большой скорости. Впрочем, на таких рассчитаны ремонтные знаки: «Идут работы», «Объезд». Так что большинство не сунется. Главная и первейшая опасность – репортеры, уж этого никак нельзя допустить: башня не проявится на пленке, она – лишь иллюзия. Да, уж лучше пусть сидит себе Дэвид Браун на Альтаир-4. Ничего ему не сделается. Из того немногого, что они знали об этом месте, было ясно: время там течет по-другому, и с тех пор как Земля отдалилась от Солнца, на Альтаир-4 прошло всего ничего. Так что Дэвид Браун туда только что прибыл. Конечно, не исключено, что малыш погибнет – нападут какие-нибудь диковинные микробы, с которыми не справится его иммунитет, или его пожрет откормленная складская крыса, или он попросту умрет от шока. Но, скорее всего, этого не случится. А если и случится, то какая, по сути, разница?
«А у меня чувство, что мальчонка нам еще пригодится», – проговорил Кайл.
(как)
Как отвлекающий маневр.
(в каком смысле)
Кайл не мог толком сформулировать, что имеет в виду. У него просто было чувство, что если к Хейвену вновь попытаются привлечь внимание какой-нибудь выходкой наподобие той, что выкинула Рут со своими взрывными куклами, сработавшими гораздо мощнее, чем она сама ожидала, тогда можно будет высадить Дэвида Брауна в каком-нибудь другом месте. И если все сделать грамотно, мы выиграем немного времени, которого нам не хватает. «Обращение» – процесс долгий.
Он не сумел толком это объяснить, но все и так его поняли и согласились. Подождем пока с Дэвидом Брауном, пусть, так сказать, посидит за кулисами.
(только Мэри не говорите, она еще не созрела – скрывайте от Мэри до поры)
Все шестеро переглянулись. Голос не принадлежал ни одному из них. Слабый, хотя и отчетливый, голос исходил от Бобби Андерсон.
«Бобби! – воскликнула Хейзел, приподнявшись со стула. – Как ты себя чувствуешь? Поправляешься?»
Нет ответа.
Бобби исчезла, как будто испарилась. Они переглядывались, осторожно пытаясь выведать друг у друга, случилось ли это в действительности или лишь показалось. Каждый понимал, что если бы он сейчас остался один, не имея возможности получить подтверждение, то счел бы этот голос не чем иным, как чрезвычайно мощной галлюцинацией.
«Ну и как же скрыть это все от Мэри? – с ноткой раздражения спросил Дик Эллисон. – Ведь мы не умеем прятать друг от друга мысли».
«Этому можно научиться, – ответил Ньют. – Не идеально, конечно – так, тумана напустить. Потому что…»
(потому что мы были)
(были там)
(в сарае Бобби)
(надевали наушники в сарае Бобби)
(питались чтобы «становиться»)
(вкушайте эту трапезу делайте так в память обо мне)
По комнате пронесся легкий вздох.
«Расходимся, что ли?» – подумал Эдли Маккин.
– Да, – проговорил Кайл. – Пора по домам.
Это была первая фраза, сказанная вслух с начала собрания. Она же ознаменовала его конец.
7
3 августа, среда.
Местный риелтор Энди Бозман, закрывший свое дело три недели назад, пришел к выводу, что чтение мыслей – способность, к которой очень быстро привыкаешь. Это стало ясно, когда он нес очередную вахту на ферме Бобби, помогая раскапывать корабль и присматривая за пьяницей.
О том, что проблемы возникнут, он знал заранее – об этом говорили Эндерс и мальчишка Тремейн. Частично дело осложнялось непосредственной близостью к кораблю. Рядом с этой инопланетной громадиной чувствуешь себя как в пустыне, когда вокруг гуляют песчаные вихри: штормит, по телу проносятся энергетические потоки непонятной природы, и ты покрываешься мурашками. Бывает, накатит грандиозная идея и, неспешно заплыв в разум, мешает сосредоточиться, и все валится из рук. А бывает наоборот. Мысли начинают дробиться, как если бы кто-то направил ультразвуковую волну поперек пучка ультрафиолетовых лучей. Но самое невозможное – созерцать эту невероятную громаду, корабль, будто бы вышедший из глубин сна. Смотришь на него, и охватывает невыносимая радость, волнение и благоговение, пугающее и властное. Теперь Бозман понимал, что чувствовали древние евреи, несшие ветхозаветный ковчег через пустыню. Преподобный Гурингер рассказывал в одной из проповедей, как один любопытный решил заглянуть внутрь. Приоткрыл крышку, сунул туда голову и свалился замертво.
