— Медведя тоже никто не может схарчить! — уверенно продолжила она. — Так в чём отличие, Хуан?

— Отличие? — Озадачила. Ибо предмет знал не так, чтобы на ура. В смысле, читал, понимал, но… Эх, попробую так:

— Абсолютный хищник не просто вершина цепи. Он упирается в потолок эволюции. Он — всё, что смогла выжать природа на данном этапе развития ареала. Абсолют доминирует без оглядки, без любой возможности Системы бросить себе вызов. И так продолжается долго, пока… Система не уходит на коренной эволюционный виток. То есть когда эволюционные изменения революционны, и толкают мир и иные виды в будущее, снабдив их просто разгромными апгрейдами. Выводящими вчерашнюю еду на качественно новый уровень. Медведю и кайману не достичь такого.

— Но! — вскинул руку, останавливая её готовое сорваться возражение, а может уточнение. — Но перед этим он властвует столетия. Тысячелетия. Миллионы лет — когда кто как. И эти миллионы лет ареал живёт по ЕГО правилам.

— Но он МЕНЯЕТСЯ в итоге! — сверкнула она глазами. — Мир вокруг! До неузнаваемости. И меняется благодаря абсолюту, благодаря его вмешательству!

— Мир не стоит на месте, ваше высочество, — парировал я, понимая, к чему она. — Он ВСЕГДА меняется. И, может быть, наш абсолютный хищник заложит принципиально иные законы социума? — Теперь сощурился я, пронзая её глазами. — Благодаря ему напишутся новые законы, о которых сегодня можно только мечтать? Которые кажутся нам не то, что преждевременными, но фантастическими? К которым без абсолюта мы будем идти куда больше отмеренных ему миллионами лет, а то и вообще никогда не придём?

Фрейя думала долго, затем моргнула и согласилась.

— Да, мир не стоит на месте. И после нас что-то будет. Может ты и прав. — Комиссии. — Сеньоры, у меня всё.

— Сеньор Шимановский… Мы посовещались, и решили, что вы достаточно знаете предмет. — Завуч натужно улыбнулся. — Прошу, распишитесь.

В ведомости значилось сто баллов. И, подозреваю, дело было не только в Фрейе. Я действительно ответил на все вопросы, обстоятельно и аргументировано.

— Что за цирк? — с наезда начал я. Но она была непрошибаема.

— Хуан, я буду говорить негромко, мы в школе, полной камер. Просто слушай, и не перебивай. — Мы вышли наружу аудитории и двигались к лестнице, ведущей на парковку. — Не перебивай, говорю! — на мой жест что-то уточнить.

— Итак, проект девятьсот девяносто девять, он же «три девятки». Это не шедевр, это рядовой архитектурный проект типовой начальной школы. Разрабатывался во времена моей прабабки, королевы Оливии. Напомню, тогда у нас распоясались разные повстанцы и террористы. Был принят уже после её смерти, но при бабушке начал активно строиться. Почти все школы начального уровня, построенные и перестроенные за эти годы, это та или иная модификация «трёх девяток». И надо сказать, начали строит их вовремя — началась была эпоха, когда появились марсианские террористы, и мы много от них… — Сглотнула. — Это было суровое время.

Точно, суровое. Взрывы в метро, в шлюзах с атмосферными прорывами, взрывы в концертных залах и театрах. Их со временем задавили, но гадюка попортила нам жизнь, убив многих венериан. Потому у нас антитеррор и лучший — это следствие пережитой болезни.

— «Трёх» девяток на планете понастроили много, более двенадцати тысяч, по всем провинциям, — продолжала она. — Их до сих пор строят, если честно, с литерой «М» в проектной документации.

— Такая мощная крепость? — усмехнулся я, понимая, куда ветер дует.

— В общем да. Планировалось, что силами двух охранников, плюс два — смена «на всякий случай», можно обеспечить детям абсолютную защиту. Это крепость, Хуан. Очешуенная крепость! Все системы автономны до нескольких суток. Взорвать или прорезать внешнюю обшивку — надо быть очень смелым и наглым. То есть прорезать-таки можно, но нужно несколько часов. Композитные углепластиковые материалы чередуются с тугоплавкими металлами. Один из слоёв — золото, кислотами там тоже ничего не добьёшься. Мгновенно пробить можно только ядерной бомбой, но последствия, сам понимаешь…

— Да… — Я крякнул, из груди вырвался тяжёлый вздох.

— План сейчас дам в машине, посмотришь. В принципе у проекта есть слабые места. Это снабжение холодом и кислородом. Чем мы тотчас же воспользовались. Бойцы антитеррора по горячим следам попробовали сунуться через кислородный бак. Их там ждали, засада. Итог — пять трупов, четверо ранено; трое до сих пор в реанимации.

— А сегодня ночью попробовали проникнуть через теплообменник, — предположил я, вспоминая утренние кадры расстрела маленьких ангелов.

— Да. Итог — двенадцать «двухсотых», Хуан. Полный взвод «Золотых скорпионов».

— Золотых? — не понял я. — Спецназ ИГ?

— Дело вышло на такой уровень, что рискнули послать только лучших. САМЫХ лучших. — Она закусила губу и отвернулась. — Трое утонули в жидком азоте. Их тела где-то там, и я не знаю, что с ними будет, КОГДА мы возьмём здание. В смысле, останется ли хоть что-то.

Дальше шли молча. Шлюз. Нас не проверяли — сразу распахнули обе створки.

Кортеж. Аж из пяти машин. Не только ангелы, ещё и бойцы УДС. Те, кто гуляли по площадке, все с «Жалами». И всё ради меня. Круто, чо!

Сели в её «Либертадор». После этого Фрейя активировала «закладки» — визоры со схемами, показывающими подробный план обсуждаемого здания:

— Изучай.

Я принялся. И уже через десять минут были вопросы.

— Сектор «Ц», вот эта стена.

— Нет, внутри углепластик. Слишком долго.

— Но он в стороне! Если всё сделать за минуту… Хотя бы минуту…

— Хуан, они знают о ВСЕХ конструктивных недочётах проекта! — засияв зло глазами, рыкнула Фрейя. — Мы думали всё, что только можно придумать. Но, как видишь, сели в лужу. Смотри ещё. Изучай. Мы не боги, и где-то могли проглядеть.

Я про себя заматерился, но продолжил изучать голограмму. Этаж за этажом. Блок за блоком. Узел за узлом. Но «дыр» в обороне не видел. Действительно, крепость.

Кто напал, почему проникли — не спрашивал. Меня куда-то везут, а раз везут — то там всё и расскажут.

Почему мне разбираться со схемой, если берут на штат специалиста по связям с общественностью? А просто я доказал, что чего-то стою в планировании. Высотка Абанкуэйро не даст соврать. А ещё цитадель банды Северного Боливареса. И другие менее значительные объекты в городе. «На, тебе, Хуан, изучай. Вдруг что родишь?»

Но я не родил.

А потом мы шли в сторону лифта. Личного лифта королевы — он находился не совсем там, где вход для гостей. Шли без задержек и проволочек, правда, перед этим на входе меня щупали долго и знатно, включив для полной уверенности в итоге малую ЭМИ-пушку.

Лифт, в молчании подъём в кабинет. Приёмная… А вот и собственно святая святых её величества.

— Здравствуйте, сеньоры, — обратился я к сидящим внутри. — Ваше величество, ваше высочество, ваше превосходительство…

— Мам, привела. — Фрейя натужно вздохнула и пошла на место. Своё место, подле королевы, ибо там, на столешнице, лежала её сумочка. Я же, подумав, оценив, что свободных мест за столом всего четыре, сел с торца напротив главы государства — гулять так гулять.

— Слушаю, ваше величество.

Королева тоже выглядела усталой. Очень усталой! Она и до того выглядела так себе, если честно, что я отметил ещё в первое её посещение школы. Это когда она у фонтана меня за щёчку потрепала. Но сейчас — сдала конкретно. Бледная, щёки впалые, на лице морщины, а под глазами — огромные круги.

Его превосходительство также осунулся, от гордого надменного теневого владыки планеты, которого строил из себя наедине в своём кабинете, ничего не осталось.

Далее, её высочество принцесса Алисия. Наконец, без модной шляпки, в рабочем деловом костюме! Но всё равно с идеальным макияжем. Такие люди любят себя всегда, даже в сложные времена и ситуации.

Сирена… Сирена тоже сдала, но не так критично. А может просто привыкла держаться бодрячком, кто знает? Сейчас при взгляде на меня в ней не было ненависти, отчего стало не по себе. Непривычно как-то.