— Но ведь должны же быть мысли? Идеи? Хуан, этот вопрос вышел за рамки экзамена, свои баллы я тебе поставил, просто поделись, если у тебя есть что сказать по теме.

Даже так? Ладно, попробуем.

— Сеньор, гены — слишком опасный инструмент. Одна ошибка в кодировке одного единственного белка приводит к тому, что кровь не сворачивается. Нарушения одного единственного гена из миллионов — и человек с такими патологиями, что гуманнее пристрелить, пока ребёнок! Единственный наш метод — это практика. И она упирается в морально-этические нормы создания нежизнеспособных и жизнеспособных уродов. Это… Жестоко, сеньор. Лучше уж пересыпать песчинки.

— Понимаю вашу личную оценку, — кивнул сеньор.

Новый завуч попытался перебить, но профессор останавливающее поднял руку:

— Хуан, я соглашусь с тобой, мы упираемся в морально-этическую сторону вопроса. Но позволь задать вопрос под другим углом. Возьми для примера войну. Любую войну. И на любой войне перед армией стоит цель — выполнить боевую задачу. И в ходе её выполнения армия несёт потери — гибнет такое-то количество личного состава и техники, на которую потрачены немалые ресурсы общества. Однако если цель достигнута, армия победила, никто не осуждает генералов за них! Без потерь не бывает войн. Главное — достижение цели.

Так и здесь. Наша цель — понять. Но не для галочки в таблице, а чтобы сделать человека, то есть нас с вами, лучше. Так может быть потери на этой войне стоят достижения поставленной задачи? Я не призываю удариться во все тяжкие, но осторожные исследования, с минимизацией потерь, с минимизацией ущерба для общества — почему нет? Может быть пора начать в обществе дискуссию по данному вопросу?

Так вот что ему нужно! Я — представитель власти, он хочет «донести проблему» до руководства. А заодно достучаться до меня, чтобы я, если вдруг стану консортом, педалировал эту тему со своей стороны, то есть со стороны верховной власти. Вот чертяка, мудрый сукин сын! И ему этот вброс ничего не стоит. Может его кто надо специально «направил» именно в сто вторую группу нашей школы посидеть «кивалой», не удивлюсь.

— Я думаю, дискуссия возможна, если общество начнёт понимать, ради чего это всё, — ответил я. — У нас есть «Рука надежды» и ей подобные фонды. У нас есть миллионы операций, дотированных для простых нуждающихся в помощи людей. Этого достаточно, сеньор. Для чего плодить уродов — народу нужно сначала объяснить. А потом ещё и попытаться убедить. Я… Не вижу перспектив, если честно.

Сеньор улыбался. Ждал такой позиции.

— Хуан, мой наставник в спирантуре, профессор Мигель де ла Росса, царствие ему небесное, был одержим идеей, которую было невозможно воплотить. Невозможно воплотить ЕМУ. Он выделил группу неких генов, по одному ему известному признаку, и считал, что часть из них отвечает… Не смейся, за лидерские качества. Понимаю, понятие «лидерские качества» довольно обтекаемое, но я и говорю, для уточнения нужны были исследования. Но для исследований…

— Нужны были гены лидеров? — предположил я.

— Именно, Хуан. И он всем жаловался, что их… Невозможно достать. Кто ж ему позволит! Пусть даже, перелопачивая историю, мы сможем назвать тех, кто явно подпадает под эту категорию. Но провести подобные исследования может только сильное государство с поддержкой на самом верху и хорошим финансированием. И игра по его мнению стоила свеч — ибо ведь человечество может получить на выходе не дохлых мажориков, за вечер проигрывающих в карты миллиард, — Оп-па! Сеньор точно засланный казачок! Мне хотелось смеяться, еле сдержался. — А целенаправленное, — продолжал он, — пусть и немного искусственное создание человека, который может возглавить планету, страну, континент… Да что там говорить, всё человечество! Мы можем как минимум создать вместо отмороженных, думающих только о себе представителей элиты — мудрых людей, заботящихся о благе остальных.

А что, если мы найдём гены, отвечающие за художественное искусство? За математические способности? За… Ну, пусть будет творчество в принципе? Какую пользу это принесёт глобально?

— Вашими устами, сеньор, шоколад пить, — улыбнулся я. — Но, к вашему сожалению, считаю, что прежде чем выпускать из бутылки джина, нужно слишком многое взять в расчёт. Это… Слишком опасно. Но я вас услышал. Возможно, в будущем в стране и развернётся такая дискуссия. Хотя лично я — против, говорю это вам в лицо, и плевать, сколько баллов вы поставите.

Члены комиссии заулыбались — все поняли цель беседы за рамками экзаменационного ответа и отнеслись с пониманием.

— Я уже поставил. И мнение каждого — эго святое право! — профессор поднял руки вверх в жесте: «Сдаюсь!» — Следующий вопрос? — Это он у завуча.

— Да, Хуан, — бодро вскинулся тот. — Что у тебя дальше?

— Пищевые цепи. — Ещё одна тема, особо актуальная для меня сейчас. Уж так получилось.

— Хорошо, начинай. — Он сделал у себя пометку.

В этот момент створки аудитории раскрылись и внутрь… Начали входить девочки. Серые форменные пиджачки, неброские серые юбочки почти по колено, бугорки «AEG»-шников на боку…

М-мать! Я про себя ругнулся. Нашла время понтоваться.

Девочки рассредоточились по «нижней» части аудитории, внимательно оценивая поднимающиеся ступеньками ряды парт-терминалов. Перед глазами каждой вихрился визор с точками целеуказания автоматической системы, соединённой со сканером ориентации твоих зрачков. И только после вошла ОНА. Как всегда прекрасная. В жёсткой-прежёсткой мини-юбке, но зато тщательно запахнутой блузке. Волосы радужные, но видно, красила давно, не подновляла больше недели. Но и в свой цвет не перекрашивала. Некогда?

— Сеньориты… — Завуч при виде входящих девушек поднялся вначале гневно, типа, вы кто такие, мне экзамен срывать, но после, поняв, кто сюда пожаловал, скуксился. — Сеньориты, чем могу быть…

Высочество его проигнорировало, словно сеньор — пустое место. Смотрела на меня, не мигая, собранным взглядом. И лицо её было крайне усталое, измученное. Лоб покрыт морщинками, а под глазами круги. Наконец бросила, тихо и устало, чётко по делу:

— Хуан, пошли. Ты нужен.

— У меня экзамен. — Да, взбрыкнул. Могла, блин, позвонить. И куда б я делся? Опять понты? Ну нафига, скажите?

— Мне некогда ждать, — покачала головой. — Сдашь потом. Я организую.

— Мне остался один вопрос. Десять минут.

Фрейя оценила компанию из четырёх съёжившихся преподавателей, согласно кивнула.

— Десять минут. Но не больше.

Затем прошла и села за свободный терминал в нижнем ряду. Под удивлённые и восхищённые взгляды группы.

Затем я отвечал про трофические цепи. Пастбищные и детритные. Ну и про всякую такую мутатень — вопрос лёгкий.

— Хуан, расскажи комиссии, что ты знаешь о сверххищниках? — раздался в аудиториуме голосок высочества. Я обернулся, сверил её злым глазом. Фрейя, повеселев, улыбалась. Сюда входила в преотвратнейшем настроении, но решила пошутить.

— Это хищник высшего порядка, — начал отвечать я, ибо у меня экзамен, и этот допвопрос хоть не от комиссии, но по теме. — Обычно консумент четвёртого или пятого порядка. Его отличительная черта — у него нет конкурентов. Наоборот, он сам может отбить добычу у других хищников. Он…

Далее как по учебнику продолжил, с примерами.

— Значит, всего один? — продолжала издеваться, вновь перебив, Фрейя.

— Один. — Я начал отвечать ей, а не комиссии. Комиссия, не желая связываться с наследницей престола, молчала. — В другие геологические эпохи было так, что их существовало два и более на одном ареале, но это было давно и неправда.

— Примеры? Назовёшь?

— А то! — Она тоже что-то от меня хотела. — Медведи. Белые медведи. Стаи волков или гиен. Тигры. Комодорские вараны. Аллигаторы и кайманы. Ещё? — Вопрос лишь что именно.

— А что насчёт абсолютного хищника? — сузились её глаза. — Ты так громко, направо и налево, разбрасываешься этим термином, что мне захотелось узнать, в чём разница?

— В том, что абсолютный хищник стоит над всеми трофическими цепями. — Взяло зло. Паршивка на камеру работает? Или просто издевается? — Даже над сверххищниками. Вне зависимости от региона. Он может схарчить любого. Его — никто. Даже близко.