— Шимановский, прекрати! — взревел препод.

— Сеньор, это разговор не о булочках, — покачал я головой, — вы ломали людям судьбы. Ах да, всем, кто нас смотрит, в рамках сего представления, — топнул ногой, — не получится показать все материалы по этому делу, но вы можете их найти на сайте «Хроники борьбы за справедливость», их сейчас туда загружают. Как и ещё одно дело, на ещё одного человека. Который также получил отлуп и никуда не смог устроиться в этой жизни благодаря нашему неуважаемому литератору, агенту 28145-14.

— Так, сукин сын, а теперь быстро прекретил! — А это психанул и не выдержал ГБшник. Встал, двинулся ко мне, вытаскивая из наплечной кобуры маленький, но опасный пистолетик… Пороховой, не игольник — хорошо, калибр маленький… Но и таким легко убить.

Вскинуть руку. Прикрыть глаза. Концентрация… Руку вниз, в район ноги… Прицелиться сеньору в колено…

«Пиу» тут нет, «вельветка» выходит беззвучно. И нет, я не ездил на базу, чтобы мне её зарядили (постоянно таскать нельзя, протокол, слишком опасно, только перед крупными охранными операциями… Или хранителям можно). Мне её вшили ребята. Прямо в Берлоге. Разрезали кожу, вскрыли приёмник, установили — у Макса в отряде и такие спецы есть. Руку зашили и заклеили телесным клеем. Ну, сколько-то крови потерял, зато не завишу от курв из корпуса, которые не пойдут навстречу. Шрам будет, да и шов болит, но переживу.

В колено сеньору не попал, попал в ногу чуть ниже. Сеньор тут же споткнулся и начал заваливаться, я же подбежал и в прыжке ногой выбил оружие из его рук. После чего с другой ноги зарядил ему под дых, кулаком в хлебальник, уронил сеньора, а когда тот попытался встать, двинул ему по рёбрам.

— Ай-яй-яй, сеньор! Такой большой мальчик, а в школу, к детям, огнестрельное оружие таскаете! Вы знаете, что это запрещено? — издевающимся тоном заголосил я. — Что вы кого-нибудь можете нечаянно поранить и даже убить? Ой, как нехорошо!

— Отвали придур…

Хрум. По рёбрам. Кажется, что-то сломал, ибо бил без стеснения. Реально упоротый тип! В школе пистолет доставать! Охренели они в своей «пятёрке» от безнаказанности. Этот чел — труп, из органов его выпрут, но я, кажется, правильно делаю, что начал топить за лишение этого управления львиной доли влияния. Нафиг, таких упоротых вон из органов!

— Ты труп, парень! Просто труп! — простонал он.

— Без тебя разберемся, дядя. — А теперь козырь. Автошприщ. Пронёс его по частям. Не медицинский, что на скорых и во всех больницах, а военная модификация, из корпусной аптечки — у нас она в машине стоит у любой группы, охраняющих нулевой объект. Придя в аудиторию, собрал, убрал в карман и только после уснул на задней парте. — Покойникам слова не давали, а ты больше не агент ИГ. — Первой ампулу из левого кармана. Снотворное. Мгновение — зарядить и вколоть. Колол в шею — плевать куда, сойдёт. Агент прохрипел и… Отрубился.

— Сеньоры? — кошмарно улыбнулся комиссии. Оставшиеся преподы и завуч испуганно вскочили и смотрели на меня и тело лежащего сеньора с расширенными от ужаса глазами и растерянными лицами. — Сеньоры, вы видели, у этого человека было оружие, и он им пытался угрожать в помещении школы, где дети.

— Сеньор Шимановский, вы пустите детей! — А это завуч. Жалко, устало, но в то же время уверенно. — Мы готовы стать заложниками, но они вам ничего не сделали.

— А кто вам сказал, что вы заложники? — воскликнул я, убрал шприц и вскинул руки. — Этот человек угрожал мне ОРУЖИЕМ. Я его нейтрализовал. При том в моём поведении не было ничего угрожающего безопасности школы. А что шлюзы школы блокированы — так то, наверное, сбой в системе. Кстати именно поэтому я не могу никого никуда выпустить, как и сам выйти. Присядьте, сеньоры! Присядьте! Я же отвечаю экзаменационный вопрос, не забыли? Мне нужно разобрать несколько произведений и две биографии по истории латиноамериканской литературы.

Оглядел аудиторию. Пятеро неудачников, видя, какой трэш творится внизу, на «точке» тоже подорвались, пооткрывали рты и смотрели, что будет. Вниз и на выход никто не рвался, и слава богу.

— Итак, начнём с биографии уважаемого потерпевшего, а именно гражданина Венеры, подданного её королевского величества, сеньора Муратова. После школы, получив чёрную метку в личном деле, он попытался поступить в ВУЗ, но, к сожалению, его не приняли, невзирая на грант категории А. Он проходил по конкурсу, не думайте, — а это развернувшись в аудиторию — на зрителя, — это был умный мальчик. Но приёмная комиссия физически ничего не могла сделать. Впрочем, и самому сеньору Муратову об этом сказать не имела права. И он подал документы…

История так называемого неудачника. Я стоял рядом с телом поверженного агента «пятёрки» и невозмутимо вещал, и вдруг понял, что если бы не было информации о готовящемся «сливе» моего экзамена, это выступление стоило бы придумать. Нет, сам бы я на подобное не решился — не надо считать меня эдаким героем-правдорубом. Всё, абсолютно всё в своей жизни я делаю вынужденно, под давлением обстоятельств. Вот вспоминаю оную жизнь и понимаю, что сам какие бы то ни было шаги никогда спонтанно не делал. Мне не нравилось многое в окружающем мире, но на рожон, как ни странно, менять что-либо, никогда не лез. Мой потолок — сказать Толстому всё, что о нём думаю, огрести и снова сказать. Не встреть я Фрейю, и сразу же Бэль тогда в парке, вообще не было бы в жизни ничего такого. Ну, слыл бы парнем, который говорит всем всё в лицо, но трындеть — не мешки тягать. Стал бы эдаким локальным парией в школе, и даже Толстый бы меня не трогал — подобные конфликты быстро наскучивают. Всё, это потолок Шимановского!

Революцию в школе ваш покорный слуга начал устраивать только ради того, чтобы повысить собственную планку ввиду встречи с аристократкой. Что я, блин, чего-то стою и что-то могу. Любовь двигала, а не желание изменить мир. Она же, любовь, потащила в корпус.

И если бы сеньорины офицеры убрали девчонок Сандры в Форталезу, не было бы противостояния и выступления на Плацу.

Если бы не изнасиловали Беатрис, не было бы жаркой осенней вендетты.

Не подрядись мы с Бэль выступать за чужую нам команду чужого корпоративного чемпионата — нафиг надо было вытаскивать их в чемпионы! Просто мы сказали «А», выкинули из команды людей, что тождественно увольнению с фирмы, на этом фоне просто нельзя было останавливаться.

И, наконец, не было бы погромов в городе, не спиши меня сеньорины, не дай мне, списанному, задание мусорщика, утилизировать латинских ультрас. Ибо я так и так списан, хуже точно не будет, попытка не пытка. А мальчик будет думать, что он важен, что его после этого повысят до настоящего управляющего и государственного менеджера. Тьфу, и тут вынужденная мера!

…Но раз сейчас сложились обстоятельства — буду брать от них всё, что могу, ибо могу. А хочу мочь я… Да-да, именно то, что говорю. Хочу топить эту гадскую контору, ломающую судьбы и стравливающую народы. Какое-то количество реальных отморозков они, конечно, ловят… Но этого можно достичь иной ценой, не ломая жизнь сотням людей в год, если не тысячам. Мне импонирует наш препод, как человек, как оппонент в дискуссии, но в нём всегда отталкивало что-то, и теперь понимаю, что. Я ненавижу его работу! То, для чего он над нами поставлен! И сейчас моё соло — не просто импровизация с целью защититься от слива экзамена. Я делаю то, что подсознательно всегда хотел, о чём мечтал. Делаю как умею, и это кайф, что такому поступку будет отмаз: «Вы же сами говорили, что они меня будут „топить“».

— …Я не знаю, что с ним сейчас, — закончил я первую биографию, — он жив, но в базе налогоплательщиков этого сеньора нет. То есть уже давно официально нигде не работает. Если кто-то может помочь человеку — помогите, тут, к сожалению, мы, люди, можем что-то сделать только сами, объединившись.

Теперь другая судьба, другого человека. Героя, который смог не пасть на дно, и более того, добился успехов. Он погиб, как герой, но эта часть истории хоть и не имеет отношения к нашему литературному автору 28145-14, а может даже этому человеку в итоге понравился его путь и он был доволен судьбой, но так или иначе он погиб, и его стезя тоже является следствием вот этих вот литературных произведений… — На экране выплыли скрины следующих докладных, на погибшего на войне парня.