– Док, – сказал Джек Торранс. – Убегай. Быстро. И помни, как сильно я тебя люблю.

– Нет, – сказал Дэнни.

– Дэнни, ради Бога…

– Нет, – сказал Дэнни. Он взял окровавленную руку отца и поцеловал. – Уже почти все.

Холлоранн, опираясь спиной о стену, рывками поднялся на ноги. Они с Венди уставились друг на друга, как жуткая парочка уцелевших после бомбежки госпиталя.

– Надо туда, наверх, – сказал он. – Надо ему помочь.

Белая как мел Венди загнанно взглянула ему в глаза.

– Слишком поздно, – ответила она. – Теперь помочь Дэнни может только он сам.

Прошла минута, две. Три. И они услышали, как существо над их головами пронзительно закричало – но на этот раз не гневно, а в смертельном ужасе.

– Боже милостивый, – прошептал Холлоранн, – что происходит?

– Не знаю, – сказала она.

– Оно убило его?

– Не знаю.

Оживая, лязгнул лифт. Он поехал вниз, заключив в себя пронзительно кричащее, неистовствующее существо.

Дэнни стоял не шевелясь. Ему некуда было бежать – «Оверлук» был повсюду. Мальчик понял это внезапно, окончательно, безболезненно. Впервые в жизни его посетила взрослая мысль, взрослое чувство, квинтэссенция опыта, приобретенного им в этом скверном месте, – полное горечи умозаключение:

(Мама с папой не могут мне помочь и я остался один.)

– Уходи, – сказал он стоящему перед ним окровавленному незнакомцу. – Уходи. Убирайся отсюда.

Существо нагнулось. Стала видна торчащая из спины рукоятка ножа. Пальцы опять сжали молоток, однако, вместо того чтоб направить удар в Дэнни, существо перевернуло свое орудие, целясь твердой стороной себе в лицо.

Дэнни внезапно понял.

А молоток начал подниматься и опускаться, разрушая остатки образа Джека Торранса. Существо в коридоре отплясывало зловещую странную польку; с шарканьем ног сливались отвратительные удары молотка, который опускался вновь и вновь. На обои брызгала кровь. В воздух, как клавиши разбитого пианино, летели обломки костей. Сколько это продолжалось, сказать было невозможно, но, когда существо вновь обратило внимание на Дэнни, отец мальчика исчез навсегда. То, что осталось от его лица, превратилось в странную подвижную композицию, где небрежно смешались в одно множество лиц. Дэнни разглядел женщину из двести семнадцатого номера, человека-собаку, голодное, похожее на мальчика существо из цементного кольца…

– Тогда маски долой, – прошептало существо. – Больше никаких препятствий…

Молоток был занесен в последний раз. Уши Дэнни заполнило тиканье.

– Скажешь еще что-нибудь? – спросило существо. – Ты уверен, что не хочешь убежать? А может, сыграем в салочки? Все, что у нас осталось, это время, ты же знаешь. Целая вечность. А может, кончим все это? Тоже можно. В конце концов там празднуют без нас.

Оно жадно ухмыльнулось, показав выбитые зубы.

И тут Дэнни осенило. Вот о чем забыл отец.

Лицо мальчика неожиданно исполнилось торжества, существо заметило это и озадаченно замялось.

– Котел! – пронзительно закричал Дэнни. – Давление не сбрасывали с самого утра! Оно растет! Котел взорвется!

По разбитому лицу стоявшего перед Дэнни существа разлились нелепый ужас и понимание. Его тоже осенило. Молоток выпал из сжатых в кулак пальцев и безобидно стукнул о сине-черный ковер.

– Котел! – закричало существо. – О нет! Этого нельзя допустить! Конечно же, нет! Нет! Ах, ты, щенок проклятый! Конечно же, нет! О, о, о…

– Да! – яростно крикнул в ответ Дэнни, подпрыгивая и потрясая кулачками перед этой развалиной. – Теперь в любую минуту! Я знаю! Котел, папа забыл про котел! И ты тоже забыл!

– Нет, о нет, нельзя, не может быть, ты, грязный мальчишка, я тебе задам, ты у меня получишь все до капельки, о нет, нет…

Оно вдруг повернулось к нему спиной и неуклюже двинулось прочь, волоча ноги. На стене запрыгала, то увеличиваясь, то уменьшаясь, тень – но тут же исчезла. Крик, как старый серпантин, шлейфом тянулся за этим существом.

Через минуту лязгнула дверца лифта.

Вдруг на мальчика снизошло сияние,

(мамочка мистер Холлоранн Дик для друзей вместе живы они живы надо выбираться сейчас взорвется сейчас жахнет прямо в небо)

подобное жаркому, сверкающему солнечному свету, и Дэнни побежал. Нога отшвырнула с дороги окровавленный, потерявший форму молоток для роке. Дэнни этого не заметил.

Заливаясь слезами, он бежал к лестнице.

Надо было выбираться отсюда.

Как развивались события после этого, Холлоранн не мог сказать до конца жизни. Он помнил, что мимо них вниз, не останавливаясь, проехал лифт, внутри него что-то находилось. Но Дик не сделал попытки разглядеть в ромбик окошка, что это такое – судя по звукам, человеком оно не было. Минутой позже на лестнице послышался топот бегущих ног. Сперва Венди Торранс отпрянула к Холлоранну, а потом заковыляла по главному коридору к лестнице так быстро, как только могла.

– Дэнни! Дэнни! Слава Богу! Слава Богу!

Она схватила мальчика и прижала к себе, застонав от радости и боли одновременно.

(Дэнни)

Дэнни поглядел на него из объятий матери, и Холлоранн увидел, как изменился мальчик. Бледное личико съежилось, глаза потемнели, стали бездонными. Он как будто бы похудел. Увидев их рядом, Холлоранн подумал, что мать выглядит моложе, хотя и страшно избита.

(Дик… нам надо уходить… бежать… отель… вот-вот…)

Образ: «Оверлук», через крышу которого выбивается пламя. На снег дождем летят кирпичи. Звон пожарных колоколов… не то, чтоб какая-нибудь пожарная команда сумела добраться сюда раньше конца марта. Главное, что проникло в его сознание – то, что это может произойти в любой момент.

– Ладно, – сказал Холлоранн. Он двинулся к ним, поначалу ощутив себя так, будто плыл по глубокой воде. Его чувство равновесия пострадало, правый глаз не желал четко видеть. От челюсти к виску и вниз по шее расходились чудовищные вспышки боли, а щека казалась большой, как кочан капусты. Но настойчивость мальчика заставила его двинуться с места, и от этого стало немного легче.

– Ладно? – переспросила Венди. Она смотрела то на сына, то на Холлоранна. – Что значит «ладно»?

– Нам надо уходить, – сказал Холлоранн.

– Я не одета… вещи…

Дэнни стрелой вылетел из ее объятий и помчался по коридору. Она проводила сына глазами – он как раз исчез за углом – и опять посмотрела на Холлоранна.

– Что, если он вернется?

– Ваш муж?

– Это не Джек, – пробормотала Венди. – Джек мертв. Его убил этот отель. Этот проклятый отель.

Она ударила кулаком в стену и расплакалась от боли в порезанных пальцах.

– Дело в котле, верно?

– Да, мэм. Дэнни говорит, он вот-вот взорвется.

– Хорошо. – Этим словом она словно подводила черту, как будто все уже было решено. – Не знаю, смогу ли еще раз спуститься по лестнице. Ребра… он сломал мне ребра. И что-то в спине. Больно.

– Сможете, – сказал Холлоранн. – Мы успеем.

Но тут он вспомнил про зверей живой изгороди и задумался, что им делать, если те охраняют выход. Потом вернулся Дэнни. Он принес сапоги, куртку и перчатки Венди и свою курточку с перчатками.

– Дэнни, – сказала мать. – Твои сапожки.

– Слишком поздно, – ответил он, не сводя со взрослых глаз в каком-то отчаянном безумии. Мальчик поглядел на Дика, и в голове у Холлоранна внезапно возник образ часов под стеклянным колпаком, часов из бального зала, которые в 1949 году подарил отелю шведский дипломат. Стрелки показывали без одной минуты полночь.

– О Господи! – сказал Холлоранн. – Боже милостивый.

Обхватив Венди одной рукой, Дик поднял ее, а другой рукой прижал к себе Дэнни. И побежал к лестнице.

Когда Холлоранн сдавил сломанные ребра, а в спине что-то зашло одно за другое, Венди пронзительно вскрикнула от боли, однако Дик не сбавил ходу. Не отпуская их, он нырнул вниз по лестнице. Один глаз был широко раскрыт в отчаянии, другой заплыл, превратившись в крохотную щелку. Дик напоминал одноглазого пирата, похищающего заложников, чтоб потом получить за них выкуп.