Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Сделаешь для меня кое-что? Одно одолжение?

– Какое? – Пришлось строго следить, чтобы голос не дрожал.

– Давай поговорим об этом через неделю. Если у тебя еще будет желание.

И она согласилась. Они тогда так и не высказались. Всю ту неделю он больше обычного виделся с Элом Шокли, но возвращался домой рано и спиртным от него не пахло. Венди внушала себе, что чувствует запах перегара, но знала, что это не так. Прошла еще неделя. И еще.

Вопрос о разводе без голосования вернулся на пересмотр.

Что произошло? Она не переставала удивляться и по-прежнему не имела об этом ни малейшего представления. Тема была для них табу. Джек напоминал человека, который заглянул за угол и неожиданно увидел поджидающего его монстра, припавшего к земле среди высохших костей прежних жертв, готовящегося прыгнуть. В баре по-прежнему имелось спиртное, но он к нему не притрагивался. Венди тысячу раз решала выкинуть бутылки, но в конце концов всегда отказывалась от этой мысли, словно поступок нарушил бы какие-то непонятные чары.

Да еще приходилось считаться с Дэнни.

Если она чувствовала, что мужа совершенно не знает, то перед сыном испытывала благоговейный страх – благоговейный страх в буквальном смысле, какой-то неопределенный суеверный ужас.

В легкой дреме Венди представился миг его появления на свет. Она снова лежала на родильном столе, обливаясь потом; волосы слиплись прядями, ноги при потугах судорожно выворачивались

(небольшой кайф от наркоза, который ей давали маленькими порциями. Один раз она пробормотала, что ее поза служит приглашением к групповому изнасилованию, а акушерка – стреляный воробей, принявшая столько родов, что этими детьми можно было заселить университетский городок, – сочла это страшно смешным)

врач стоял между ногами, акушерка – сбоку, она готовила инструменты и напевала себе под нос. Через все уменьшающиеся интервалы повторялась острая боль, как будто в Венди втыкали осколки стекла, несколько раз, как ни стыдно ей было, она вскрикнула.

Потом доктор довольно сурово сообщил ей, что она должна ТУЖИТЬСЯ, и она натужилась, а потом ощутила, как из нее что-то вытаскивают. Ощущение было отчетливым, определенным, ей никогда не забыть его – что-то вытащили. А потом врач поднял ее сына за ножки (увидев крошечный пенис, Венди сразу поняла: мальчик), но, когда доктор взялся за наркозную маску, она заметила кое-что еще – такое страшное, что нашла силы закричать, хотя думала, что выкричалась до конца.

У него нет лица!

Но лицо, конечно же, было, милое личико ее Дэнни, а окутавшая его при рождении оболочка плода теперь покоилась в маленьком сосуде – Венди хранила ее, чуть ли не стыдясь этого. Она не верила старым приметам, но все равно сохранила «сорочку». Бабью болтовню Венди не одобряла, но мальчик с самого начала был необыкновенным. Она не верила в шестое чувство, но…

Папа попал в аварию? Мне приснилось, что папа попал в аварию.

Что-то изменило Джека. Венди не верила, что дело только в ее готовности разводиться. Тогда, под утро, пока она беспокойно спала, что-то произошло. Эл Шокли сказал, что ничего не случилось, совсем ничего, но отвел глаза, а если верить школьным сплетням, Эл тоже бросил пить.

Папа попал в аварию?

Случайное столкновение с судьбой, может быть, конечно, ничего более определенного. Газеты, которые вышли наутро и на следующий день, она прочла внимательнее обычного, но не нашла ничего, что можно было бы связать с Джеком. Господи помилуй, она выискивала аварию с наездом, скандал в баре, который закончился серьезными повреждениями или… кто знает? И кому это надо знать? Но полиция так и не объявилась – ни чтобы задать вопросы, ни с ордером на взятие соскобов краски с бампера «фольксвагена». Ничего. Вот только муж полностью изменился, да сын, проснувшись, сонным голосом спросил:

Папа попал в аварию? Мне приснилось…

Она не признавалась себе в часы бодрствования, насколько Дэнни повлиял на то, что она осталась с Джеком, но сейчас, в легкой дреме, можно было признать: с самого начала Дэнни был мальчиком Джека. Так же, как тоже почти с самого начала она была папиной девочкой. Она не могла припомнить ни одного случая, чтобы Дэнни выплюнул молоко из бутылочки Джеку на рубашку. Джек мог накормить его после того, как она с отвращением сдавалась – даже когда у Дэнни резались зубки и ему явно было больно жевать. Когда у Дэнни болел живот, ей приходилось целый час укачивать его, чтоб он начал успокаиваться, а Джек просто брал Дэнни на руки, пару раз проходил с ним по комнате, и тот засыпал у отца на плече, надежно засунув в рот большой палец.

Ему не было неприятно менять пеленки – даже в тех случаях, которые он называл «спецдоставкой». Он просиживал вместе с Дэнни часы напролет, подбрасывая его на коленях, играя пальчиками, строя ему рожи, а Дэнни дергал его за нос и, хихикая, валился. Джек выводил закономерности и безошибочно пользовался ими, принимая на себя любые последствия. Даже когда их сын был еще грудным, он брал Дэнни в собой в машину, отправляясь за газетой, бутылкой молока или гвоздями в скобяную лавку. Когда Дэнни было всего полгода, Джек взял его на футбольный матч Стовингтон – Кин, и тот всю игру неподвижно просидел у отца на коленях, завернутый в одеяльце, зажав в пухлом кулачке маленький стовингтонский флажок.

Он любил мать, но он был папин мальчик.

Да разве она сама не чувствовала раз за разом, как сын без слов противится самой мысли о разводе? Она думала об этом в кухне, поворачивая мысль в голове так же, как поворачивала картошку для ужина, подставляя ее под лезвие овощечистки. А обернувшись, видела, что сидящий по-турецки на кухонном стуле Дэнни смотрит на нее одновременно испуганными и обвиняющими глазами. Когда они гуляли в парке, он вдруг хватал ее за обе руки и говорил – почти требовал: «Ты меня любишь? Ты папу любишь?» И, смутившись, Венди кивала или говорила: «Конечно, милый». Он несся к утиному пруду так, что перепуганные утки в панике перед маленьким зарядом его свирепости, хлопая крыльями, с кряканьем перелетали на другой берег. Венди, недоумевая, пристально глядела ему вслед.

Бывали даже времена, когда казалось, что решимость Венди хотя бы обсудить с Джеком положение дел рассеялась не из-за ее слабости, а по воле сына.

Я не верю в такие вещи.

Но во сне она верила в них. Во сне, пока семя ее мужа высыхало на бедрах, Венди чувствовала, что они сплачиваются все крепче, и, если это триединство будет разрушено, то не изнутри, а извне.

Верила она по большей части в то, что концентрировалось вокруг ее любви к Джеку. Она никогда не переставала любить его, может быть, за исключением того мрачного периода, который последовал сразу за «несчастным случаем» с Дэнни. И сына она любила. Сильней всего она любила обоих вместе: гуляли они, ехали или просто застывали, усевшись играть в «старую деву», настороженно склонив головы – большую Джека и маленькую Дэнни – к веерам карт, делясь кока-колой, разглядывая комиксы. Венди очень нравилось, что они у нее есть, и она надеялась, что Господь милостив и та работа смотрителя отеля, которую Джеку устроил Эл Шокли, станет началом возвращения лучших времен.

Вот поднимется ветер, малышка,
Унесет все печали он прочь…

Вернулась мелодия – тихая, сладкая, приятная, задержалась, провожая Венди в глубокий сон, где прекращали существование все мысли, а являющиеся в ночных видениях лица исчезали, не запомнившись.

7. В другой спальне

Дэнни проснулся. В ушах еще стоял громкий стук, а пьяный, свирепый, раздраженный голос выкрикивал: Выйди-ка сюда, получи что заслужил! Я до тебя доберусь! Я до тебя доберусь!

Но теперь оказалось, что стучит его бешено колотящееся сердце, а единственным голосом в ночи был далекий вой полицейской сирены.

14
{"b":"780359","o":1}