– Идиоты, – пробормотал Дик Холлоранн.

Соседка повернула к нему кислое, недоверчивое лицо с резкими чертами, а потом снова вернулась к книге. Ночь Холлоранн провел в аэропорту, переходя от стойки к стойке («Объединенные авиалинии», «Америкэн», «ТВА», «Континентал», «Брэнифф»), и, как привидение, преследовал клерков, занимающихся билетами. После полуночи, глотая в буфете не то восьмую, не то девятую чашку кофе, он решил, что, взвалив все это себе на плечи, свалял полного дурака. Есть же еще начальники. Он спустился к ближайшим телефонам и, обратившись к трем разным операторам, получил номер срочного вызова руководителей национального парка «Скалистые горы».

Тот, кто ответил на звонок, был, судя по голосу, измучен до предела. Назвавшись выдуманным именем, Холлоранн сказал, что к западу от Сайдвиндера в отеле «Оверлук» случилась беда. Большая беда.

Его попросили подождать.

Спасатель (Холлоранн полагал, что это спасатель) вернулся минут через пять.

– У них есть рация, – сказал он.

– Конечно, есть, – подтвердил Холлоранн.

– Мы не получали от них сигнала тревоги.

– Плюнь на это, парень. Они…

– Собственно, мистер Холл, что за беда у них приключилась?

– Ну, там живет одна семья… сторож с семьей. Я подумал, вдруг он чуть-чуть свихнулся, понимаете? Вдруг сделал что-нибудь с женой и сыном?

– Можно спросить, откуда у вас такие сведения, сэр?

Холлоранн прикрыл глаза:

– Как тебя звать, приятель?

– Том Стонтон, сэр.

– Видишь ли, Том, я это знаю. Теперь как на духу: там у них крупные неприятности. Может быть, убийство… сечешь?

– Мистер Холл, честное слово, мне нужно знать, откуда у вас…

– Слушай, – сказал Холлоранн. – Говорят тебе, я знаю. Несколько лет тому назад там работал парень по фамилии Грейди. Он убил жену и двух дочек, потом сам себя порешил. Говорят тебе, ежели вы, ребята, не оторвете от стульев свои задницы, чтоб помешать, опять стрясется то же самое!

– Мистер Холл, вы звоните не из Колорадо.

– Нет. Какая разница…

– Если вы не в Колорадо, значит, вы за пределами коротковолнового диапазона рации «Оверлука». А если вы за его пределами, то, вероятно, не могли связаться с… э-э… – слабый шелест бумаги, – семьей Торрансов. Пока вы ждали, я попытался связаться по телефону. Он не работает, и удивляться тут нечему. Между отелем и сайдвиндерской АТС до сих пор двадцать пять миль телефонного кабеля идут поверху. Мой вывод: вы, должно быть, немного того.

– Ну и туп же ты, парень… – Но отчаяние Холлоранна было слишком велико, чтобы достойно завершить фразу. Его вдруг осенило.

– Вызовите их! – крикнул он.

– Сэр?

– У вас рация, у них рация. Ну, так вызови их! Вызови и спроси, что происходит!

Наступило короткое молчание – только гудели телефонные провода.

– Ты и это пробовал, да? – спросил Холлоранн. – Вот почему я так долго ждал. Ты попробовал позвонить, а потом – вызвать их по радио, ничего не вышло, но, по-твоему, все нормально… что ж вы, ребята, тут делаете? Отсиживаете зады и перекидываетесь в картишки?

– Нет, – сердито отозвался Стонтон. От гневной ноты в его голосе Холлоранну стало легче. Он впервые ощутил, что разговаривает с человеком, а не с магнитофонной записью. – Я тут один, сэр. Все остальные – спасатели плюс сторожа с аттракционов, плюс добровольцы – наверху, в Хэсти-Нотч, рискуют жизнью из-за трех неопытных придурков, которым взбрело в голову залезть на северный склон Кингз-Рэм. Они застряли на полпути и, может быть, спустятся, а может, нет. Там две вертушки, тоже рискуют жизнью, потому что здесь ночь и пошел снег. Так что если вы еще не можете смекнуть, что к чему, я вам помогу. Первое: мне некого послать в «Оверлук». Второе: «Оверлук» не главное – главное то, что делается в парке. Третье: после захода солнца ни одна вертушка не сумеет взлететь, потому что, если верить национальной метеослужбе, вот-вот повалит совершенно безумный снег. Ситуация ясна?

– Да, – тихо ответил Холлоранн. – Ясна.

– Теперь, почему, с моей точки зрения, не удалось вызвать их по радио. Причина очень проста. Не знаю, который у вас там час, а у нас здесь половина десятого. Думаю, они отключились и пошли спать. Дальше, если вы…

– Удачи твоим альпинистам, парень, – сказал Холлоранн. – Но мне хочется, чтоб ты понял: не только они застряли в горах из-за того, что не знали, во что лезут.

Он повесил трубку.

В 7.20 утра «Боинг-747» авиакомпании ТВА, грохоча, выбрался задним ходом из ангара и покатил к взлетной полосе. Холлоранн испустил долгий, беззвучный вздох. Карлтон Векер, где бы ты ни был, утрись!

В 7.28 рейс № 196 расстался с землей, а в 7.31, когда «Боинг» набрал высоту, голову Дику Холлоранна снова пистолетным выстрелом пронзила мысль. От запаха апельсинов он втянул голову в плечи, но это не помогло, и Холлоранн судорожно дернулся. Лоб сморщился, рот исказила гримаса боли.

(!!! ДИК ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ ПОБЫСТРЕЕ НАМ ОЧЕНЬ ПЛОХО ДИК НАМ НУЖНО)

И все. Все исчезло. Если в прошлый раз слова затихали постепенно, то сейчас связь обрубили начисто, будто ножом. Холлоранн испугался. Руки, все еще не выпустившие подлокотники кресла, стали почти белыми. Во рту пересохло. С мальчиком что-то случилось. Он был уверен в этом. Если малыша кто-нибудь обидел…

– Вы всегда так бурно реагируете на взлет?

Он огляделся. Это сказала женщина в роговых очках.

– Не в этом дело, – ответил Холлоранн. – Мне в голову впихнули стальную пластинку. После Кореи. Ну и время от времени от нее в голове прострел. Ну, знаете, вибрация… Царапает…

– Вот как?

– Да, мэм.

– За любое вторжение в чужую страну расплачиваются только рядовые, – мрачно заявила женщина с резкими чертами.

– Неужто?

– Да. Эта страна должна прекратить свои грязные войнишки. Какую бы грязную войну ни вела в этом веке Америка, у истоков всегда ЦРУ. ЦРУ и дипломатия доллара…

Она раскрыла книжку и углубилась в чтение. «НЕ КУРИТЬ» погасло. Холлоранн глядел на уменьшающуюся землю и раздумывал, все ли в порядке с мальчиком. Малыш ему понравился, хотя его родители вызывали менее теплые чувства.

Холлоранну оставалось уповать на Бога, что с Дэнни все в порядке.

Джек стоял в столовой, задрав голову и прислушиваясь, прямо перед дверью, ведущей в бар «Колорадо». Он слабо улыбался.

Он слышал, как вокруг оживает «Оверлук».

Трудно сказать, как именно Джек это понял… сам он считал, что это не слишком отличается от вспышек ясновидения, которые время от времени случаются у Дэнни… яблочко от яблоньки. Кажется, так принято говорить.

Не то чтобы Джек что-то видел или слышал, хотя его восприятие от подобных ощущений отделяла лишь тончайшая, еле ощутимая завеса. Как будто всего в нескольких дюймах за этим «Оверлуком» лежал еще один, отделенный от реального мира (если существует такая штука, как «реальный мир», подумал Джек), но постепенно приходящий в равновесие с ним. Он припомнил стереофильмы, которые видел в детстве. Если смотреть на экран без специальных очков, изображение двоится – примерно это он сейчас и чувствовал. Но стоит надеть очки, изображение обретает смысл.

Настал момент, когда соединились все эпохи «Оверлука» – все, кроме нынешней, эпохи Торранса. Но уже очень скоро и она сольется с остальными. Хорошо. Очень хорошо.

Он просто слышал самоуверенное динь! динь! звонка на серебряной подставке, прикрепленного к стойке администратора, зовущее к парадному крыльцу рассыльных по мере того, как регистрировались приезжающие (модные в двадцатые годы фланелевые костюмы) и выписывались уезжающие (двубортные костюмы в тонкую полоску, какие носили в сороковые). У камина вот-вот окажутся три монашки, они сядут подождать, чтобы поредела очередь на выписку, а за их спинами, обсуждая прибыль и убытки, жизнь и смерть, встанут аккуратно одетые Чарлз Грондэн и Вито Дженелли, чьи сине-белые узорчатые галстуки заколоты бриллиантовыми булавками. Из кладовок для багажа явились десятки чемоданов, некоторые свалили один на другой, как на ярмарках в худшие времена. В восточном крыле, в бальном зале, одновременно вели дюжину деловых переговоров, разделенных лишь несколькими сантиметрами времени. Болтали о Невилле Чемберлене и кронпринце Австрии. Музыка, смех. Все в подпитии. Истерия. В разгаре бал-маскарад. Праздновались дни рождения, юбилеи, устраивались приемы в честь бракосочетаний и званые вечера. Немного любви – не в открытую, но все пропитано тайной чувственностью. Джек словно бы слышал, как все они перемещаются по отелю, создавая приятную неразбериху звуков. В столовой, где он стоял, прямо у него за спиной одновременно подавали завтрак, ленч и обед за семьдесят лет. Джек как будто бы слышал… долой как будто бы, он слышал все это, пока еще слабо, но отчетливо – так в жаркий летний день можно услышать гром за много миль от себя. Он слышал всех этих прекрасных незнакомцев. Он начинал ощущать их присутствие – так, как они, должно быть, с самого начала ощущали присутствие Джека.