— Тони, тони! — крикнула Макс. — Всё равно не дам выплыть.

— Он и правда утонет, — сказал Жизз тихим голосом.

— И что?! — воскликнула Максим. — А я что хочу?.. Я помогу ему… Освободится от тягостей жизни. Спасу. Не знал?.. Я люблю спасать людей. — Она увидела, как у бродяги наконец-то получилось встать на твёрдое дно озера. Подняла с песка камешек, не больше размера перстня, и швырнула ему в лицо. Так получилось, что камень попал в лоб, бродяга пошатнулся, оступился и вновь оказался на глубине. Получилось случайно, но это развеселило всех. Кроме Макс. Она всё больше распалялась, её глаза искали камень повесомей.

Жека, Буян, Рамси стояли в ожидании, не принимая ничью сторону. Уж, завидев негожую ситуацию, не дошёл шагов двадцать, остановился. Он-то точно не собирался издеваться над бездомным.

— Что за дрянь?! — вскрикнула Максим. — Одна мелочь под ногами валяется.

— На, — протянул Жека камень размером крупного картофеля. Он вырвал у Бориса бутылку абсента, отхлебнул. — Чем бы дитя не тешилось… лишь бы радовалось.

— Я люблю тебя, Жека, — сказала Макс. Она прищурила левый глаз, вытянула руку с камнем, выбрала цель — глаза бездомного. Камень угодил в висок бродяги. Перед взором всё помутнело, собираясь вдохнуть побольше воздуха, он хлебнул воды, барахтаясь руками и ногами, черпнул в лёгкие ещё воды, потерял на секунду сознание и скрылся под гладью озера. Почти сразу очнувшись, бездомный вынырнул, его настиг новый камень от руки Максим — разбил переносицу. Кровь хлынула на верхнюю губу.

— Не надо, — попросил он, хлебая воду с тиной. — Не надо.

— Не, ну за любовь побольше, я могу и помочь! — Жизз осмотрелся по сторонам и пошёл к деревьям.

Максим проследила за ним гневными глазами и остановилась, замерла.

Рамси зачерпнула в ладонь песка с мелкой галькой и бросила в воду, создала фонтанчики вокруг головы бездомного.

— Лада, не стыдись своего возраста! — крикнула Максим. — Ты уже большая. Бери толще, глотай глубже.

— Ты мою девушку уму-разуму не учи, — хохотнул Буян. Он тоже присоединился к поиску камней.

Жека возвращался, улыбаясь, держал валун размером футбольного мяча.

— А за такое любить… На не могу, но больше, любить будешь?

— Ещё бы! — воскликнула Макс.

— Эй, эй! — подлетел Рэфа к компании. — Вы что? Опомнитесь! А что потом?..

— А потом он утонет, — ответила Максим даже очень спокойным тоном. — Пьяный бомж утонул, никто и вопроса не спросит: а как? Это же бомж, Ужик. — Она провела ладонью по его щеке и мило, озорно улыбнулась, показала ему воздушный поцелуй: вытянула губы и создала лёгкий чмокающий звук.

— Он весь кровью истекает! — воскликнул Рэфа, указал ножом на бродягу. — Какая хрень… вам в голову влезла? Все увидят, что его убили!

— Какая хрень? — переспросила Макс, пожав плечами. — Инь, янь, и та самая хрень. Вот какая хрень. Убили его — друзья бездомные. Ты разве не видел их? Вон же они побежали. Ты что, слепой?

— Но я не хочу в этом участвовать!.. — закричал Рэфа и действительно обернулся осмотреть пляж: пустой ли?

— Кого волнует?! — криком на крик ответил Жека. — Ты давно причастен ко всему. Уже рождённый с грехом. И тебя никто не спрашивал — хочешь ты жить, не хочешь. Вылез на свет, бери в руки библию и крестись, отмаливайся!

Все замерли.

Жизз поднял над своей головой булыжник. Бродяга выполз из озера на четвереньках, опущенный лоб касался воды. Он вознёс руку к Жеке и взмолился:

— Не надо, ребятки…

Жека опустил камень на его макушку. Сухой и одновременно чавкающий звук резанул по ушам. Бродяга ткнулся лицом в песок. Валун откатился с крупным кровавым пятном, на котором виднелись прилипшие чёрные и седые волоски. Бездомный снова поднял руку, прося пощады.

— Я думал, череп лопнет, как орех, — удивился Жека весёлым, восторженным голосом. — А ему нипочём. Вот что значит жизнь закалила. Ты, случайно, в прошлой жизни не Александром Матросовым был? На амбразуру не кидался?

Терпению Максим пришёл конец. Она забежала в воду, схватила за брючины бродяги и потянула на глубину.

— Тони́, уже, сволочь! — кричала она. — Тони!.. Тони!

Забежал по колено вводу и Буян, собираясь помогать. Он взял за подмышки бездомного и толкнул на Максим. Рамси, глядя на действия своего парня и подруги, покрылась горячей испариной. Ей тоже захотелось неимоверно как помочь, но плавать она не умела — не дай бог, затянет на глубину. Бедная Решка-Рамси аж зажевала губы. О, демоны!.. Но как же ей хотелось поддержать Максим, так горячо увлёкшуюся процессом над человеком общественно-упадочной морали. Или формации? Ну как-то так она где-то и когда-то слышала. Рэфа кричал, требовал, чтобы перестали. Жизз подкидывал камешек в руке: его бесили заумные речения и увещевания Ужа. Ещё немного и он заткнёт ему рот, впихнув окровавленный булыжник в пасть.

— Да остановитесь наконец-то! — орал Уж. — Оставьте его!

Жиза засмеялся. Максим и Борис, тянув на дно бездомного, оказались на глубине и отцепились от грязных штанин. А бродяга, цепляясь за жизнь, выполз на песок, встал на колени и, подняв окровавленное лицо, вытянул обе руки к небу. Сырые локоны лежали барашками на его лбу, веки закрытых глаз дрожали, песок на лице блестел от солнечных лучей. Голова тряслась.

— Прошу, — прошептал он, приоткрыв рот: кровавые нити протянулись от нижней губы к верхней.

— Богу молитвы возносишь? — усмехнулся Жека. — А бога — нет.

Неожиданно для всех Рамси выхватила нож из рук Рэфы и ударила лезвием в горло бродяги. Вскрикнув, она откинула нож в воду, ладонью зажала рот, оставшийся в немом крике, попятилась спиной к лесу, пока не споткнулась о корягу и не растянулась на песке, раскинув широко ноги.

— Овца нестриженая, — зашипел Уж, — что ты вытворила, овца?

— Ты что, Рэфа, офанарел?! — крикнул Жизз. Он вскочил, чтобы вмочалить Ужу по хлебалу за овцу, но не мог отвести глаз от бродяги.

Максим и Буян выскочили на берег, обежали бездомного с двух сторон и уставились на него опешившими глазами.

Вывернутая рана зияла из горла, выплёвывая струи крови. Он что-то нашёптывал, воздевая руки к солнцу. Тончайшая струйка крови проторяла дорожку с уголка губ к подбородку. Он продолжал стоять на коленях, он продолжал молить о пощаде, он продолжал жить. Он слышал органы и женские хоры, плачущие, стонущие по нему. Он видел звёзды в ясном свете небес зовущие его. Он видел мрак, ухмыляющийся над его жизнью. Он видел тьму, проникающую, покоряющую его разум. Всё, что он видел и слышал, передалось Максим. Она зажала уши ладонями и зажмурила глаза.

— Он ванька-встанька?.. — медленно проговорил вопрос Жека. — Ванька-неупаданька? Да?! — заорал он так, что птицы с ближайших ветвей сорвались в небо. — Да?! — ещё раз закричал Жизз. Он пошарил рукой в воде, нашёл нож и несколько раз ударил в шею бродяги, кровь из ран пропитывала одежду на груди.

Бездомный продолжал стоять, лишь опустил руки.

— Я хотела помочь, — прошептала Рамси, глаза испуганно бегали от одного друга к другому. — Мне страшно, — шептала она. — Я не хочу… Я не хочу…

Рэфа стоял с опустошённым взглядом. Какого дьявола он взял с собой этот злополучный нож из рюкзака?

Максим вздрогнула и спросила:

— Вы тоже слышите?..

— Что? — вскинул брови Жизз.

Она покачала головой, словно стряхивала наваждение.

— Господи, ну сколько можно, сколько можно? — взмолилась Макс. — Давай же умирай уже. Ну умирай!.. Умирай!

Бродяга открыл глаза, печаль стонала в них, он хотел сказать, но лишь кашлянул, кровавые брызги окропили сырой песок. Его взгляд поймал Макс и больше не отпускал. Растрескивающиеся губы, пропитанные смесью крови и песчинок, медленно-медленно растянулись в улыбке.

— Хватит! — закричала Максим. — Хватит! — закричала она громче. — Хвати-и-ит! — сорвалась она на визг. Она подскочила к Жеке, вытащила из его ладони нож и полоснула бездомного по глазам. Он схватился ладонью за лицо, сквозь широко расставленные пальцы поползли алые линии. Бродяга не издал ни звука. Медленно передвигая колени, он двигался на Макс.