Дороти. Ни за что.
Филип. Ну, почему мы не можем поговорить?
Дороти. Да кто же тебе мешает?
Филип. Я не умею с людьми разговаривать.
Дороти. Дорогой, это все твои комплексы. Сходи к психоаналитику, тебя там сразу вылечат – моргнуть не успеешь. Это очень просто и увлекательно.
Филип. Ты безнадежна. Но такая красавица. Я просто обязан тебя отсюда вытащить. (Ставит иголку обратно, заводит патефон.)
Филип. Прости, я сегодня хандрю.
Дороти. Наверное, печень опять шалит, дорогой.
Пока играет пластинка, мы видим, как у двери комнаты, где работает Горничная и сидит молодой человек, кто-то останавливается. Это мужчина в берете и плаще. Прислонившись к косяку, чтобы лучше прицелиться, он стреляет в затылок юноше из длинноствольного пистолета системы «Маузер», Горничная вскрикивает: «Ай!» – и принимается плакать, закрыв лицо фартуком. При звуке выстрела Филип толкает Дороти на кровать, а сам, с револьвером в правой руке, идет к выходу. Открывает дверь и, пользуясь ею как прикрытием, осматривается по сторонам. Потом поворачивает за угол и входит в комнату. Увидев у него в руке револьвер, Горничная вскрикивает еще раз.
Филип. Да не блажите вы. (Подходит к стулу, поднимает голову сидящего Уилкинсона. Голова падает обратно.) Твари. Грязные твари.
Заметив, что Дороти прошла за ним до дверей, он выталкивает ее из комнаты.
Филип. Уходи отсюда.
Дороти. Филип, что там?
Филип. Не смотри. Мертвец. Его застрелили.
Дороти. Кто застрелил?
Филип. Может, и сам себя. Не твое дело. Ступай-ступай. Мертвецов не видела, что ли? Ты у нас военная журналистка, или как? Иди, пиши свою заметку. Тебя это не касается. (Обращается к Горничной). Быстро – уносите все бутылки, консервы. (Принимается опустошать полки шкафа, швыряя все на кровать.) Сгущенка. Солонина. Сахар. Лосось. Одеколон. Запасное мыло. Все, все забирайте. Пора вызывать полицию.
ЗАНАВЕС
КОНЕЦ ПЕРВОГО АКТА
Действие второе
Явление первое
Кабинет штаба Сегуридад. Простой стол, на котором ничего нет, кроме лампы под зеленым абажуром. Все окна закрыты и задернуты шторами. За столом сидит низкорослый мужчина с лицом аскета. У него чрезвычайно тонкие губы, ястребиный нос и очень густые брови. Филип сидит на стуле возле стола. Мужчина с ястребиным носом держит в руке карандаш. Перед столом сидит еще один человек. Мужчина с ястребиным носом (его зовут Антонио) пристально рассматривает его. Это Первый Солдат из третьего явления первого действия. Голова его не покрыта, китель отсутствует, подтяжки мешковатых штанов Интернациональной бригады свисают вниз.
Когда поднимается занавес, Филип встает и смотрит на Первого Солдата.
Филип (усталым голосом). Я бы хотел еще кое-что спросить.
Первый Солдат. Не спрашивайте меня. Не надо вопросов, пожалуйста. Я не хочу.
Филип. Вы заснули?
Первый Солдат (сдавленно). Да.
Филип (очень усталым голосом, безо всякого выражения). Вы знаете, какое за это положено наказание?
Первый Солдат. Да.
Филип. Надо было сразу сказать, а то столько возиться пришлось. Ведь не расстрелял бы я вас. Не понимаю этого, честное слово. Думаете, люди стреляют в людей себе на потеху?
Первый Солдат. Я должен был сказать. Но испугался.
Филип. Да. Вы должны были мне сказать.
Первый Солдат. Верно, camarada комиссар.
Филип (обращаясь к Антонио, холодно). Полагаете, он и вправду заснул?
Антонио. Мне-то откуда знать? Хотите, чтобы я его допросил?
Филип. Нет, mi coronel[22], нет. Нам нужна информация. Признания нам ни к чему. (Обращаясь к Первому Солдату.) Слушайте, что вам снилось, пока вы спали?
Первый Солдат (сдерживает всхлипы, неуверенно). Не помню.
Филип. А вы постарайтесь. Не торопитесь. Понимаете, я просто хочу проверить. Только не надо лжи. Если соврете, я все равно узнаю.
Первый Солдат. Вспомнил. Я стоял у стены, прислонился к ней, а винтовку зажал между ног. Помню… (Судорожно вздыхает.) Мне приснилось, что это… это моя девушка, и она что-то… такое странное… со мной делает. Точно не помню. Это был просто сон. (Судорожно вздыхает.)
Филип (обращаясь к Антонио) Вы удовлетворены?
Антонио. Ничего не понимаю.
Филип. Боюсь, тут никто ничего не поймет, однако он меня убедил. (Обращаясь к Первому Солдату). Как зовут вашу девушку?
Первый Солдат. Альма.
Филип. Ладно. Будете ей писать, скажите, что она принесла вам удачу. (Обращаясь к Антонио.) Вот мое мнение: его нужно отпустить. Он читает «Уоркер»[23]. Он знает Джо Норта[24]. У него есть девушка по имени Альма. Он на хорошем счету в Бригаде, и вот он заснул на посту и упустил человека, который позже застрелил юношу по имени Уилкинсон, приняв его за меня. Нужно просто давать парню крепкий кофе для бодрости и не позволять зажимать между ног винтовку. Послушайте, camarada, если разговор получился жестким – прошу прощения; я исполнял свои обязанности.
Антонио. Я тоже хочу задать несколько вопросов.
Филип. Слушайте, mi coronel. Если бы я не справлялся с такими делами, вы бы давно перестали мне их поручать. Этот парень чист. Не то чтобы кто-то из нас был совершенно чист, сами понимаете… Однако достаточно чист. Он просто заснул, но я ведь не судья, вы знаете. Я всего лишь работаю ради вас, ради общей идеи, Республики и так далее. А у нас в Америке был президент по имени Линкольн, и, понимаете, он смягчал наказания часовым, которых приговаривали к расстрелу за сон на посту. Поэтому, если вы не против, давайте тоже смягчим ему приговор. Видите ли, он из батальона Линкольна – чертовски хорошего батальона. Это такой замечательный батальон, прославившийся такими делами, что у вас, черт возьми, разорвется сердце, если я только начну об этом рассказывать. Служи я там – гордился бы и считал себя порядочным человеком, а не тем, кем чувствую себя, занимаясь тем, чем я сейчас занимаюсь. Но я там не служу, понимаете? Я вроде как второсортный полицейский, изображающий из себя третьесортного газетчика… Тем не менее вот что я вам скажу, camarada Альма… (Поворачивается к задержанному.) Если еще хоть раз заснете на посту при исполнении, я лично вас пристрелю, это ясно? Вы хорошо расслышали? Так своей Альме и напишите.
Антонио (звонит. Входят два Штурмгвардейца.) Уведите его. Филип, вы как-то путано изъясняетесь. Но я вам доверяю.
Первый Солдат. Спасибо, camarada комиссар.
Филип. Ох, на войне «спасибо» не говорят. Это же война. При чем тут «спасибо»? Но вообще, пожалуйста. И напишите Альме, что она принесла вам удачу.
Первый Солдат уходит в сопровождении Штурмгвардейцев.
Антонио. Так, теперь дальше. Этот человек, сбежавший из сто седьмого и застреливший юношу, которого принял за вас, – кто он?
Филип. А я не знаю. Может быть, Санта-Клаус. Он числится под номером. Все они под номерами, сначала А – от одного до десяти, потом B – от одного до десяти, C – от одного до десяти… Стреляют в людей, подстраивают взрывы, делают много чего такого – не мне вам рассказывать. Прямо из кожи вон лезут, а толку что-то не очень. Но они убивают кучу людей, которых бы не должны убивать. Беда в том, что у них все так четко слажено, согласно старенькому кубинскому алфавиту – пока не поймаешь кого-то из тех, кто за ними стоит, бесполезно и связываться. Это все равно что вскрывать нарывы вместо того, чтобы слушать программу «Дрожжи Флейшмана»[25]. Знаете, вы поправьте меня, если я снова начну что-то путать.
