Официант. Такого здесь не было.
Филип. Если придет, попросите его зайти в отель, хорошо?
Официант. В какой отель?
Филип. Он знает, в какой. (Выходя, оборачивается). Передайте, что я пошел его искать.
ЗАНАВЕС
Явление третье
Те же декорации, что в третьем явлении первого действия. Смежные номера 109 и 110 в отеле «Флорида». За окнами темно, шторы задернуты. Номер 110 пуст и не освещен. В номере 109 горят и настольная лампа, и люстра на потолке, и прикрученный в изголовье кровати светильник. Электрический обогреватель и электроплитка тоже включены. Дороти Бриджес, одетая в водолазку, твидовую юбку, шерстяные чулки и сапожки до щиколотки, возится с кастрюлей, поставленной на электроплитку. Сквозь зашторенные окна доносится отдаленная пулеметная очередь. Дороти звонит в звонок. Не дождавшись ответа, звонит еще раз.
Дороти. Да чтоб он провалился, этот электрик! (Подходит к двери, распахивает ее.) Петра! Петра!
Слышны шаги Горничной, идущей по коридору. Она показывается в дверях.
Петра. Да, сеньорита?
Дороти. Петра, где электрик?
Петра. Вы еще не знаете?
Дороти. Нет. А что? Я хочу одного – чтобы он пришел и звонок починил!
Петра. Он не сможет прийти, сеньорита. Он мертв.
Дороти. Как это?
Петра. Вчера вечером был убит, когда вышел на улицу во время обстрела.
Дороти. Во время обстрела – на улицу?
Петра. Да, сеньорита. Он выпил немного и собирался домой.
Дороти. Бедняжка!
Петра. Да, сеньорита, такая жалость!
Дороти. Как его убили, Петра?
Петра. Говорят, кто-то выстрелил из окна. Не знаю, мне так сказали.
Дороти. Да кто же будет целиться из окна?
Петра. О, они всегда целятся ночами из окон во время обстрелов. Люди из пятой колонны. Те, кто воюют с нами прямо в городе.
Дороти. За что же в него стрелять? Он просто рабочий.
Петра. Даже по одежде было заметно, что он рабочий.
Дороти. Вот и я о том же, Петра.
Петра. За это и застрелили. Они же наши враги. Даже мои. Если я умру – они тоже обрадуются. Скажут: вот, одной работницей меньше.
Дороти. Но это ужасно!
Петра. Да, сеньорита.
Дороти. Просто кошмар. То есть они палят по людям, даже не разбирая, кто это?
Петра. О, да. Они – наши враги.
Дороти. Ужасные люди!
Петра. Да, сеньорита!
Дороти. А как же нам быть с электричеством?
Петра. Завтра поищем другого электрика. Но сейчас никто не придет. Может, не стоит вам жечь столько света, сеньорита? Лучше поберечь пробки. Оставьте лишь самое необходимое.
Дороти гасит все лампы, кроме светильника в изголовье кровати.
Дороти. Теперь я почти не вижу, что готовлю. Может, оно и к лучшему. На банке даже не написали, нужно это разогревать или нет. Боюсь, получится гадость какая-нибудь.
Петра. А что вы готовите, сеньорита?
Дороти. Не знаю, Петра. Там не было этикетки.
Петра (заглядывая в кастрюлю). Похоже на кролика.
Дороти. Раз похоже на кролика – значит, кошка. Но не станут же они консервировать кошек и доставлять их нам из Парижа, как ты думаешь? Хотя, конечно, кошек могли законсервировать в Барселоне, отправить по морю в Париж, а оттуда уже самолетом – сюда. Как по-твоему, Петра, это кошатина?
Петра. Если из Барселоны – пес его знает, что там намешано!
Дороти. Ой, как мне все это надоело, Петра! Может, возьмешь и сготовишь?
Петра. Да, сеньорита. Что нужно добавить?
Дороти (берет книгу, идет к кровати и ложится почитать перед светильником). Да что хочешь. Можешь открыть еще какую-нибудь банку.
Петра. Это для мистера Филипа?
Дороти. Если он придет.
Петра. Мистеру Филипу что попало не подашь. Нужно очень аккуратно готовить, если это для мистера Филипа. Однажды он грохнул об пол целый поднос с едой.
Дороти. Почему?
Петра. Что-то не то прочел в газете.
Дороти. Наверное, про Идена[26]. Совершенно его не выносит.
Петра. И все равно некрасиво. Я сказала, что он не имеет на это права. Так и сказала: «No hay derecho!»[27]
Дороти. А он?
Петра. Помог мне все подобрать, а потом как шлепнет вот здесь, пока я наклонялась. Не нравится мне, сеньорита, когда он в соседней комнате. Вы с ним очень разные.
Дороти. Я люблю его, Петра.
Петра. Сеньорита! Прошу вас, не надо. Если бы вы семь месяцев убирались бы в его комнате и застилали постель, как я… Он испорченный, сеньорита. Не скажу, что злой, но… испорченный.
Дороти. Он тебе противен?
Петра. Нет. Не противен. Противный – значит грязный. Этот – очень чистый. Все время моется, даже если нет горячей воды. Даже когда вода совсем ледяная – хоть ноги ополоснет. Но, сеньорита, он не хороший. И счастья вам с ним не видать.
Дороти. Петра, я ни с кем никогда не была так счастлива, как теперь.
Петра. Сеньорита, это все пустяки.
Дороти. Что значит «пустяки»?
Петра. Такое здесь любому под силу.
Дороти. Да вы просто нация хвастунишек. Сейчас начнете мне тут заливать про конкистадоров и прочее?
Петра. Я просто хочу сказать, что здесь много испорченных. Бывает, что и хорошие портятся, да, даже очень хорошие, вроде моего покойного мужа. Но уж плохие-то – все поголовно такие.
Дороти. Вы просто наслушались разговоров.
Петра. Нет, сеньорита.
Дороти (заинтересованно). То есть на самом деле?..
Петра (печально). Да, сеньорита.
Дороти. Не верю ни единому слову. А что, по-твоему, Филип – очень испорченный?
Петра (на полном серьезе). Ужасно!
Дороти. Ах, и где ж это его носит?
Слышится топот тяжелых ботинок по коридору. Филип и трое Бойцов в мундирах Интернациональной бригады входят в номер 110. Филип – с непокрытой головой, промокший, растрепанный – зажигает свет. У одного из бойцов изуродованное лицо, он весь в грязи – это Макс. Войдя в комнату, он садится на стул у стола задом наперед и, положив руки на спинку, опускает на них подбородок. У него весьма запоминающееся лицо. У другого Бойца за плечом висит короткий автомат. У третьего на поясе – деревянная кобура с длинным маузером.
Филип. Изолируйте эти две комнаты от коридора. Если кто-то будет меня искать – сами приведите его сюда. Сколько наших внизу?
Боец с автоматом. Двадцать пять человек.
Филип. Вот ключи от номеров сто восемь и сто одиннадцать. (Дает Бойцам по одному ключу.) Двери пусть будут открыты. Встаньте за ними так – а лучше возьмите по стулу и сядьте так, чтобы просматривался коридор. У меня все. Приступайте… Товарищи!
Бойцы отдают честь и уходят. Филип приближается к бойцу с изуродованным лицом и кладет ему руку на плечо. Зрителям видно, что тот уснул, но Филип этого не знает.
Филип. Макс?
Макс просыпается, смотрит на Филипа, улыбается.
Очень туго пришлось, Макс?
Макс смотрит на Филипа, улыбается еще раз и качает головой.
Макс. Nicht zu schwer[28].
