Филип. Не понимаешь и никогда не поймешь. Вот именно поэтому мы не сможем всегда быть вместе, веселиться и тому подобное.

Дороти. Ой, это даже хуже, чем «Череп и кости».

Филип. Что еще за «Череп и кости»?

Дороти. Тайное общество; к нему принадлежал один человек, за которого мне хватило ума не выйти замуж. Все у них там на высшем уровне, они такие правильные и до ужаса благородные; людей туда посвящают перед самой свадьбой, и когда мне обо всем рассказали, я ее отменила.

Филип. Замечательный прецедент.

Дороти. Но разве нельзя быть вместе, пока мы рядом, то есть, даже если это не навсегда – радоваться тому, что мы имеем, любить и не огорчать друг друга?

Филип. Как пожелаешь.

Дороти. И пожелаю.

Филип. Какая же она нежная, мягкая.

Дороти. И не пахнет ничем таким?

Филип (зарывается лицом в лисий мех на ее плече). Нет, не пахнет. И ты в ней – прелесть. Я люблю тебя, и плевать на все. Люблю. И теперь только половина шестого.

Дороти. Будем наслаждаться тем, что есть, да?

Филип (теряя рассудок). На ощупь – просто чудо. Молодец, что купила. (Крепко прижимает ее к себе.)

Дороти. Можем же мы хоть немножечко порадоваться тому, что есть?

Филип. Да. Можем.

Макс. Помешал? Да?

Филип. Нет. Ничего подобного. Макс, это товарищ Бриджес, она из Америки. А это – товарищ Макс.

Макс. Салют, camarada. (Подходит к постели, протягивает сидящей Дороти руку. Та пожимает ее и отворачивается.)

Макс. Вы были заняты? Да?

Филип. Нет. Ничего подобного. Хочешь выпить, Макс?

Макс. Нет, спасибо.

Филип (говорит по-испански). Hay novedades[33].

Макс (говорит по-испански). Algunas[34].

Филип. Может, все-таки выпьешь?

Макс. Нет. Большое спасибо.

Дороти. Я пойду. Не хочу вам мешать.

Филип. Это необязательно.

Дороти. Заглянешь ко мне потом?

Филип. Договорились.

Макс (как можно вежливее, обращаясь к уходящей Дороти). Салют, camarada.

Дороти. Салют. (Захлопнув дверь между номерами, выходит в коридор.)

Макс (оставшись наедине с Филипом). Она – точно товарищ?

Филип. Нет.

Макс. Но ты ее так представил.

Филип. Это просто привычка, фигура речи. В Мадриде всех называют товарищами. Предполагается, что все служат общему делу.

Макс. Не очень-то правильная привычка.

Филип. Да. Согласен. Кажется, я однажды так и сказал.

Макс. Эта девушка, как ее – Бричес?

Филип. Бриджес.

Макс. У тебя с ней серьезно?

Филип. То есть?

Макс. Ты понимаешь, о чем я.

Филип. Да нет, я бы не сказал. Скорее, забавно. В некотором смысле.

Макс. Вы много времени проводите вместе?

Филип. Ну, так… Проводим.

Макс. А чье это время?

Филип. Мое. Личное.

Макс. А не время партии?

Филип. Все мое время принадлежит партии.

Макс. Вот и я о том же. Рад, что ты быстро схватываешь.

Филип. Да, на лету.

Макс. Не злись, есть кое-что выше нас с тобой.

Филип. Я не злюсь. Но и в чертовы монахи вроде бы не записывался.

Макс. Филип, camarada. Ты не похож на чертова монаха.

Филип. Правда?

Макс. И никто от тебя этого не требует.

Филип. Ну вот.

Макс. Вопрос в том, мешает ли это твоей работе. Эта девушка – откуда она взялась? Тебе известно ее прошлое?

Филип. Сам спроси.

Макс. Возможно, придется.

Филип. Я что, плохо выполняю свою работу? Кто-нибудь жаловался?

Макс. До сих пор – нет.

Филип. А теперь кто жалуется?

Макс. Я теперь жалуюсь.

Филип. Что?

Макс. Да. Мы должны были встретиться в «Чикоте». Раз ты ушел – мог бы оставить для меня сообщение. Я прихожу на место вовремя – тебя нет. Сообщений ты тоже не оставлял. Иду сюда и застаю тебя mit einer ganzen Menagerie[35] чернобурок в объятиях.

Филип. А тебе никогда не хотелось того же?

Макс. Еще бы. Все время хочется.

Филип. И как ты поступаешь?

Макс. Иногда, если выдается свободное время и я не слишком устану, то нахожу себе такую, чтобы согласилась на кое-что, отвернувшись в сторонку.

Филип. Но тебе постоянно хочется?

Макс. Очень приятные ощущения. Я же не святой.

Филип. Бывают же и святые.

Макс. Да. И не святые. Правда, я вечно занят… Давай сменим тему. Сегодня вечером еще раз пойдем.

Филип. Хорошо.

Макс. Ты готов?

Филип. Слушай, насчет девушки я еще могу с тобой согласиться, как скажешь. А вот оскорблять не надо: в работе я ничем не хуже тебя.

Макс. Но эта девушка – точно вне подозрений?

Филип. А как же! Может, она и вправду на меня плохо влияет; может, я действительно зря трачу время и все в таком духе, однако ей можно верить.

Макс. Точно? Знаешь, я в жизни не видел столько лисиц.

Филип. Ну, дура, конечно, набитая. Но я доверяю ей, как себе!

Макс. А тебе-то доверять можно?

Филип. Надеюсь. А это заметно, если нельзя?

Макс. Пожалуй.

Филип. И как я выгляжу? (Встает перед зеркалом и с презрением глядит на свое отражение.)

Макс. По-моему, на тебя вполне можно положиться.

Филип. Если хочешь – иди, расспроси ее, как она прежде жила и так далее.

Макс. Нет.

Филип. Все американки, приезжающие в Европу с деньгами, одинаковы. Ничем не отличаются. Никакой разницы. Колледжи, летние лагеря, более или менее обеспеченная семья, в наше время обычно менее, нежели более, мужчины, интрижки, аборты, высокие запросы… в конце концов она обзаводится семьей и остепеняется – или же остепеняется, не обзаведшись семьей. Кто-то открывает магазин, а кто-то работает в нем, другие пишут или играют на инструментах, третьи идут на сцену или в синематограф. Еще у них есть какая-то «Молодежная лига»[36] – там, по-моему, работают одни девственницы. Все на благо общего дела. Эта – пишет. И даже недурно, когда не ленится. Расспроси ее, если хочешь. Но должен предупредить, это очень скучно.

Макс. Мне неинтересно.

Филип. А мне так не показалось.

Макс. Да нет. Я передумал, ты сам разберешься.

Филип. С чем именно?

Макс. С этой девушкой. Ты сам примешь правильное решение.

Филип. Ты слишком веришь в меня.

Макс. Да, я в тебя верю.

Филип (с нажимом). А по-моему, слишком. Иногда меня все это бесит. Чертова работа. Ненавижу.

Макс. Понимаю.

Филип. Да. А ты мне тут зубы пытаешься заговаривать. Проклятье, на днях я убил мальчишку по имени Уилкинсон. Просто по неосторожности. И не говори, что это не так.

Макс. Вот сейчас ты несешь чепуху. Впрочем, мог бы быть и поосторожнее.