— Потому что ты не умеешь самостоятельно жить. Делаешь какие-то шаги, но на деле все время оглядываешься по сторонам. Ты сильно неуверенная.

— И поэтому я к тебе тянусь?

— Я — это вызов, который ты бросила не только другим, но и себе. А на деле, если тебе охота, то делай. В чем проблема? Чего сомневаешься? Почему я все время тебя должен тянуть и переубеждать?

— Мне все же надо устроиться на работу.

— Не стоит торопиться. Но и не надо отставать, — сказал Борис. — Попробуй поразвлекаться, пока у тебя есть время. Просто расслабиться.

— А ты этим воспользуешься?

— Конечно. Ты же как раз попробуешь и поймешь нужно ли тебе это или нет, — сказал Борис. — Через какое-то время, когда я тебя отпущу, то это поможет тебе в будущем.

— К примеру?

— Когда будешь мужа выбирать. Поможет понять, что тебе нужно в семье. Какую ты видишь модель. Пока у тебя пример только твоей семьи. И как я понял, тебе это не нравится. Попробуй. Поиграй с жизнью, раз у тебя есть такая возможность. Говорю же, что выйдешь сухой из этой ситуации, если будешь мне доверять.

— Ты меня шлюхой считаешь!

— Не считаю. Я не стал спорить с этим утверждением, но это не значит, что я так думаю. Но ты обиделась.

— Почему ты улыбаешься?

— Ты не такая уж серьезная, какой хочешь казаться. Ир, никогда не смотри на других. Только ты знаешь, что внутри тебя. Они могут думать, что им угодно. Их мысли — это не твои. Не будешь думать так, как другие, то сможешь им доказать, что они ошибаются.

— Это сложно. Привычно пытаться подстроиться.

— Привычно и легче. Единицы делают что-то новое. Сотни это подхватывают. Ты же можешь стать человеком, который будет создавать.

— Ты со мной разговариваешь, как с подростком. Или совсем наивной и неопытной девочкой.

— Домашние дети часто плохо приспособлены к жизни. Маменькины сыночки, любимые дочки — вас прячут за семью замками, пытаясь отгородить от потрясений этого мира, от его жестокости и несправедливости. Когда же вы сталкиваетесь с первыми проблемами, чаще всего эти проблемы вас ломают. Не зависимо от возраста, вы остаетесь подростками, которые думаете, что мир будет прогибаться под вами.

— А на деле мир будет пережевывать.

— Да. И надо быть готовой, что он может проглотить, а может и выплюнуть.

— Тебя мир выплюнул или переживал?

— Меня? — Борис явно удивился этому вопросу.

— Ты так хорошо рассуждаешь. Интересно, как эти рассуждения применяются на практике.

— В отношение работы меня выплюнули. Я лишь потрепался, был обпелваным, но легко отделался. По семье — это да. Проглотили и уже перевалили.

Больше мне не захотелось разговаривать. Я не хотела, чтоб он раскрывал мне душу. Не хотела вникать в его проблемы. Мне хотелось отстраниться. Вроде и своих проблем хватает.

— Слушай, я хочу также не замечать то, чтоб мне не нравилось.

— Смеешься?

— Серьезно. Интересная способность, которая вызывает зависть, — сказал Борис.

— Но я правда не хочу думать о твоих проблемах.

— Спасибо тебе за это. Терпеть не могу вынужденное сочувствие, которое человек на деле не испытывает, — сказал Борис.

— Я заметила.

И опять номер гостиницы. Меня развязало. Стало лень куда-то идти. Захотелось забраться в кровать и банально уснуть. Дома же меня ждала мама и бабушка, которые будут закрывать глаза и говорить, что я неблагодарная и пошла по кривой дорожке. А братья будут бегать по квартире, шуметь и кричать. Потом что-то разобьют. Но хуже всех буду я.

Я села на кровать. Попыталась снять сапоги, но у меня не получилось. Борис кинул ключи на тумбочку. Снял куртку. Подошел ко мне. Я перестала воевать с сапогами, посмотрела на него. Борис ласково провел ладонью по моим щекам. Запустил пальцы в мои волосы. Грубоватая ласка, но мне она понравилась. Я закрыла глаза, чувствуя, как его пальцы массируют голову.

— И делай с тобой все, что хочешь, — сказал Борис. — Гибкая и мягкая, как глина.

— И чего ты хочешь сделать?

— Помочь тебе раздеться, — сказал Борис. — Рабочий день закончился. Пора и отдохнуть.

— Ты меня напоил.

— А ты была не против.

Он подцепил лямку платья. Я поняла, что он прав. Со мной можно было делать все что угодно, а я только буду к нему льнуть. Мне нравилась ласка. Нравилось, что он меня так нежно целует. И все как будто так и должно было быть. Платье упало, оголяя грудь. Появилось чувство беззащитности и стыда. Борис почему-то усмехнулся. Он ласково провел ладонью по моей груди.

— Чего ты стесняешься? — спросил Борис.

— Непривычно.

— У тебя красивое тело. Оно создано, чтоб им любовались. Создано для ласки. А ты стесняешься.

— Все равно непривычно.

— Привыкнешь. Пройдет эффект новизны. Ты станешь раскрепощенной, уверенной женщиной, которая будет знать себе цену, — сказал Борис.

— А ты меня потом бросишь.

— Нет. Мне без разницы наивность или прожженность.

— А что тебе нравится?

— Мне нравится ласкать женское тело. Кому-то нравится кошки, кому-то собаки, а мне женщины.

Он помог мне снять сапоги. После этого я хотела забраться в кровать, но Борис отправил меня в душ, чтоб смыть пот и макияж. А когда я вернулась после душа, то в номере было вино, минералка, фрукты, сыр и пирожные.

— Банкет продолжается?

— Подумал, что еще только вечер и совсем не ночь, — сказал Борис. — Сними халат.

— Зачем?

— Хочу на тебя полюбоваться, — ответил Борис. Сам же он уже переоделся в халат и теперь выглядел чужим, незнакомым мужиком. И совсем непривлекательным.

— Нет. Я думаю, что нам больше не надо…

— Ир! Хватит, — он немного повысил голос. Сам же нашел пульт от телевизора. — Надоело. И не надувай губки.

— Мне страшно.

— И чего ты боишься?

— Тебя.

— Зря.

Он откинул одеяло. Забрался на кровать, вытянув ноги. Стал щелкать пультом. Я задумалась. Провела пальцами по поясу халату. И чего я боюсь? Но остаться без халата я бы вновь оказалась беззащитной.

— Как будто в омут прыгаю, — сказала я, скидывая халат и забираясь к Борису.

— Я понимаю твое желание поломаться, но всему должна быть мера. Ясно?

— Да.

— Ириш, знаешь в чем отличие любви от встреч для удовольствия?

— В чем?

— Когда двое человек любят друг друга, то терпят капризы.

— Но у нас с тобой договоренность. И поэтому капризам здесь не место.

— Я не против того, чтоб ты капризничала. Но нужно чувствовать, когда этим капризам место, а когда нет. Иди сюда, красавица.

— Как думаешь, а наши отношения — это нормально?

— Да, — ответил он. Я легла ему на плечо. Мягкая ткань халата, резковатый аромат одеколона, сумерки, свет от телевизора, чистое постельное белье — все это расслабляло. Его рука на моем плече. И вроде бы он сильный мужчина, но при этом он этой силой не пользовался.

— Мне кажется, что ты сильный человек. Только из-за любви к пирожным это не видно. Полнота скрывает.

— Когда-то спортом занимался.

— Каким?

— Рукопашным боем, — ответил Борис.

— Мне страшно. Я не готова ко всему этому. Не хочу быть шлюхой.

— Ты ей не будешь. Выкинь это из головы, — сказал Борис.

— Но ты сказал, что…

— Надо тебя побольше напоить, чтоб эту дурь выкинуть из головы.

Почему-то на это я уже не стала возражать, а захихикала. Глупо так, но ничего не могла с собой поделать. Мы продолжили пить вино. Ели фрукты. Меня окончательно начало развозить. И Борис стал уже казаться красавчиком. Он смеялся над моими речами. Я сама смеялась. Потом пыталась позвонить маме, но передумала и написала сообщение, наделав кучу ошибок. Борис отобрал у меня телефон и сам начал набирать сообщение, что я не приду сегодня ночевать. Я хотела написать, что у подружки останусь готовиться к контрольной, но Борис сказал, что обманывать родителей нельзя. Поэтому он написал, что я напилась и осталась у мужчины. Сразу пошли звонки от мамы, но Борис уже ответить не дал. Помню, что я обиделась. Легла на кровать. Свернулась клубком и уснула.