Два дня спустя ладья вышла в море, увозя к новой жизни свою хозяйку, ее будущего супруга и их крохотную дочь.

Подходил к концу средний месяц весны — веселый срнегогон, а Эристор все не возвращался. Всю зимуЭльвирельтяжело болел, и лишь недавно пошел на поправку. Питер возился с ним, словно заправская сиделка, не жалея ни сил, ни денег на то, чтобы поднять на ноги товарища по недавнему рабству. И теперь золото, оставленное им Эристором, было на исходе. К Питеру подошел хозяин постоялого двора и напомнил, что если они хотят жить в его доме и дальше, за последний месяц весны — за цветодар — им уже следует заплатить… Питер так и поступил, тем более что остававшихся денег все равно не хватило бы на то, чтобы добраться до Лесного королевства. Сам он вполне мог отработать эту дорогу, но вотЭльвирель… Все еще очень слабый, он был годен лишь на то, чтобы, сидя дома, поддерживать огонь в очаге и готовить нехитрые блюда из продуктов, которые приносил товарищ-человек.

Еще через неделю Питер понял, что дело — дрянь.

Следующее утро он встретил, весьма деловито толкаясь среди торгового люда на пристани, что-то по-хозяйски покрикивая, раздавая указания, а то и подставляя спину под какой-нибудь мешок. Вечером, усталый, но довольный он разложил перед собой добычу — три кошелька, которые он срезал с поясов толстопузых купцов, браслет, богато украшенный кинжал, почти новую шапку из черно-бурой лисицы, теплые рукавицы и еще кое-какую мелочь.

— Где ты это взял? — изумленно спросилЭльвирель.

— Где, где, — огрызнулся Питер. — Дух лесной послал.

С тех пор посылать он им стал регулярно, и благородный эльф уже ни о чем не спрашивал, прекрасно понимая, что без этих «подарков», они давно умерли бы с голоду.

Однако, как известно, не все коту масленица. Одним несчастным утром удача отвернулась от Питера. Его самым постыдным образом поймали с поличным. Собралась толпа, кое-кто уже начал подбирать камни, купец, при попытке ограбить которого он и попался, орал громче всех, призывая всех Духов и Богов в свидетели невиданной наглости, с которой его пытались обворовать. Тать приготовился к худшему. И оно произошло. Чья-то здоровенная рука ухватила его за шиворот и, подняв, как котенка, поволокла прочь. Обладатель мощной длани имел столь же внушительный голос, оповещая всех, что лично удавит негодяя, как только вытрясет из него, куда гад дел золотую пряжку, подарок старика отца, украденную у него на прошлой неделе…

Питер бросил взгляд на гиганта, в чьих руках он беспомощно болтался — его вид был ужасен. Он затих и прикрыл глаза… Ругаясь все так же яростно, громадный северный эльф свернул за угол и мгновенно замолчал, ускорив, однако, шаги. Питер осмелился приоткрыть один глаз, чтобы взглянуть, куда его тащат, и в тот же момент налетел на кого-то, кто подхватил его за локти и с бешенством затряс:

— Опять за старое? — проревел он, и Питер вытаращился, охнув.

Перед ним стоял Эристор.

— Ах ты, сукин сын! — закричал Питер в ответ. — Все за своей юбкой бегал, уж цветодар закончился! Думаешь, твои денежки резиновые? Думаешь, твойЭльвирельсвятым духом должен питаться, не говоря уж обо мне?

Эристор отстранил от себя не на шутку разозленного парня и внимательно всмотрелся ему в лицо. Потом молча хлопнул по плечу и произнес, обращаясь к светловолосому здоровяку-снежному, который и притащил Питера к нему:

— Спасибо, Сигурдиль.

— Только попросите, эль-до, — пробасил тот, подмигивая спасенному воришке.

— Пошли, Питер. Пора отправляться домой.

Облегченно вздыхая, тот поплелся следом за Эристором.

— Эй, куда это ты? — воскликнул он, когда они свернули не к постоялому двору, а в сторону гавани.

— Ладья ждет. Эльвирельуже там, — пояснил Эристор, не сбавляя шага.

— Какая ладья, прости господи? В какую еще историю ты вляпался? — восклицал Питер, уже поднимаясь по сходням и опасливо всматриваясь в хищные обводы украшенного медвежьими мордами корабля. — И чья это посудина, наконец?

— Моя, — широко расставленные серебристо-серые глаза стройного светловолосого юноши с веселым вызовом осмотрели вновь прибывшего. — Это и есть твой Питер, Эристор?

— Он самый, — посмеиваясь, ответил тот.

— Отваливаем, госпожа Тир? — крикнул с кормы какой-то бородач, опиравшийся на огромное рулевое весло.

«Юноша» обернулся.

— Да, Эрик. Нечего тут больше делать.

Мгновенно были убраны сходни, и ладья не спеша двинулась прочь из гавани.

— Госпожа Тир? — задирая бровь и глядя на Эристора, переспросил Питер.

Тот нежно обнял «юнца» и запечатлел на его полных губах хозяйский поцелуй:

— Да, дружище. Ты только что имел честь познакомиться с моей будущей женой, госпожой Тир, по прозванию Серебряная.

— Теперь-то я понимаю… — ошарашено начал Питер, но вовремя прикусил язык и замолчал, продолжив уже про себя: «Теперь-то я понимаю, почему ты так понравился Ссаиду и его мальчишке. Ваши пристрастия почти не отличаются».

— Добро пожаловать на мою ладью, — Тир уверенно протянула руку для приветствия, и Питер, смущенно обтерев свою ладонь о штаны, неловко ответил на рукопожатие.

«Впервые таким образом поздоровался с бабой…» — подумал он, как вдруг…

Последовал мгновенный рывок вперед, и негромкий веселый голос произнес у самого его уха:

— Примешься воровать на моем корабле — будешь учиться плавать в открытом море с грузилом на шее, — Тир отстранилась и выразительно глянула на смущенного Питера. — А теперь марш на правый борт. Мне как раз нужен гребец. Не везти ж мне тебя как ценный груз, в самом деле?

Закатив глаза и мысленно простонав, Питер поплелся на указанное место. Но вскоре корабль вышел из бухты, удивительно юный шаман северных начал свой танец, закатывая глаза и ритмично ударяя в бубен, был поднят громадный квадратный парус, который тут же наполнился сильным попутным ветром, и гребцы по команде ловко сложили весла. Питер скептически усмехнулся, памятуя о том, сколь мало помогал парус галере шейха, однако стремительная ладья викингов наоборот лишь набирала скорость, с плеском разрезая волны.

Внезапно Питеру показалось, что он ослышался — где-то заплакал ребенок. Он удивленно вскинул брови и завертел головой. Из шатра, устроенного на носу ладьи, вышла уже немолодая эльфийка с крохотным свертком на руках. Тир поспешила к ней, на ходу расстегивая сложную перевязь с мечами. Забросив их в шатер она бережно взяла ребенка и, что-то нежно воркуя, шагнула за полог, закрывавший вход.

— Да еще и с дитем, — потрясенно прокомментировал Питер, обращаясь к подошедшему Эльвирелю.

— У меня родилась дочь, друзья, — произнес довольный Эристор у них за спиной. — Именно поэтому мы задержались.

— Что-то ты путаешь, — Питер сощурил свои хитроватые глазки. — Еще в последний месяц осени ты был с нами в Хандерине. Я конечно, университетов не кончал, но знаю, сколько требуется времени, чтобы ребенок появился на свет.

Эристор расхохотался:

— Мы зачали ее еще в летом, когда Тир гостила у меня в Доме Красного дуба, дурачина. Малышке сейчас уже два месяца, мы назвали ее Морин.

— Ну, если ты так уверен, тогда… Крошка Морин, добро пожаловать в наш дружный коллектив бастардов, — пробурчал Питер и охнул, получив неожиданный тычок между ребер.

— Молчу, молчу, — выставляя ладони перед собой, вскричал он, пряча улыбку.

Эристор, тоже посмеиваясь вполне счастливо, пошел к шатру. Питер вытянул шею, и в тот момент, когда полотнище, закрывавшее вход, откинулось, чтобы пропустить счастливого папашу, успел увидеть Тир. Она кормила грудью дочь и была в этот момент меньше всего похожа на воинственного юношу, представшего перед Питером в самом начале их знакомства.

«Интересно, какова она в постели, если такой эльф, как Эристор Дориат пошел на все, чтобы вернуть ее себе?» — быстро промелькнуло в его голове, но он прогнал эти мысли и, тряхнув головой, заговорил о другом: