— Ну, и что ты обо всем этом думаешь, Эльвирель? — спросил Питер, оглядываясь по сторонам.

— Я думаю, что сколь это ни невероятно, но я еду домой и через неделю, может даже меньше, если мы и дальше будем лететь с такой скоростью, обниму жену и дочь.

— Ой ли?

— Эристор эль-до добрый и честный эльф, если ты еще не успел это заметить.

— Но она-то? Какова, а? У нее такой вид, что она и вправду способна выпустить кишки не только Бошшаэтдину, но заодно и всей его хвостатой страже.

— Может, это было бы не так уж и плохо, как считаешь? — и товарищи, успевшие очень сблизиться за эту зиму, мечтательно усмехнулись.

— У этого твоего Питера такой вид, будто он способен украсть крест с шеи вашего короля прямо во время королевского приема, — говорила тем временем Тир, перекладывая девочку к другой груди.

Молока было не очень много — тяжелая беременность сильно измотала ее, но Морин тянула изо всех сил, причмокивая и жмурясь.

— Дома подберем ей хорошую кормилицу, — отвечая своим мыслям, проговорил Эристор.

Тир порозовела. Жаркие взгляды Эристора, прикованные к ее пополневшей груди, доставляли ей большое удовольствие. Едва молодая мать садилась кормить ребенка, тот появлялся и, явно смущаясь, садился рядом, чем-то напоминая Тир одну из тех дворовых собак, что неизменно собирались вокруг Сигурдиля, когда тот принимался свежевать только что забитую свинью или оленя после удачной охоты. Разве что слюна не капала.

«Обет! Вечные снега!» — в который раз раздраженно думала Тир, а потом начинала смеяться сама над собой — ведь еще меньше года назад она была глубоко убеждена, что и близко не подпустит к себе ни одного мужчину, считая себя равнодушной, даже холодной, а теперь ужасно злится лишь оттого, что Эристора из-за какой-то ерунды не может быть с ней. Неудовлетворенная страсть томила ее, заставляя Тир втайне мечтать о таких вещах, которые вряд ли когда-нибудь решилась бы осуществить на самом деле. Хотя… Чем судьба не шутит?

Она вдруг представила себе, как доведенная до безумия собственными желаниями, бросается на Эристора, нетерпеливо срывая с него одежду, а он испуганно сопротивляется, пытаясь удержать на себе хотя бы штаны… Тир смущенно рассмеялась, бросая на предмет своих мечтаний быстрый жаркий взгляд.

— Еще несколько дней, всего несколько дней, — прошептал Эристор, на которого состояние любимой действовало, словно лихорадка.

Лесной дух! Тир желала его так горячо, что даже не имела сил скрыть это. Его страстная воинственная любимая, нежная красавица, чье еще недавно почти мальчишеское тело теперь манило беднягу, сгоравшего на медленном огне, округлыми изгибами и мягкими линиями состоявшейся женственности.

— Мне следовало бы тебя соблазнить, — сказала Тир и повела плечами, позволяя рубашке соскользнуть с них.

— Великий лес! — взмолился Эристор, вскакивая на ноги и бросаясь из шатра.

Вдогонку ему летел мстительный смех Тир.

— Что это творится между вами? — ворчливо спрашивала Ана, забирая сытую девочку и поднимая ее к плечу, чтобы дать срыгнуть воздух. — Ты что, не позволяешь ему спать с тобой?

— Нет, Ана, все совсем не так.

— Парень выглядит еще более голодным, чем когда явился к нам в дом. А тогда он съедал столько, что я уже начинала беспокоиться за его живот — не лопнул бы. Не искушай судьбу, девочка. Мужчина не может так долго терпеть…

— Как оказалось, может, черт бы его побрал!

— О чем это ты?

— Ах, Ана! Этот дурачок дал обет, что не коснется женщины, пока я не стану его законной женой.

— Эк его завернуло! — озадаченно проговорила эльфийка, а потом начала смеяться.

Девочка на ее руках загукала и зашевелила ручками.

— Ана! Смотри! Она улыбается!

— У нее ямочка на щеке, госпожа. Малышка будет настоящей красавицей.

— Надеюсь, это принесет ей счастье, а не горе…

— Не говори глупостей над ее светлой головкой.

— Эристор считает, что ей нужно будет найти кормилицу.

— Он прав. Тебе самой нужно окрепнуть, чтобы следующий малыш тоже родился здоровым.

— Следующий?

— А как же? Эристору у нужны сыновья.

— Я не породистая кобыла, которую купили ради здорового потомства! — вскинулась Тир, и Ана успокаивающе положила ей руку на плечо.

— Разве кто-нибудь, а главное сам Эристор, так считает?

— Нет. Мне кажется, нет.

— Тогда чего ты бьешь задом, словно ты и, правда, норовистая лошадь? Неужели ж сама не захочешь еще и маленького сыночка? Уж поверь мне, с детьми хоть и много забот, но больше счастья.

На этот раз Тир решила не идти вдоль берегов, а плыть напрямую. Поэтому, как только ладья вынырнула из Балтики в Северное море, обогнув острый зуб полуострова Всех ветров, Тир сразу взяла курс на земли лесных. Сверяясь со звездами и движением солнца, ладья, направляемая опытной рукой и магией ветра, стремительно приближалась к своей цели. Питер, несколько лет проплававший на галере шейха Бошшаэтдина, впервые чувствовал настоящее удовольствие от путешествия. Корабль просто покорил его своей быстроходностью, маневренностью, хищной летящей красотой.

— Эх, хороша посудина! — заключил он, наблюдая за действиями рулевого.

— Ее строил настоящий мастер, — внезапно откликнулся тот, любовно погладив отполированную почти до блеска рукоять огромного рулевого весла. — Госпожа Тир исходила на ней много морей.

— Значит, можно рассчитывать на то, что эта воинственная девица не утопит нас?

Эрик только хмыкнул.

— Откуда она взялась на голову бедолаги? — Питер кивнул в сторону задумчивого Эристора.

— Поверишь ли, во всем виноват я.

— Как это?

— Во время одного из набегов я притащил на ладью пленницу. Это была младшая сестра господина Эристора. Тир привязалась к ней и, решив подарить свободу, отвезла назад в Дом Красного дуба…

— Говорят, ты и свою жену тоже в набеге умыкнул? — прищурясь поинтересовался Питер.

— Умыкнул, — с достоинством подтвердил Эрик.

— А еще говорят, у вас, у северных, можно иметь и не одну жену…

— Только не с моей Аной.

— Да что ж, ты не сладишь с бабой?

— Она как-то побила даже Эристора, — понизив голос, сообщил Эрик и громогласно захохотал, увидев совершеннейшее изумление на лице хитроватого парня, которого привел с собой будущий муж его госпожи.

— Похоже, ты гордишься ею…

— А каких бы сыновей воспитала мне какая-нибудь мямля?

— Никогда не задумывался об этом…

— А ты подумай. Пока ветер послушен нашему шаману, время у тебя будет.

— Слушай, а что будет, когда твоя госпожа выйдет замуж? Эристор вряд ли позволит ей как прежде плавать, куда в голову взбредет.

— Ей не сможет запретить никто и ничего, парень. Не тот случай. Только… она сама не захочет расстаться с ним и дочерью. А ладья… Она уже назначила капитана. А что?

— Да, хороша посудина! Хотел бы я сходить на ней куда-нибудь далеко. Мир посмотреть. А то только и видел, что карманы да цепи… Слушай! А поговорю-ка я с Эристором, может он за меня похлопочет перед твоей этой Тир?

Вопрос решился удивительно быстро. Питеру было поставлено единственное условие — у своих не воровать, хуже будет, после чего он был принят в вольную дружину, впервые за всю свою шебутную жизнь почувствовав, что путь его свернул с извилистого ухабистого проселка на ровную дорогу, ведущую в нужном направлении.

***

А Дом Красного дуба тем временем опять принимал гостей.

Началось все одним ясным, уже почти по-весеннему теплым днем месяца ветреня, когда на совершенно измученной лошади во двор замка влетел гонец, одетый в цвета королевского Дома и, коротко протрубив в рог, воскликнул:

— Король вернулся! Истинный король Великого леса Ангрод Завоевательснова на престоле!

Ту же весть, подтверждая слова гонца, подтвердили и леса — шаман Дома Красного дуба, камлавший в святилище, сообщил это Кэлибору. Однако потом вновь наступило затишье, которое продолжалось до двадцатых чисел не по-весеннему жаркого цветодара. Нарушено оно было внезапно и совершенно оглушающе. Потом Ана охарактеризовала все это коротко и по-житейски мудро: «Всегда так — то густо, то пусто».