— Что тебе нужно? — спросила Ана на языке веттов, едва путник подошел достаточно близко, чтобы слышать ее.

Он ускорил шаги.

— Я говорю, зачем пожаловал?

Странный ветт лишь качнул головой, улыбнувшись быстрой, чуть извиняющейся улыбкой. Не понимает? Ана прищурилась и повторила тот же вопрос на своем родном языке. И тут же удивленно увидела, что лицо путника расплывается в широченной улыбке, которая обнажила все его ровные белоснежные зубы, зажглась в теплых зеленовато-карих глазах, совершенно преображая суровое лицо.

— Я готов съесть свою правую рукавицу, — медленно, словно вспоминая давно забытые слова, проговорил «ветт» на чистейшем эльфийком. — Пожалуй, даже съем и левую, потому что кроме них мне все равно есть нечего, но ведь тыАнайриэль? Я прав?

— Даже если и так? — настороженно спросила та, подбирая из опустевшей корзины, где лежало белье, увесистую палку и явно не собираясь отступать.

Потом глаза ее сузились, заметавшись по смеющемуся лицу гостя:

— Да это никак сам Эристор Дориат! — яростно прорычала она и кинулась в бой.

— Клянусь пеплом Великого леса! — взревел тот, в последний момент уворачиваясь от дубинки. — Прав был Кэлибор! Убьет и не задумается!

— Ах ты, сукин сын! Явился полюбоваться на дело рук своих?

— У-у-у! — взвыл Эристор, получив по спине так, что загудело. — Женщина! Уймись же!

Неожиданно Ана получила мощное подкрепление. Волк, до сих пор лишь наблюдавший потасовку, теперь, будто только и ждал такой возможности, кинулся на своего хозяина и повалил его на обе лопатки в снег.

— И ты туда же, трарь северная, — пытаясь отодрать от себя нового противника, яростно трепавшего рукав его парки, возмутился Эристор.

— Даже волк и тот понимает, с кем имеет дело, — палка Аны со стуком опустилась в сантиметре от головы рванувшего изо всех сил незваного гостя.

— Дух лесной, не дай мне бесславно погибнуть в самом конце пути, — взмолился Эристор, чуя, что пахнет жареным.

Наконец ему удалось отшвырнуть от себя волка и вскочить на ноги, как раз вовремя, чтобы перехватить занесенную для очередного удара руку Аны.

— Какая муха тебя укусила? Можешь делать, что хочешь, со своим муженьком, ему здоровья хватит. А я еле на ногах держусь! Накорми хоть сначала, а потом уж убивай!

Волк опять вцепился в Эристора, на сей раз ухватив его за штанину, и дернул так, что тот снова растянулся в снегу. Ана, чувствуя себя победительницей, подбоченясь оперлась на свое оружие:

— Что это он так тебя не любит?

— Его хозяин ветт помер, можно сказать, у меня на руках, а мне завещал эту животину, медведь ее сожри с потрохами! Не уважает он меня и все тут.

— Убил бы его.

— Жалко.

— Ты откуда взялся в январе-то?

— С побережья. Из Хандерина.

Ана невольно покачала головой:

— Пешком?

Эристор кивнул.

— Так и быть, покормлю тебя, даже дам еды с собой, только потом изволь убираться откуда пришел.

— Не для того я полгода добирался сюда!

Ана опять ухватилась за палку.

— А я тебе говорю, что ты уйдешь!

— Ай! Да отвяжись ты, гад лохматый, — раздраженно вскричал Эристор, хватая волка за шею и стискивая ее, чтобы заставить зверя выпустить изжеванную штанину.

Волк вывернулся, лязгнул зубами, кровь из прокушенной руки Эристора брызнула на снег.

— Ну все! — взревел он. — Отдавай мне мои вещи и убирайся на все четыре стороны, веттово отродье!

Волк отскочил, исподлобья глядя на разъяренного эльфа и скалясь.

— Отдай, говорю!

Эристор шагнул к зверю, но тот опять отскочил.

— Недотепа ты, недотепа! — сокрушенно проворчала Ана, уже начиная жалеть бедолагу.

Внезапно Эристор «рыбкой» прыгнул на снег, сграбастав рыкнувшего волка. Проклятия смешались с рычаньем. Как вдруг тючок, привязанный к спине волка, распустился, и в снег выпало что-то легкое, воздушное… Эристор, отпихнув зверя, кинулся к рассыпавшимся вещам и дрожащими руками стал подбирать из снега какие-то украшения, потом…

«Да это ж платье», — вдруг поняла Ана и даже хлопнула себя ладонью по бедру.

— Ты что ж, сумасшедший, вместо еды всю дорогу тащил тряпки и побрякушки?

Эристор, смущаясь, неумело складывал тонкую ткань и только сердито зыркнул.

— Дай, а то еще кровью перемажешь.

Ана отобрала у него наряд и, встряхнув, осмотрела. Платье было дивным. Таких ей видеть еще не доводилось. Белоснежное, все расшитое серебром и жемчугом. Словно для невесты…

— Красивое. Да вот вряд ли подойдет, — мстительно высказалась она.

— Это почему еще?

— По кочану и по кочерыжке, — отрезала Ана.

Она свернула наряд и бережно уложила в корзину для белья, потом сверху легло ожерелье из сапфиров в платине, такой же браслет, и… Ах! Одной серьги не было. Эристор обернулся к волку. Тот стоял неподвижно, выражение на его морде было самое умилительное, он даже пытался вилять хвостом.

— Да что ж ты за скотина такая! Что мне теперь твои извинения? Где теперь искать пару?

Эристор за время долгого пути привык говорить с волком, как с разумным существом — больше рядом никого не было. Вот и теперь он, нимало удивляя Ану, призывал к его совести и чувству долга, тыча ему в нос оставшееся украшение, будто зверь и правда мог что-то понимать.

— Пойдем, — Ана только вздохнула. — Что теперь толковать?

Эристор, понурившись, пошел следом за ней, в усталости и расстройстве даже не замечая, что тон Аны изменился.

«А ведь и правда, типичный влюбленный болван, — качая головой и посмеиваясь про себя, думала она. — А глаза-то какие! Взглянет, будто чем-то теплым прикоснется. А улыбка… Здоровенный, а добрый. Зверюгу ему жалко. Она ему чуть руку не отгрызла, а он к ней с увещеваниями. А уж платье-то чего стоит! — Ана бережно погладила натруженной ладонью тонкий белый шелк. — Пешком от Хандерина, зимой, в чужой стране и вместо еды — подарки! Как есть влюбленный дурачок!»

Внезапно Ана развернулась, причем так неожиданно, что Эристор налетел на нее.

— Ты зачем явился?

— Сказать то, что не сказал, и сделать то, что не сделал.

— И что же это?

— То касается только нас с ней.

— Стоит ли оно того, чтобы вновь рвать ей душу? К госпоже посватался хороший эльф. Она сможет быть счастлива с ним.

— И она… согласилась? — с замиранием сердца спросил Эристор.

— Пока нет, — Ана насупилась. — Хотя и надо было. С тебя-то, как с козла молока. Одно только брю… — прикусив язык, она двинулась дальше.

— Постой. Погоди. Объясни, почему ты так накинулась на меня? Моя вина перед ней лишь в том, что оказался труслив и недогадлив, но за это не убивают.

— Твоя вина значительно больше, чем ты можешь себе представить, — и Ана неопределенно поводила руками перед своим животом.

— Тир очень переживала?

— Нужен ты ей, как собаке пятая нога.

— Это ведь… неправда?

— А тебе, видно, хотелось, чтобы она себе все глаза выплакала?

— Ну тебе-то что еще? — вдруг раздраженного воскликнул Эристор, оборачиваясь к тихонько подкравшемуся волку, который уже некоторое время ковырял его лапой.

Зверь лег на снег, вытянул морду и осторожно положил к ногам хозяина потерянную сережку.

— Ну, брат…

Эристор почувствовал, что у него защипало в глазах… То ли от усталости и голода, то ли от чего другого… Он опустился на колени и, подобрав украшение, запустил свободную руку в густую шерсть на загривке волка.

— Ах ты, чучело северное, — нежно почесывая волка за ухом, бормотал он. — Нашел-таки.

— Значит, накормлю обоих, — тоже растрогавшись, проговорила Ана и повела путешественников в тихий, еще погруженный в сон дом.

На теплой кухне Эристор снял с себя меховую парку и лохматую шапку, позволив Асе еще раз придирчиво осмотреть себя.

— Что она в тебе нашла? — несколько кривя сердцем, заключила она, вдоволь налюбовавшись эльфом, из-за которого так убивалась ее госпожа.