Чтобы было чем оперировать в серьёзном разговоре с этим. перебежчиком!

— Поможешь мне в огороде? — с улыбкой предложила девочке.

— Пошли скорее! — воссияло это неугомонное и неутомимое сокровище.

Я отметила, что она не очень переживает за отца, но снова осадила себя, запретив пока делать выводы. Нужно помнить, что девочка считает своего отца сильным и непобедимым.

Я повела крошку к выходу, но остановилась.

Закрыв глаза, прошептала:

— Святые пингвинята.

Посмотрела на девочку и подтолкнула к выходу:

— Иди, пока возьми поющие культяпки, а я скоро.

Развернувшись, вернулась к мужчине и, подхватив его за плечи, поволокла к куче сена. Уложив, вытерла со лба пот и проворчала:

— Где бы ни летал этот кукух, питался явно не картошкой фри! Жаль, не умею игнорировать призывы совести к первой медицинской помощи.

Отвязала с шеи платок, который надевала на огороде. Платком это было назвать трудно,

— просто треугольный лоскут, — но выбора не было. Намочив его в кувшине с водой, которую приготовила на случай, если ночью захочется пить, приложила к шишке. Отряхнув руки, с чувством выполненного долга вышла в залитый солнцем двор.

Анита уже копалась на небольшом огороженном участке. Девочка помахала мне маленькой культяпкой. Одной из двух, которые удалось сделать из куска поющего металла. Не зря же граф Офигейро выбивал его из пола подвала! Освободив пластину от остатков камня, я попросила Януария разрезать почти идеальный треугольник на две части.

А сгибал их рыцарь... Под моим чутким руководством.

Он точно заслужил себе новый гроб! Или хотя бы заглушку на место, где должна быть голова, а то каждый вечер приходится вынимать из него мусор. Интересно, как бы безголовый рыцарь отнёсся к крышке из поющего металла? Практически плейер другого мира!

Подхватив с земли вторую культяпку, я не отказала себе в удовольствии легонько стукнуть ею об инструмент Аниты. Раздалась приятная мелодия, будто заиграл уникальный оркестр, состоящий исключительно из металлических треугольников. Звонкий и вибрирующий звук поднимал настроение так, что хотелось петь.

Я принялась мурлыкать первую вспомнившуюся песенку, а Анита подпевала мне, не зная слов, «пам-пам». И нам было весело работать вместе!

Зачем вернулся тот человек?

Вздохнув, я всё же приступила к разговору:

— Почему ты думала, что папа не вернётся? Он это сказал?

— Нет, — помотала она головой и вытерла рукавом нос. — Но. Его не было очень долго! Поэтому я начала искать маму.

У меня слёзы к глазам подступили, но я постаралась успокоиться. Не время поддаваться эмоциям.

— И как долго его не было?

— Три, пять. — начала загибать пальцы девочка. Я же рыхлила землю и нетерпеливо посматривала на неё. Анита махнула кулачком: — Точно! Пять месяцев.

Я промолчала, сдерживая резкие слова. Бросить малышку одну почти на полгода! Да его родительских прав надо лишить!

Нет, сначала нужно выяснить, что случилось. Может, есть смягчающие обстоятельства?

«Да какие могут быть обстоятельства? — возмущалась про себя. — Даже если не мог вернуться сам, нужно было послать кого-нибудь присмотреть за ребёнком!»

— А ты знаешь, куда он уходил? — всё же спросила у малышки.

Она как-то странно на меня глянула и принялась активнее мотыжить землю.

Снова играем в молчанку? Ну уж нет. Больше я на это не куплюсь. Девочка что -то знает, но говорить об этом ей неприятно или страшно. Если так, мне тем более стоит знать!

Анита, — мягко позвала я.

Но она поднялась и, увидев нежащегося на солнышке Вальдемара, побежала к нему.

Я же осталась и, сажая клубни проросшей картошки в подготовленную землю, размышляла, каким образом я могу узнать то, что меня интересует. Не говорит дочь — спросим у папы!

Выпрямившись, я размяла ноющую поясницу. Подлетел Януарий, и я вымыла руки под струёй воды, льющейся из удерживаемого им кувшина. Поблагодарив довольное привидение, решительно пошла к сеновалу.

Если не впал в кому, то горе-отец должен уже прийти в себя.

Вот только внутри было пусто.

Я внимательно осмотрела место, где лежал ночной визитёр, заглянула за тюки с сеном. Не обнаружив мужчину, посмотрела на кружившее надо мной привидение.

— Януарий Второй, вы, случайно, не видели, куда делся великий Устин?

Призрак завис на месте, глаза его потухли, но тут же полыхнули ярко -алым. Я прищурилась.

— Г оворите. Вижу, что вам что-то известно.

— Ревнос-с-с-сть, — прошипело сероватое облачко и гордо вылетело через окно.

— Что он имел в виду? — озадачилась я.

— Януарий ревнует тебя к Устину, — услышала я ленивый ответ кота. — Уверен, что теперь ты на привидение и не взглянешь. Ведь рядом такой потрясающий мужчина!

Я обернулась к Вальдемару и выгнула бровь:

— Где ты мужчину увидел? Ночью к нам на сеновал ворвался человек, больше похожий на бандита! Видел бы ты его! Злые глаза, лицо чёрное, волосы всклочены... Да его в кино бы взяли на роль злодея, и гримировать не надо! И имечко соответствующее. Устин! Великий и ужасный? Вы серьёзно?

— Моё имя вам кажется шуткой?

Голос прозвучал грозно, но я не спешила оборачиваться. Сначала глубоко вдохнула и медленно выпустила из лёгких воздух, чтобы усмирить клубящийся в груди гнев. Где -то рядом малышка, нехорошо устраивать ссору на глазах у дочери. Надо сохранять спокойствие, говорить ровно и негромко, чтобы не испугать ребёнка.

В конце концов, теперь я её мама. Процедила:

— Оно под стать вашему неряшливому виду.

Для начала стоит сказать этой кукушке мужского пола, что о детях принято заботиться, разнообразно кормить и оберегать от опасностей, а не бросать на магического гнуса и картошку фри. Как малышка не заболела, питаясь так столько времени, — ума не приложу. О монстрах вообще старалась не думать. Но в том, что они существуют, сомнений не было.

Оглянувшись, я собиралась выпалить всё это блудному папаше, но слова застряли у меня в горле при виде высокого мужчины в простых холщовых брюках. Рубашки на нём не было, а обнажённый торс поражал рельефностью мышц. Устин промокал полотенцем чистые влажные волосы и смотрел на меня с усмешкой.

— Если верить вашей теории, то вас зовут... Маффин?

Я машинально опустила голову и отряхнула с платья прилипшую на огороде землю. Поймав ироничный взгляд мужчины, попыталась пригладить торчащие во все стороны после «сушки» волосы. Да, выгляжу я тем ещё пугалом.

Щёки опалило жаром, но я снова выпрямилась и решительно посмотрела на мужчину.

— Моё имя София. Я — мама Аниты.

— Её мать звали Джейн, — помрачнел Устин. Закинув полотенце на плечо, он развернулся и вышел на улицу.

Я встрепенулась и поспешила следом.

— Что значит «звали»? Постойте! Анита ничего не рассказывала мне о родителях.

— Оно и видно, — покосившись на меня, хмыкнул он. — Судя по радушному приёму.

И дотронулся до места, где была шишка.

— Извините, — смутилась я и тряхнула волосами. — Вы испугали меня! Я думала, у малышки никого, а тут вы, да ещё такой страшный!

— Вы тоже не королева красоты, — отрезал он.

— Сколько в вас такта! — возмутилась я.

— Сколько и в вас, — парировал он и позвал дочь: — Анита, где шляпа?

— Вон там, пап! — отозвалась девочка и указала на крыльцо.

Я увидела в другой её руке цветы и громко напомнила:

— Нитка, ты помнишь, что фри — это плохо?

— Да, мам, — помахала она букетом.

— Мою дочь зовут Анита, — сухо поправил Устин.

— Я сейчас приготовлю лапшу, — проигнорировав его, пообещала я девочке. А потом обернулась и сурово прищурилась. — Только попробуйте снова сунуть ей эту гадость!

Он выгнул бровь и, усмехнувшись, молча направился прочь. Я же посмотрела ему в спину и, стараясь держать себя в руках, прошептала:

— Придётся сделать три порции.