В детстве, когда род Гракхов еще не был проклят, Аристу учили логике. И сейчас в ее голове сложилась логическая цепочка. Она помолилась об удаче и тут же угодила в повозку, которая вот-вот разобьется вдребезги. Очевидно, повозка появилась на площади по ее молитве Мегисту.

Следовательно, благоверные орифийцы были правы. Боги действительно ненавидят ее и наконец решили убить. Видимо, удача и выгода тут были в том, что умрет она быстро и не мучаясь.

Пока в голове Аристы пронеслись все эти мысли, повозка уже проскочила очередной спуск, и впереди показались высокие, окованные железом ворота. Эта последняя, несокрушимая преграда приближалась с каждой секундой. Дальше хода нет: при столкновении с крепкими створками ворот повозка разлетится в щепки.

Кто-нибудь другой в этот момент наверняка завизжал бы и был бы даже в чем-то прав. Но Ариста Гракх визжать не стала — не тот был характер. Девушка только зажмурилась и понадеялась, что все закончится быстро.

Трррах!

Колесо повозки угодило в острую расщелину между двумя камнями мостовой. Края расщелины раздробили колесо.

Повозка взмыла в воздух и перевернулась. Все содержимое деревянного короба, включая Аристу Гракх, вылетело наружу и по инерции пролетело дальше.

Ариста почувствовала, что падение швырнуло ее на нечто теплое и мягкое. Лежать в тепле и не быть мертвой было приятно, но девушка не спешила встать или открыть глаза. Учитывая все удачи этого дня, она бы не удивилась, если бы на нее вдруг упал обломок каменной стены. Или бронзовый штырь, как на того несчастного трагика.

Вместо этого ей в грудь уперлось острие копья.

— Ни с места! — скомандовал высокий властный голос.

Ариста приоткрыла глаза. Над ней стояла статная женщина в боевом доспехе, в шлеме с гребнем из конского волоса. Голубой плащ крепился на плечах фибулой, которая показалась Аристе знакомой. Глаза незнакомки смотрели строго и подозрительно, но без злобы. Она-то и нацелила на Аристу копье.

— Где я? — решилась спросить Ариста.

— Прямо сейчас, — усмехнулась воительница, — ты лежишь в куче конского навоза. Вставай!

Она чуть отодвинула копье, давая Аристе возможность подняться. Только сейчас девушка различила ядреную вонь вокруг. Действительно, навоз.

— Это ты устроила погром повозки у наших ворот?

— Повозка не моя. Ее понесло, потом опрокинуло, и в общем…

Ариста не договорила. Взгляд ее задержался на доспехах собеседницы. Обежал кованные железом ворота и каменные стены небольшого форта. Теперь Ариста вспомнила, где видела фибулу, такую же, как у женщины перед собой. Копье в обрамлении лавра.

Такая же фибула была у женщины, спасшей ее из моря прошлой ночью. Такие фибулы носили все в…

— О боги. Это ведь Стратегикон, да? — возбужденно воскликнула Ариста.

— Э… ясное дело.

— Немедленно доложи обо мне своему капитану! Скажи, что я хочу учиться ремеслу войны! Я готова пройти испытания!

Слова выплеснулись из Аристы прежде, чем она отдала себе ясный отчет в нескольких молниеносных мыслях.

Воительница с сомнением оглядела босую, перемазанную навозом замарашку. Ариста уловила и этот взгляд, и его смысл.

— Не всякий достоин войти, но всякий волен дерзнуть! — выпалила девушка девиз, который слышала как-то на улице.

Женщина вздохнула.

— Жди здесь, — приказала она и зашагала к воротам.

Только оставшись одна, Ариста в полной мере поняла, что собралась делать. Она дерзнула претендовать на право учиться в Стратегиконе!

Гордость Орифии. Военная академия, где из неопытных девушек делали бесстрашных бойцов и защитниц. Крепость, в стенах которой ковалась знаменитая Фаланга — лучший боевой отряд полиса.

И она, Ариста Гракх, которую никто в целом полисе не возьмет и полы подметать — она хочет сказать, что ей есть место в этих славных стенах?

С другой стороны, что она теряет?

Нигде больше в Орифии ее ничего не ждет. Уйти некуда и не с чем. Воровать что-то ценнее садовых фруктов она не умеет, да и учиться не хочет — не так воспитал ее отец.

Что если?..

— Поди сюда! Подождешь капитана в трапезной! — скомандовала ей воительница у приоткрытых ворот.

Прежде чем поспешить ко входу в Стратегикон, Ариста бросила взгляд назад. Туда, откуда ее принесла разбитая повозка. Туда, где на рыночной площади в самом сердце города ухмылялся своим шуткам ехидный Мегист, покровитель безнадежных авантюр.

Джохар подвинул колесницу на две красных клетки вправо. Ход был дурен, но оно и неудивительно. Брата распирало от какой-то важной новости, в стремлении рассказать ее он совсем не следил за игрой.

— Знаешь ли ты, кому отец и владыка доверил собрать военный флот для разгрома Орифии? — наконец выпалил он.

— Маранию? — невозмутимо спросила Тамриз.

Джохар, столь же полный гордости, сколь и лишенный иронии, даже не заметил насмешки.

— Глупая мысль, тебе под стать. С этого дня я вождь могучего флота, который покроет себя славой и пройдет огнем и мечом по поганой Орифии!

— После того, как я выполню поручение отца и владыки, — напомнила Тамриз. — Возвожу замок.

Ликующее лицо Джохара омрачилось, принц презрительно скривил губы. Впрочем, сегодня он был настроен миролюбиво: не только согласился сыграть с сестрой в тавлеи, но и на слово поперек отвечал всего лишь грубостями.

— Врите отцу сколько угодно, ты и твоя белорожая немочь. Когда сказ о разорении Орифии будет выбит в летописи на Багровой скале, там будет начертано для потомков только одно имя. Джохар, сын Аббаса, покоритель Ладды. Твой всадник бит.

Тамриз взглянула на ромбовидную доску, прикинула следующий ход.

— А знаешь ли ты: наш прадед и владыка Аббас I был так уверен в успехе своего похода на Ладду, что приказал заранее высечь сказ об этом в летописи на Багровой скале? Тот кусок скалы потом отбивала и дробила в пыль сотня рабов.

Тамриз подвинула фигуру на доске.

— Твой царь бит. Игра за мной.

Джохар уставился на доску. Игрок получше на его месте оценил бы красоту игры противника: ловушка его царю была подготовлена Тамриз за три предыдущих хода. Но Джохар Хеменид умел хранить достоинство, только когда побеждал и выигрывал.

— Глупые безделушки, — фыркнул принц и злобно толкнул доску. Фигурки рассыпались по полу.

— Собери и вынеси прочь! — огрызнулся Джохар на безмолвного раба и быстро вышел из покоев сестры.

***

Три десятка рабов, подгоняемые палками надсмотрщиков, брели по вечернему Камарганду. Их привезли в город днем, сынов южных провинций: рослых, темнокожих, пышущих здоровьем. На Юге таких молодцов использовали для работы в полях и ублажения богатых женщин. Город при виде этой процессии оживился; женщины и девицы высунулись из окон своих домов, чтобы посмотреть на красавцев-невольников.

По особому приказу императора надсмотрщики гнали рабов к темницам Камарганда. Там, в кольце мрачных каменных казематов без окон, зияла Яма — огромная дыра в земле, до дна которой едва доставал солнечный свет.

В прежние времена на дно ее бросали самых страшных злодеев — святотатцев, клятвопреступников и убийц собственной родни. Аббас II ужесточил законы праотцев и объявил, что такие злодеи должны без пощады предаваться смерти. Яма опустела.

До тех пор, пока Баррад Дарафалл не занял ее по личному дозволению владыки и не сделал своей тайной лабораторией. Только император Аббас и знал о новом назначении Ямы.

Один за другим три десятка невольников подошли к вырубленным в земле ступеням у края Ямы. У этих людей была вся жизнь, чтобы научиться повиновению и никогда не спрашивать, куда их ведут и почему приказывают то или это. Но при виде Ямы выражение бездумной покорности сошло с их лиц, сменившись недоверием и страхом.

Несколько невольников застопорили всю процессию, встав на месте и что-то крича надсмотрщикам на своем певучем наречии. Должно быть, они пытались узнать, зачем их привели сюда, какую службу они могут здесь сослужить. Один молодой раб, слишком дерзкий или слишком напуганный, острым камнем разбил цепи на ногах и попытался удрать.