— Что это за гнусные твари? — спросила Тамриз.

— Стриксы. Кровососущие демоны. На наше счастье, еще детеныши.

— Детеныши? Чьи?

Вопрос принцессы заставил Аристу вспомнить кое о чем, что она позабыла в горячке боя. Вспомнить и похолодеть от страха.

Где та Стрикса, что притащила сюда Тамриз?

Ответ не заставил себя долго ждать. Визгливый яростный клекот раздался с правого края лощины. Мать вернулась и обнаружила гибель своего потомства.

Девушки не успели ни вооружиться, ни подготовиться. Цепкая лапа во мгновение ока схватила Тамриз за голову, размахнулась ею как тряпичной куклой и отшвырнула прочь. Ариста отшатнулась, спасаясь от удара острых как меч когтей, поскользнулась на гладких костях и упала. Она попятилась назад на четвереньках, а Стрикса наступала на нее, готовая рвать на куски. Когти скрежетали по белым останкам, из разинутого клюва капали нити слюны.

Ариста не успела бы ни откатиться в сторону, ни встать на ноги. Стрикса занесла лапу для смертельного удара.

— Аааааа!

Тамриз с криком прыгнула чудищу на спину, попыталась обхватить длинную шею. С другим противником этот маневр, может быть, и сработал бы. Но трехпалые руки Стриксы не дремали и будто бы жили собственной жизнью. Они сдернули Тамриз со спины и швырнули рядом с Аристой. Стрикса обвела обеих девушек немигающим взглядом белесых глаз. Клюв раскрылся шире, показались клыки. Тварь выбирала, кого съесть первой.

— Гракх, — голос Тамриз дрогнул на мгновение. — Хочу сказать, что…

Противный чавкающий звук не дал ей закончить.

Из туловища Стриксы с левой стороны выскочило лезвие меча, заляпанное черной кровью. Из чудовищных челюстей вырвался слабый, всхлипывающий клекот боли и потрясения. Чудище покачнулось, сделало еще пару шагов вперед и рухнуло наземь. Разинутый клюв замер в ногте от лица Тамриз. На нее и Аристу плеснуло каплями еще горячей слюны чудовища.

Перед ними с потерянным видом и пустыми руками стояла Тигона. На руки пастушке попало несколько черных капель.

Как часто бывало уже в эту ночь, некоторое время никто ничего не говорил.

— Я же сказала тебе уплывать отсюда, — сказала наконец Ариста.

— Я… парус не был поставлен, — тихо ответила Тигона.

— Вообще-то был, — заметила Тамриз.

— Был, да? Значит, я с веслами не справилась. Они такие тяжелые…

***

Три девушки сидели на берегу и ждали, пока разгорится костер. Небо над ними было черно. До рассвета оставалось еще много часов.

— Знаете, что самое глупое? — спросила Ариста.

— Что? — хором переспросили сестры.

— Испытание-то мы все равно провалили. Знамя не привезем.

— Надо отрезать голову того чудища, как трофей. Это великое свидетельство нашей доблести, — заявила Тамриз.

— Отлично. Спускайся в лощину и скажи, как все отрежешь.

Тамриз не ответила. Возвращаться в проклятую лощину и возиться с трупами чудищ никто из них не хотел. Даже мертвая, Стрикса вызывала дрожь.

— Ты хотела мне что-то сказать перед смертью. Скажешь сейчас? — Ариста повернулась к принцессе.

Тамриз подняла голову. В темных глазах плясали языки костра

— Вам было бы разумно уплыть и оставить меня. Глупо так рисковать собой ради чужачки.

— Ого. Интересная у тебя…

— Спасибо за вашу глупость. Вам обеим.

Тамриз выпалила эти слова быстро, будто немного стыдилась или говорила на плохо знакомом ей языке.

Повисла неловкая пауза.

— Ну…не за что.

— Мы будем такими же глупыми и дальше, — жизнерадостно пообещала Тигона.

— Глупее не сыщешь, — кивнула Ариста.

На лицах трех девушек одна за другой проступили мягкие, неловкие улыбки.

— Костер не разгорается, — заметила Тамриз. — Так мы к рассвету замерзнем.

— Не замерзнем, — покачала головой Ариста. — Сделаем как северяне.

Девушка легла на песок, поближе к огню, и раскинула руки в объятиях.

— Ложитесь ко мне, тело к телу.

У Тигоны проблем с этой идеей не возникло. Пастушка охотно примостилась у левого бока Аристы, прижавшись к подруге уютным клубочком. Тамриз же смотрела на них с таким выражением, будто ей предложили спать в свином хлеву.

— Ты чего? — Ариста приподняла голову.

— Но…мы же…девушки.

— И?

— Вот так спать это очень…так спят супруги.

В темноте не очень было видно, но Ариста готова была поспорить, что у гордой принцессы покраснели уши.

— Это называется “филия”, Хеменид, — от тепла и усталости Аристу разморило, язык заплетался. — Дружеская привязанность. Друзьям тоже можно спать вместе и обниматься.

Тамриз фыркнула с видом оскорбленного достоинства и села поближе к чахлому костерку.

— Дикость. Дремучая дикость, — пробормотала она под нос на родном языке.

Ответом ей было только спокойное сопение на два голоса. Дикарки заснули как убитые, согретые теплом друг друга.

Тамриз сидела у костра одна.

Стало холоднее. С моря дунул бриз. В костре тлели мелкие чахлые угли.

Тамриз подползла к спящим девушкам и прижалась к теплому правому боку Аристы Гракх.

Уже засыпая, принцесса Хеменид чувствовала, как рука сестры приобняла ее за плечи.

***

Конечно, на рассвете туша Стриксы и ее потомства растворилась без следа, как и положено тушам убитых чудовищ. Испарилась даже черная кровь на клинке Тигоны.

Утром им удалось подать сигнал огнем (и очень громкими криками) проплывающей по островам триреме Стратегикона. Их забрали вместе со всеми и повезли домой.

Истории о чудище мало кто поверил: большинство просто решило, что девицы опростоволосились и выдумали глупую байку в оправдание своей неудачи. Капитан Ио, однако, рассудила, что причалить к острову в густом тумане и провести на нем целую ночь — тоже достижение. Поэтому исключение девушкам не грозило. Как единственным прибывшим без знамени, им назначили десять полуденных караулов вне очереди.

Окаста и ее свита, конечно, не упускали случая в следующие недели посмеяться над горе-сестрами. Проклятая Гракх, язычница-иноземка и пастушья девочка и в храме божьем яму с навозом найдут и в ней утонут. Подобные шутки еще долго бродили по Стратегикону.

Но трем девушкам было куда легче сносить эти насмешки, чем можно подумать. Ночь на страшном острове Стриксы открыла им одну истину, которая перевешивала всякие насмешки и наказания.

Истину о том, что каждая из них готова прикрыть спину другой, даже рискуя собственной жизнью.

Говоря философски, между ними установилась филия.

— Нет-нет, — терпеливо объясняла Тигона. — Лазурные шары бьют белые, но только при полном окружении. А вот золотые могут бить по всем направлениям.

Тамриз с досадой сбросила с доски лазурный шар.

— Что за безбожная игра! В тавлеях ты командуешь целым войском, учишь стратегию и тактику! А ваши шарики чему учат, уж не цвета ли различать?

— Философ Калликл говорил: петтейя — игра не воинов, но богов. Она учит терпению и постепенной победе. Разные цвета шаров это… — Тигона щелкнула пальцами, подбирая нужное слово, — абстракция. Твои тавлеи могут отобразить лишь войну. А петтейя отображает то, что ты хочешь в ней увидеть: разных людей, силы природы, много всего.

Ариста подняла глаза от свитка с описанием Пяти Эпох поэта Рапсода. Тигона не так часто говорила о чем-то так спокойно и уверенно. Но Ариста все больше убеждалась, что простоватая робкая подруга куда умнее, чем кажется; ей нужно найти только тему, которая увлечет ее ум и сердце.

Три девушки проводили день в сосновой роще за городскими стенами. В преддверии большого праздника занятия отменили, и воспитанницы Стратегикона могли провести время в свое удовольствие. В роще было чудесно: ласковое солнце, прохладная тень, мягкая свежая трава. Невдалеке журчал родник, по ветвям скакали озорные белки. В таком месте приятно было распустить волосы, снять пояса и сандалии и в одной легкой тунике поваляться на траве с подругами за чтением или игрой.