— Как она цветет? Здесь же нет ни солнца, ни воды.

— Говорила же, ты удивишься! — Ариста довольно ухмыльнулась. — Попробуй-ка.

Она сорвала оливку с ветки и протянула принцессе. Тамриз надкусила и зажмурилась: вкус был приятнее, чем у иных плодов из сада отца.

— И все-таки, как?

— Как знать, — Ариста пожала плечами. — Отец рассказывал, что здесь начиналась Орифия. Здесь первые люди полиса принесли первые клятвы одному из богов. В знак его благосклонности на голой земле выросла олива. Так и цветет с тех пор.

— Ты в это веришь?

— Наверное. Не знаю. Я мало что понимаю в богах. Просто… отец показал мне это место. Сюда никто больше не ходит, поэтому оно как бы мое, только мое, понимаешь? А теперь и твое тоже.

Великий Хемен, кто поймет этих варваров? Сперва они спят с тобой в нарушение всех законов, а потом в знак привязанности показывают деревья, растущие в грязных подвалах на голой земле!

— Я… Это, наверное, очень важно для тебя. Спасибо.

Тамриз пробежала пальцами по стволу оливы. Ствол был гладкий, приятный на ощупь и как будто пульсировал. Будто бы внутри билось чье-то большое сердце.

— А тебе отец показывал что-то такое? У тебя есть свое особое место?

Пальцы принцессы замерли на стволе.

— Отец и владыка, он… не такой, каким был твой.

— А какой же?

В памяти Тамриз всплыли укоры, окрики, удары, надменная улыбка Джохара. Мысленно она сравнила это с тем, что рассказывала Ариста о своем отце Лисистрате.

— Просто другой. Он многого ждет от меня и брата. У нас… у Хеменидов нет времени, чтобы бродить где ни попадя и слушать истории. Мы не можем так терять время, отпущенное нам на правление.

Аристе хотелось сказать, что звучит это так, будто отец принцессы совсем ее не любит. Но она сдержалась: гордая смуглянка могла ведь и обидеться. Поэтому она сказала:

— Звучит очень грустно.

— Почему же?

— Тяжело жить в мире, где нельзя потерять впустую даже немного времени. Как будто ты нищая.

Сравнение застало Тамриз врасплох. Она всегда думала об уделе величайшего из людей и его потомков как о важнейшей и достойнейшей из судеб. Ей в голову не приходило, что кому-то этот удел может показаться незавидным и уж тем более достойным жалости.

— Спасибо, что показала мне это место. Не думала, что у варваров есть столько красивых вещей.

— Даже не знаю, покраснеть или обидеться, — усмехнулась Ариста. — Что же, идем.

Но Тамриз не пустила ее. Она поймала Аристу за руку и притянула к себе, под сень оливковых листьев.

— Эй-эй, а как же потеря времени?

— Вы, варвары, меня портите, — хищно промурлыкала Тамриз. — С вами время утекает сквозь пальцы.

И она с наслаждением поцеловала дикарку.

***

За день до того, как Орифии суждено было гореть, в Стратегиконе царило великое оживление.

Командиры собрали двадцать юных воспитанниц на смотр и торжественно объявили: их начальное обучение близится к концу. Завтра в полдень состоится последняя проверка — испытание Копья и Лавра. Что именно предстоит воспитанницам, никто не говорил: традиция окружила это событие великой тайной для всех непосвященных. Ясно было одно: те, кто с честью выдержат испытание, станут полноправными солдатами Фаланги и заслужат себе священные фибулы. Их долгом и обетом станут ремесло войны, защита полиса и безбрачие. Лишь два раза в год, на великий праздник Тоскара, они смогут отложить меч и побыть женщинами, а не воинами.

Воспитанницы по-разному воспринимали приближение этого дня. Одни, как Окаста, Ниобия и Крата, ждали его со спокойной гордостью и уверенностью в своей судьбе. Иные волновались и плакали, как перед свадьбой; жаль все же было расставаться со старой, девичьей жизнью. Тигона ждала и боялась испытания; вдруг в последний момент она не справится и покроет себя страшным позором? Ифина, как обычно, задавала всем кучу вопросов, не заботясь уже о том, знает ли кто-нибудь ответы.

И, как это бывает, когда много людей ждут чего-то с бурными чувствами, в Стратегиконе не умолкал гвалт и гомон. Каждая девушка жаждала выплеснуть подругам то, что у нее было на сердце: расспросить о неведомом испытании, пожаловаться на страх или хандру, получить поддержку и похвалу. Отпущенные до завтрашнего полудня, воспитанницы слонялись по Стратегикону и гомонили, судили, шептались без умолку.

***

— Ты сама-то когда-нибудь пробовала? — недоверчиво спросила Ариста.

— Нет. Но мать всегда делала это отцу и владыке, когда предстояло важное дело. Хулы не будет, если и мы попробуем.

Тамриз сидела на полу оружейной, скрестив ноги. В руках у нее был длинный чубук красного дерева. Принцесса Хеменид сосредоточенно набивала чашечку чубука ароматным рассыпчатым зельем.

Здесь было тише, чем во дворе. Прочные стены и маленькие окна не пропускали в оружейную большую часть девичьего гама. Здесь влюбленные могли отдохнуть и побыть вдвоем.

Тамриз кремнем высекла искру, зелье в чубуке занялось.

— Ты первая, — принцесса протянула трубку подруге.

Ариста вдохнула сладкий тяжелый дым и сразу закашлялась. Зелье было таким густым, что оседало в груди плотным клубом, а в горле сразу начинало першить. Голова закружилась, перед глазами поплыла рябь.

— Клянусь копьем, Хеменид, — выдавила Ариста сквозь кашель. — Твое зелье меня задушит.

Тамриз рассмеялась.

— Ты даже куришь как варвар. Глотаешь наспех и совсем не смакуешь. Смотри.

Принцесса взяла чубук у подруги. Медленно, зажмурив глаза, потянула дым и задержала дыхание, не дав зелью выйти наружу. На четвереньках подползла к Аристе, обняла ее за шею и неспешно, дразня, поцеловала в губы. Язык принцессы коснулся языка Аристы, и поток сладкого дыма наполнил рот и ноздри плавно и нежно, отзываясь в гортани приятной щекоткой.

— Так лучше?

— Не распробовала. Надо повторить.

***

Тамриз сидела на полу одна. Ноги скрещены, глаза закрыты, стук сердца ритмично отдается в ушах.

Полночь. У ворот должен смениться караул.

Тамриз открыла глаза, подняла голову, встала.

Из тайника под досками пола явился сосуд черного стекла, под которым мелькали багряные сполохи. В первый день Тамриз спрятала было сосуд в покрывало кровати, но быстро поняла свою оплошность: постели регулярно меняли. К счастью, ей удалось перепрятать сосуд прежде, чем кто-либо поймал ее на этой ошибке.

Тамриз набросила на плечи плотную черную накидку с капюшоном и выскользнула из оружейной.

Главной трудностью этих месяцев было выучить расположение дорог и улиц. Ученицам Стратегикона вообще редко дозволялось покидать его стены, а уж гуляющая по городу чужестранка с Востока точно навлекла бы на себя подозрения. Тамриз выручила хорошая память. Несколько прогулок с подругами за город, к сосновым рощам, гуляние в толпе на праздник Тоскара, прогулки с Гракх по ее «особым местам» — и принцесса закрепила в уме геометрию города варваров.

Действовать в ночь праздника было бы неоправданным риском. Но сегодня ничто не отвлечет ее и ей не помешает. Город мирно спит. Все необходимое у нее есть.

Надо выбраться из Стратегикона, не попавшись на глаза караулу. Трудно, но за время обучения Тамриз поняла распорядок. На стене несут ночную стражу две девушки. Каждые двести ударов сердца они обходят периметр: одна идет по солнцу, другая против него. В теории это должно обеспечить им полный обзор всего пространства внутри стен. Однако есть короткий промежуток, не более трех ударов сердца, когда обе стражницы скрыты от переднего фасада стен крышей дормитория. А фасад, соответственно, скрыт от них.

За три удара сердца принцесса Хеменид взбежала по стене крепости и прыгнула вниз, на улицу. У ворот тоже дежурило две караульных, но выбранное Тамриз место находилось левее ворот, в тени старой конюшни. Ее прыжка никто не заметил. Одна стражница, впрочем, повернула было голову на странный шорох слева. Но Тамриз уже метнулась кувырком через голову прочь от стены, во мрак соседнего переулка. Черная накидка позволила ей мгновенно слиться с темнотой. Стражница только плечами пожала: должно быть, сон находит, вот и померещилось.