— Я? Но что я могу?

— Ей назначено испытание кровью. Пусти кровь этой чернявой засранке, и она уберется в свою пустыню.

Ариста выглянула в окно. Чужестранка с Востока терпеливо ждала на поле для учебных боев. Смуглая, высокая, ноги стройные и длинные, руки изящные и в то же время крепкие. Волосы черней ворон послушной волной спадают ниже плеч. Смуглянка стояла спокойно и неподвижно, заложив руки за спину, не обращая внимания на палящее солнце. Даже не взглянула на таз с водой, стоящий рядом с полем для умывания и освежения бойцов.

Не великая нужна была мудрость, чтобы угадать в этой девушке богатство и высокое происхождение. Эти волосы не знали грязи улиц — только аромат благовоний и усердные руки служанок. Это тело не ведало работы — только благородную атлетику.

«Как она красива», — подумала Ариста. Ей стало завидно: какой прекрасной может стать дева, воспитанная в достатке и роскоши! Ведь и она могла быть такой, если бы не…

Вслух же Ариста сказала:

— Повинуюсь приказу, капитан. Но почему я?

— Трусишь? — зло спросила Ио.

— Ничуть. Но та же Окаста справится не хуже.

Капитан заглянула прямо в глаза подопечной.

— Во-первых, считай это расплатой за твое малодушие на агоре.

Ариста потупила взгляд. С казни виталофага прошло уже две недели, но капитан не забыла. Никто не наказывал Аристу за промедление. Но молчаливое неодобрение и тяжелый взгляд Ио были в эти две недели не меньшим укором за трусость, чем пять полуденных караулов.

— Я не боюсь отдать свою кровь, капитан, — тихо сказал Ариста. — А вторая причина?

— Скажем так, — на лице Ио появилась мрачная улыбка, — я по опыту знаю: ты не гнушаешься идти к победе… необычным путем. Да будет так и сегодня.

***

Тамриз с интересом оглядела девицу, что вышла к ней на учебное поле. Ладная, жилистая, с настороженным взглядом серых глаз. Русые волосы непослушно раскинулись по плечам. Кожа не загорелая даже, а неравномерно опаленная долгим пребыванием на солнце. Тело, явно привыкшее к черной работе. Бывшая крестьянка или прислужница.

«Она, пожалуй, красива», — подумала Тамриз. Если, конечно, ее расчесать и отмыть. Тогда ее не стыдно было бы взять на службу и в императорский дворец.

— Не ты ли мое испытание? — улыбнулась принцесса, приметив меч на поясе варварки.

Русая девушка молча кивнула. Позади нее, на каменной галерее, Тамриз разглядела ту сердитую женщину, «капитана», и с десяток девиц в белых туниках. Пришли посмотреть на бой с чужестранкой.

Тамриз вынула скимитар из ножен на спине.

— Ты, кажется, мало ешь. Постараюсь не пустить тебе крови сверх меры.

Темные, как у тигрицы, глаза принцессы с холодной насмешкой уперлись в серые, цвета осеннего неба, глаза незнакомки.

Варварка не ответила, только вытащила из ножен прямой широкий меч.

Двор Стратегикона на один удар сердца погрузился в полную тишину.

С мокрого полотенца сорвалась капля воды. С еле слышным плеском упала она в таз для умывания.

Тишину разорвал клокочущий боевой клич и звон стальных клинков.

***

«Чернявая засранка» была хороша. Очень хороша.

При обучении рукопашному бою наставницы Стратегикона учили их полагаться на точность, дисциплину и расчет. Выпады, удары и блоки, порядок их чередования диктовались строгими законами геометрии. Бой становился как бы теоремой, где на каждый прием и атаку противника надлежало найти — мгновенно, по памяти — сообразный контрприем и ответную атаку.

В манере боя чужестранки тоже ощущалась выучка, но совсем иная. То была выучка самоучки, долго упражнявшейся наедине и без поддержки наставников. Самообладание и точность отметались, давая волю силе и агрессии. Скимитар в ее руке плясал как коготь рыси, как жало скорпиона, неистовый и жаждущий крови. Каждый замах — лязг челюстей, каждый выпад — бросок змеи, каждое парирование — свирепый оскал. Будто сражаешься с хищником, который хочет разорвать тебя на куски и сожрать.

Смуглянка не давала Аристе ни мига передышки. Каждый удар сердца девушке приходилось либо отбивать удар в ногте от своей кожи, либо хвататься за редкую возможность контратаки. Лезвие гладия тоже не раз уже оказывалось рядом с темной кожей противницы, но всякий раз тщетно. Когда смуглянка не успевала парировать замах Аристы, она просто изгибалась изящно, как змея, и уходила от удара.

Отогнав от себя противницу мощным рубящим взмахом, Ариста отскочила к кромке учебного поля. Сердце сейчас лопнет. Она не может продолжать бой, пока не переведет дух.

***

Сероглазая дикарка была хороша. Неожиданно хороша.

Древний поэт писал: мастер смерти подобен прекрасному хищнику. Одни звери проворны, другие свирепы, а иные хитры. Но всякий хищник прекрасен, когда настигает добычу и лишает ее жизни. Так и тот, кто обучен искусству смерти, настигает противника и питает стальной клык его кровью.

Ничего подобного не было в манере боя дикарки. Не было в ее движениях ни красоты, ни грации — лишь холодная, отстраненная точность. Меч в ее руках пресекал и сдерживал Тамриз, грубо рвал узоры ее ударов. Хищная красота ее выпадов была бессильна перед этой безжизненной, безвкусной техникой. Будто сражаешься не с человеком, а со злым духом, в чьем теле нет крови, только холодный воздух.

Уже не раз начинала Тамриз победную атаку, и всякий раз меч дикарки рисовал на пути безжизненные, безобразные линии. Это злило и выматывало, как злит лопнувшая струна инструмента при исполнении прекрасной песни.

Едва увернувшись от мощного рубящего взмаха, Тамриз отскочила к середине поля. Сердце саднило от напряжения. Она не может продолжать бой, пока не переведет дух.

***

Передышка длилась недолго. Уже через пять ударов сердца девушки бросились друг на друга. На сей раз не было насмешек и кличей. Только тяжелое дыхание да свист стали.

Вдруг зрители на галерее подались вперед, кто-то вскрикнул. Тамриз поймала клинок Аристы лезвием своего скимитара и с силой навалилась вперед. Ариста не выдержала напора и упала на одно колено. Тамриз нажимала все сильнее, продавливая оборону противника, ноготь за ногтем продвигая лезвие скимитара к плечу Аристы.

Их лица оказались на расстоянии не более одной ладони.

— Какая грубая кожа, — прошептала Тамриз, хищно глядя на обнаженное плечо Аристы. — Не знаю даже, возьмет ли ее моя сталь.

Тамриз нажала еще раз и с наслаждением полоснула клинком по плоти. Ариста зарычала от боли: плечо разрезало до костей. Струя крови хлынула на песок учебного поля.

Но прежде, чем первые капли крови упали на землю, Ариста выбросила голову вперед и впилась зубами в смуглую шею соперницы.

Теперь закричала Тамриз. Ручеек крови хлынул Аристе в рот. Кровь была горячей, пряной и неожиданно сладкой на вкус. То был вкус чудес Востока, сладких яств и баюкающей роскоши.

Ариста оторвалась от нежной темной кожи и выплюнула кровь на учебное поле. Алые капли и ручейки из двух ран замарали чистый белый песок. Несколько капель Ариста выплюнуть не успела, и они пряными ягодами скользнули в ее гортань.

Ариста Гракх и Тамриз Хеменид смотрели друг на друга, стиснув зубы, тяжело дыша, не выдавая боли ни единым звуком.

Капитан Ио поспешно сошла с галереи.

— Кто пустил первую кровь?

— Я, капитан, — единым вздохом выпалила Ариста.

Рой мыслей пронесся в тот миг в ее голове. Никто ничего ясно не видел, они пустили кровь почти одновременно, это будет слово против слова. Быть может, дело и выгорит.

А потом пристальный взгляд Ио уперся ей в лицо, и Ариста горько пожалела о сказанном. Уличная привычка — схитрить ради быстрой выгоды — вновь, как и в ночь первой встречи с капитаном, взяла верх над разумом. И вновь вышла боком: как Ариста ни старалась, она не выдержала испытующий взгляд командира. Капитан увидела и прочитала ее ложь.

Негодование Ио выдали только глаза; лицо капитана Фаланги осталось непроницаемым. Она повернулась к воспитанницам на галерее.