С такими размышлениями отправляюсь в центр. По словам Гали, кабинет нотариуса расположен напротив супермаркета, в двухэтажном здании, рядом с частным стоматологом. К счастью, нахожу его довольно легко. Яркая вывеска привлекает потенциальных клиентов, а указатель указывает направление, куда идти. Захожу сквозь пластиковую дверь в здание и попадаю в узкий коридор. На металлических креслах с мягким сиденьем, у черной бронированной двери, сидят две женщины. Наверняка ждут своей очереди. Одна из них смотрит на меня заинтересованным взглядом.

— Я только документы донесла. Я на секунду, — оправдываюсь перед ней и быстро, без стука, открываю дверь и исчезаю за ней.

— Добрый день. Я от Зайцевой Галины, принесла бумаги… — начинаю активно говорить, и умолкаю на полуслове, взглянув на мужчину, сидящего за массивным столом.

Кажется в груди кончился воздух. Дышать становится тяжело, ноги делаются ватными и невозможно устоять на месте. Мужчина отрывается от работы и подносит на меня свои зеленые пронзительные и такие знакомые глаза.

— Привет, Надежда, — улыбается он своей привычной беззаботной улыбкой.

— Давид, — едва выговариваю и горло сдавливает от внезапных чувств, которые волной сносят сознание.

— Что ты здесь делаешь? — резко спрашиваю, взяв себя в руки.

— Работаю, — непринужденно отвечает, продолжая улыбаться. — А на что это похоже?

Он обводит руками простор вокруг себя. Как всегда выглядит уверенно и ничем не обеспокоен. Словно встреча со мной его совсем не удивляет. Напротив него сидит клиент, старый дедушка с палкой в ​​руках. Он опирается на нее всем телом и с любопытством наблюдает за нашим разговором.

— Я имею в виду, что ты делаешь в этом городе? — не могу поверить, что вижу Давида наяву, что это не сон. — Сколько времени ты здесь находишься?

— Я живу здесь две недели, — продолжает говорить с легкостью, словно с добрым старым другом. — Снимаю квартиру. Вот открыл свое дело. Теперь я частный нотариус, помогаю людям.

Произнося последние слова, Давид кивает на дедушку, который переводит взгляд от него ко мне и обратно.

— Что это все означает? — шокирована его присутствием прижимаюсь к откоса. Выходит все это время он был так близко и я об этом ничего не знала.

— Я начал новую жизнь, — заявляет Давид. — Теперь я свободная птичка.

— Ты знал, что я живу в этом городе? — меня волнует его ответ, хотя догадываюсь, какой он будет.

— Тебя было трудно разыскать. Твоя мама, еще тот конспиратор, — смеется Давид, а я поддаюсь вперед от его слов.

— Ты говорил с мамой?

— А как я мог иначе тебя найти? — он резко становится серьезным и угрюмым. — Ты исчезла так быстро.

— Знал где я и не показался на глаза, — горько констатирую факт. Обида душит и не дает больше говорить.

— Может мне выйти, вы поговорите, — встревает в разговор смущенный дед.

Я бросаю на старика досадный взгляд.

— Нет, вы сидите, это я лучше пойду. Не буду мешать работе.

Бросаю в Давида обвинительный взгляд и быстро выхожу из кабинета, несмотря ни на кого. Меня не волнует, что сильно стучу дверью, не обращаю внимание и на женщину, недовольно высказывающую мне претензии за долгое пребывание в кабинете без очереди. Я игнорирую все вокруг, погруженная в душевные переживания.

Слезы накатываются на глаза, и я не в состоянии их сдержать. Не понимаю этого человека. Нашел мой дом, говорил с мамой, преодолел большое расстояние, но так и не встретился со мной. Передумал? Хотя какая сейчас разница. Мы разошлись и живем каждый своей жизнью.

На работе я рассеяна и не внимательна. Дети чувствуют, что со мной что-то не так и обходят стороной, стараются не беспокоить лишними вопросами. В учительской замечаю косые взгляды и игнорирую их. Говорить ни с кем не хочется.

— У тебя какие-то проблемы? — подходит ко мне Наталья, молодая учительница по математике, и озабоченно заглядывает в глаза. — На тебе лица нет. И какая-то сегодня отстранена.

— Нет, все хорошо, — стараюсь улыбнуться для правдивости, получается не очень.

— Если нужна будет какая-то помощь, мы всегда рады, — уверяет меня от всего коллектива.

Наташа у нас посланник. За что-то нужно договориться, или организовать какое-нибудь событие, всегда отправляют ее.

— Но действительно все в порядке. Думаю просто не выспалась.

Больше она не допытывается и никто меня не трогает. Я этому рада и когда уроки заканчиваются, быстро ухожу из школы.

Море сегодня не приносит долгожданного покоя. Прежде чем идти домой, прогуливаюсь по пустому пляжу. Лишь редкие люди снуют туда сюда, в это время туристов больше не встретишь. Становится по осеннему холодно и море больше не приятно для купания.

Иду вдоль ползучих по песку волн, прислушиваюсь к их шепоту и пытаюсь унять поток мыслей. Давид не покидает головы, въелся в каждую клетку моего тела и начинает постепенно разрушать всю скорлупу, которую я строила в последний месяц. Как можно жить, зная, что он так близок? Впервые за все время я задумываюсь покинуть этот город.

Когда я прихожу домой, взволнованная Галя выходит на встречу.

— Надежда, я же просила тебя занести документы. Это очень важно, — возмущенно говорит женщина, встретив меня в гостиной.

На автомате касаюсь висящей на плече сумки. И в самом деле. Через Давида я с бумагами в руках выбежала из кабинета, а пришла в себя уже в школе. Еще раз идти, зная, что он там, сил не было.

— Извини, Галя. Так получилось, — виновато начинаю оправдываться.

Галя расплывается в довольной улыбке и озирается в сторону кухни. Я подозрительно прищуриваю глаза. Она не выглядит расстроенной.

— Хорошо, что Давид достаточно ответственно относится к своей работе и сам пришел забрать копии, которые ему нужны.

Из кухни выходит неожиданный для меня гость. Человек свободной ходьбой подходит к нам, не скрывая удовольствия на лице.

— Чего он здесь? — вопрос скорее к Давиду, чем к Гале.

— Не поняла? — удивляется и смотрит на меня широко открытыми глазами. — Он по документы пришел. Отдай их мне.

— Ты хоть знаешь кто это? — нервно достаю бумаги и протягиваю ей.

— Мой нотариус, — растерянно выговаривает Галя. Она смущенно смотрит на Давида, потом снова на меня.

— Это мой бывший, которого я видеть не желаю, — ставлю акцент на последнем слове и дарю ему злой взгляд.

— О, — слышу удивленный голос Гали, но уже на нее не обращаю внимания.

Не теряя ни минуты покидаю гостиную и быстро поднимаюсь на верх. Подальше от него. Но Давид, как всегда, упрям ​​и настойчив. Догоняет меня в коридоре.

— Надежда, подожди! Нам нужно поговорить!

Он касается руки, и я вырываюсь.

— Оставь меня в покое, — продолжаю свой путь. Только бы добраться до комнаты, только закрыть перед ним дверь.

Он обгоняет меня, я резко останавливаюсь. Отхожу назад, чтобы между нами была дистанция. Он видит мой жест и болезненно кривится.

— Ты же знаешь, я так просто не сдаюсь. Я здесь ради тебя.

— Наверное у нас разные воспоминания, — горько смеюсь. — Потому что в моей памяти ты выбрал деньги и своего отца. Не удивлюсь, если за тобой он появится. Как маленький мальчик без опеки?

Говорю саркастически, стараюсь чем больше причинить ему боли. Давид молча проглатывает оскорбительные слова. Осторожно делает шаг в мою сторону.

— Не подходи! — останавливаю его не своим голосом. Боюсь его близости. Знаю, что его прикосновения и тепло растопят мою решительность и не желаю этого.

— Я хочу все объяснить, — молит. — И все исправить.

— Я больше тебе не верю. Зря я согласилась на эти отношения. Просто я не надеялась, что так сильно влюблюсь в тебя.

В его глазах загорается надежда. Откровенная радость озаряет лицо. Кажется я болтнула лишнее. Пусть бы лучше думал, что я его ненавижу.

— Я так просто тебя не отпущу, — в его голосе звенит решительность.

И я ему верю. Давид упрям ​​и привык добиваться своего. Но сейчас я не готова даже на разговор с ним. Злость и оскорбление преобладают над разумом.