— А-ннна!

Он отпрыгнул, чудом уклонился.

— Клятва! Ты не можешь нарушить!

— Я по-кошачьему припала на четвереньки, выбирала момент.

— Это… — я щелкнула по лезвию — не палец. Не трогать тебя катаной я не клялась. — И я — не путана. Ты все перепутал.

Я махнула, целясь по члену, он успел прикрыться рукой, отрубленные пальцы звучно посыпались пол.

— Шлюха-а-а! — взвыл маг, и воздел руки. Когда колдун пытается творить чару, шевеля несуществующими пальцами — это невыносимое зрелище. Я не мясник и не маньяк, не выдержала. Выронила оружие и попятилась.

Мой враг понял ошибку быстро. Еще бы, странно, что не сразу! Любой зеленый ученик знает — магия требует сосредоточения, нужного состояния, выверенных формул заклинаний, и обязательных точных пассов руками. Если у вас только что оттяпали четыре пальца, и чуть не оттяпали член, всего этого у вас нет. Поняв, что он временно не колдун, мой маньяк поступил как последнее чмо — вызвал охрану. Где-то я его понимаю, выражение моего симпатичного лица, видимо, отбивало охоту приближаться лично.

Секрьюрити возникли через секунду после нажатия кнопки, сразу в одних обычных и трех ранее невидимых дверях. Я и не знала, что тут столько ходов-выходов, на случай войны что ли?

С досады пнула единственную свободную, балконную, дверь, и о чудо — распахнулась! На раздумья не оставалось ни секунды, даже без колебаний скакнув вперед, я все-таки оставила кусок платья в лапах охранников. С балкона вылетела не задумываясь, с какого этажа буду падать. Даже разбиться в лепешку мне казалось предпочтительнее, чем и дальше злоупотреблять гостеприимством Сук. Я больше не назову их Судьями, язык не повернется! А балкончик-то оказался верандой! Я просто выпрыгнула в сад! Что — то разбила, кажется раму, порезалась в ца-ца-ти местах, но это же были мелочи! Я мчалась, как наскипидаренная, петляя между деревьев незнакомого сада, напряженно ожидая выстрелов или появления сторожевых псов. Пока их не было. Чтобы переодолеть могучий забор, пришлось лезть на дерево, прыгать, отцепляться от колючей проволоки, но я, всем смертям назло, выпала на улицу! Где были преследователи, я понятия не имела, но и не интересовалась! Была сыта нашим плодотворным общением по горло.

Я очутилась на улочке коттеджного поселка. Естественно, в будний день здесь не было ни души, помощи ждать неоткуда. А погоня, вон она, явилась не запылилась, и на том конце улочки, и на противоположном сразу!

В два прыжка перебежав улицу, я снова перелезла через забор, кинулась в чужой сад. На этот раз охранники повторили маневр, кажется они считали, что игра затянулась.

Задыхаясь от паники, я выскочила к двухэтажному дому, с беспощадной ясностью понимая — враги быстрее, я отбегалась. Плохо соображая — на фига, сняла крышку с колодца, влезла, закрыла за собой, и ухнула в темноту.

Воды оказалось по грудь, но бежать теперь точно некуда. Я вытерла рукой злые слезы, и чуть не выколола глаз теть-аграфениным кольцом.

Идиотка!!! Как я могла забыть!!! Торопливо прошептав чару Полета, я услышала вздох, сопенье и далекий голос Железной Палки:

— Ну, и где ты?

— Я не знаю где я! Я в колодце! Меня убивают! Помогите!

— Не ори на весь колодец. Я кажется вычислила. Никуда не дергайся. Щас пришлю Орфейку.

Я стояла на противном скользком дне, стремительно замерзая, как мне казалось, суток двое. Смотрела на серповидную светлую щелочку далеко вверху и стучала зубами: ну от-к-к-кройся. Желания исполняются. Крышку отдвинули. На фоне неба появилась квадратная мужская харя.

— Оба-на! — хотя охраннник обращаался к своим подельникам, часть его крика попала в колодец, и пошла гулять эхом. Выбесило! Но ответить как следует я не успела.

— Вон она где, сюда парни!

В ответ раздались крики и выстрелы. Обнаруживший меня счастливчик исчез.

Сверху раздался еще один крик. Даже окочнечевшая до полусмерти, я передернулась. Предсмертный ужас читался в крике яснее, чем буквы в букваре. И стало тихо, очень-очень тихо. А потом отверстие колодца закрыло нечто темное.

— Я на передних лапах повисну, а ты попробуй до хвоста допрыгуть, добр-ро? — поинтересовалась кошачья задница, закрывшая мне сонце. Я прыгала раз двадцать, но в конце концов ухватилась.

Меня выдернуло из колодца легко, как тряпичную куклу. Орфей, выросший до размеров приличного тигра, радостно скалился окровавленной пастью. Перед ним на траве лежала кисть человечской руки с куском камуфляжного рукава.

— Ты… ты… — слова не застревали в горле, они просто кончились.

— А-а ты об этом… — кот сыто рыгнул. — Почаще бы такие задания, хоть поел как следует… Держись за хвост. Только очень крепко, сможешь?

Я кивнула.

— Не отпускай, ни в коем случае, разобьешься всмятку. Ухватилась? В-я-я-у!

Орфей прыгнул в небо, зенитная ракета, приземлился на черепичной крыше коттежда, уже в конце улицы, прыгнул еще, еще, еще. Меня мотало, как рыбку на леске. Я успевала только отмечать, что мы прыгаем уже по многоэтажкам, а внизу мечутся туда-сюда то город, то облака. Как мне удалось не разжать руки, я не знаю, но я удержалась. Кот залихватски свалился в уже знакомый заросший бурьяном двор, и легким движением лапы отодвинул чугунный люк.

— Пр-рошу. Хозяенька ждет. У меня нормально облизаны усы, или в крови все еще?

Шатаясь как пьяная, в позорных остатках свадебного платья, мокрая, окровавленная, разуверившаяся во всем, встала я перед Железной Палкой.

Бабка аж присвистнула.

— Хороша-а. Вон, на скелете, сарафан морковного цвета, переоденься. Шаль накинь, ту, зелеными крысами вышитую, она теплая. Онучи теплые… или нет, ты не умеешь. Там, где-то в сундуке с мачете, должны быть носки шерстяные. Потише шуруй, они как бритвы острые. Да не дергайся, я не про носки, а про мачете! Переодеваться будешь, за саркофаг спрячься. Орфейка у нас ходок, ему голых баб показывать нельзя, враз приходует. Уж сколько била его за людских самок, нет. Женщины моей породы, говорит, вымерли, вынужден трахать все подряд. Плачу, говорит, и трахаю, такая уж натура. И ведь не поспоришь, прав стервец. Ешкиных Кошек в материальном мире и правда, извели. Богатыри, блин… Чтобы им на том свете срать, доспехов не снимая!

Я послушно выполнила все. В очаге запылало, старуха пришаркала с кружкой.

— Пей.

Я послушно выпила нечто, приготовленное то ли из медицинского спирта, то ли из жидкого перца. Должна была поперхнуться хотя бы, но как-то не пробрало. Я скукожилась и молча смотрела на огонь, не зная, о чем говорить. Наверное, надо что-то объяснить, рассказать… Однако, я не понимала — что именно? Что важно? Что я приглянулась маньяку? Что кот сожрал охранника или нескольких? Что мне больше незачем жить? Что Виктор и Варя….

— Не реви. — Железная Палка сунула мне в лицо тряпку. — Высморкайся. Давай по делу — сколько убитых, кто, кем.

Я перечислила, сосредоточившись на том, чтобы не разрыдаться.

— Ой-й, погано-о… — Железная Палка придвинула табурет, села рядом. Помолчали.

— Что погано? — из вежливости спросила я. На самом деле мне было неинтересно. Погано было все, вряд ли детали что-то значили.

Железная Палка скосила пылающий глаз и нехотя буркнула:

— Война. Раз они Вареньку убили — не миновать. Закон. Была бы жива, может как-то замирились бы, а так — нельзя. Кровищи-то будет … Ладно, ты от нас пошла, теперь это не твои заботы. Здорово подсобила, что пальцы ему отрезала. Это вождь ихний, Судейский. Пока не выздоровеет, воевать не начнем. Если правду рассказала — неделя у нас есть. Ох, на кой я тебе-то про это… Еще раз поклон за все, и будем прощаться. Золота дам, уезжай кудысь подальше, на Гаваи, или там куда. Там парни справные, найдешь хахаля, ты девка в соку. Сразу уезжай, сию секунду. Этот недорезаный поди сильно сердитый. Искать будет.